Корректировка - Вадим Ледов

А я не хотела, чтоб ты меня жалел… чтоб жалость была единственным твоим чувством, ко мне. Да и чего меня жалеть? Мне и с бабушкой нормально. А этот Нинин сожитель, дядя Гоша, кобель старый, так на меня пялится, что потом помыться хочется. А Нина, на меня злится, мол, я перед ним жопой кручу. Вот и сплавила с глаз долой.

Ниной, Женька фамильярно называла свою мать. И то сказать, от Ефросиньи Матвеевны я узнал, что Нине всего-то тридцать три года – молодая совсем. В своем настоящем, я таких за девочек держал.

– А про брата зачем наврала? Ты врушка что ли?

– Чо это я наврала? – насупилась девушка. – Я и не говорила, что он родной.

– Баба Фрося сегодня на тебя ругалась, – вздохнув, наябедничал я, – шляешься, мол, целыми днями, от рук отбилась…

– Да ну её, – отмахнулась Женька, – не помнит ничего, кошелка старая. Я ж ей говорила… на работу я устроилась! Тетя Тома, Риткина мама, взяла нас с Риткой к себе в магазин, на месяц подработать. Продавщицы в отпусках, за прилавком некому стоять. Вчера медицинскую книжку получила, а сегодня вышла первый день.

– Ух ты, – восхитился я Женькиным трудолюбием, – а кто у нас тетя Тома?

– Директор гастронома.

– И как тебе работа, на новом месте?

– Да какое оно новое, мы и в прошлом году работали. Нормальная работа не пыльная. Нас на весовуху не ставят – там опыт нужен – покупателей обвешивать. Мы на штучном товаре. Я на моло́чке: бутылки, пакеты кефира, молока, сливок, ряженки. Всякие сырки плавленые, да творожные. А Ритка на консервах. Всех делов – выписал товар, принесли с кассы чек – выдал товар. Больше с ней болтаем, чем работаем… Кстати, Феликс… – девушка замялась, подбирая слова, – а у тебя нет в «камере хранения» ещё такой юбки? Ритка очень хочет…, и Златка-цыганка тоже хочет…

Чего-то такого я ожидал. Усмехнулся.

– Ты что же, Евгения, за фарцовщика меня держишь?

– Нет, что ты, – девчонка совсем смутилась, – просто они прицепились… спроси, да спроси.

– А чем она расплачиваться будет, твоя Рита? Она хоть симпатичная?

– Очень! Рыженькая красотка. Загляденье! – честно ответила Женька, а потом вдруг напряглась. – А чего, это ты спрашиваешь? С какой целью интересуешься? – она вскочила со стула и нависла надо мной, уперев руки в столешницу. Я получил приятную возможность заглянуть в декольте. – Ей и шестнадцати еще нет! На девочек маленьких потянуло? Хипарь престарелый!

– Я, Женечка, конечно, уважаю твою возможность высказывать собственное мнение, но «престарелый хипарь» – это преувеличение! Между прочим, ты нелогична. То заявляешь, что у нас маленькая разница в возрасте, то, чуть ли не старпёром обозвала…

– Кем? – ахнула Женька.

– Старым пердуном.

Она прыснула в ладошку, разом растеряв напускную агрессию.

– Да я же шутейно, выпила, вот и несу чушь.

– Пару глотков всего отпила, – усомнился я.

– Много ли мне надо, – беззаботно отмахнулась девушка, – своей дури хватает – один глоточек и пьяная. Так что, насчет юбки? Тетя Тома не бедная, цену даст – сама вся в фирме́ и Ритку одевает.

– А чего ж она тогда её работать заставляет?

– Так это не для денег, а чтоб при деле и под присмотром была. За Риткой уже кавалеры табунами бегают, тёть Тома строгая, у неё не забалуешь.

– И зачем мои услуги понадобились? Директор гастронома со своими связями, джинсовую юбку дочке купить не может?

– Так она ж тянется! – удивилась Женька моей недогадливости и оттянула подол юбки, – тянущейся джинсы́ здесь никто не видел. На попе сидит в облипку, но ни сидеть, ни ходить не мешает.

Опять палюсь – недовольно подумал я. – хипарь престарелый!

– И тонкая, – продолжала нахваливать девушка, – в жару самое то ходить!

Хм, может и вправду… знакомство с директором гастронома не помешает.

– Видишь ли, Евгения, юбку я допустим, достать смогу, но не хотелось бы, чтоб пошли слухи… а то знаешь, привлечь могут за спекуляцию.

– Ты ж не на барахолке стоять будешь, кто тебя привлечет? Это же торгаши – милиция им не подруга. А у Златки, цыгане – тем более… – болтая так, девчонка прикончила свой бокал и хищно подобралась. Я понял, готовится к прыжку ко мне на колени.

– Минус пятьдесят! – скомандовал я Киру.

Женьке словно пыльной тряпкой по лицу провели. Взгляд из сексуального, стал каким-то озадаченным, словно девушка перестала понимать, а чего это она тут делает, поздним вечером у одинокого мужчины.

Я сходил на кухню за мороженым, а когда вернулся, увидел, что пуговки на блузке застегнуты до самого верха, а юбка, наоборот развернута на полную длину. В пальчиках она тревожно крутила за ножку пустой бокал. Елозила попой по стулу, зыркая глазами по сторонам с отсутствующим видом. Я понял, готовится слинять и ищет предлог. Это уже перебор. Пристально глядя ей в глаза, скомандовал Киру:

– Плюс тридцать, – и с удовлетворением отметил, что в них опять зажегся огонек приязни. Но, кажется, не страсти. Хм, это надо проверить.

Беззаботно болтая, Женька незаметно вернула пуговицы в расстегнутое состояние, слопала мороженое, а потом все-таки пришла ко мне на колени, и мы опять целовались. Но делала она это, как-то неуверенно без прежней пылкости, словно по инерции и не особо прижималась. Тогда я решил провести эксперимент. Ненароком взял её за грудку и ласково стиснул. Она замерла. Тогда второй рукой залез под юбку, скользя ладонью вдоль шелковистых гладких ляжек. Вот тут она отпихнула мои руки и соскочила с колен.

– Чего лапы распускаешь? – Женькин голос был полон возмущения. – Обнаглел совсем! Думаешь, если сама пришла и целовались, значит блядь и все с ней можно?

Такая реакция меня полностью удовлетворила. Вернее, она удовлетворила мое сознание пожилого циника, а молодое тело требовало продолжения. «Обойдешься!» — злорадно сказал я ему, и задушил внутреннего змея. Завязал его, гада такого, на узел, и дал команду Киру привести чувства в норму. Тут же, как из душа окатило – эротический морок испарился.

– Извини, Солнышко, – сказал я девушке медовым голосом, – был неправ, вспылил… Согласись, трудно удержаться, когда такая красотка рядом. Но впредь обязуюсь держать себя в руках!

«Красотка рядом» расплылась в победной