Вяземская катастрофа 41-го года - Лев Лопуховский

К 18.00 этого дня ему удалось вклиниться в оборону 19-й стрелковой дивизии на участке Петрово, Щеплево. Командующий 24-й армией Ракутин принял решение прикрыть оказавшийся открытым левый фланг силами 8-й сд и армейским саперным батальоном. Он запросил С.М. Буденного о разрешении использовать для этой цели 303-ю стрелковую дивизию, части которой в это время совершали марш в Спас-Деменск для погрузки в эшелоны. Разрешения фронта не было получено, и дивизия продолжила движение. То ли Буденный не получил запроса Ракутина, то ли просто не решился отменять приказ Ставки.

3.10 в 11.30 командующий 4-й армией генерал-фельдмаршал Г. Клюге доложил в штаб ГА «Центр», что 9-й армейский корпус Гейера находится в 4 км от Ельни и отражает сильные контратаки противника. Пленные в один голос показывают, что им дан приказ безусловно держаться. До сих пор взято 2500 пленных. В связи с этим он хочет отдать приказ о перемене направления удара 46-го корпуса на север с общим направлением на Шуя. Корпус Штумме (40-й моторизованный корпус 4-й танковой группы. – Л.Л.) пойдет вперед напрямик (на Спас-Деменск и Юхнов. – Л.Л.).

Несмотря на все указания и директивы по усилению обороны на стыках армий и дивизий, в войсках Резервного фронта не все было продумано в этом отношении. По крайней мере, такой вывод можно сделать из доклада бывшего члена Военного совета 24-й армии дивизионного комиссара К. Абрамова Булганину, правда, сделанному много позднее – 9.03.1942 г.:

«Между 43 А и 24 А существовал локтевой и огневой разрыв [шириной] 8 – 10 км, прикрытый саперным батальоном 309 сд, впоследствии – одним батальоном 9 сд. Противник имел против этого разрыва до полка пехоты, однако себя ничем не проявлял, занимая оборону.

<...> в 20.00 2 октября шесть самолетов противника нанесли удар по штабу армии. <...> Немцы атаковали большими массами, двигаясь густыми строями (так в тексте. – Л.Л.). Особенно сильным атакам пехоты противника, усиленной танками, подверглись позиции частей 19-й сд. Опорный пункт в Левково неоднократно переходил из рук в руки. К вечеру 4 октября 32-й сп этой дивизии перестал существовать»[122].

Не очень грамотный в военном отношении политработник, несомненно, знал требования приказов о том, что в местах соприкосновения смежных флангов соединений и частей должна поддерживаться локтевая связь (то есть не должно быть значительных промежутков, не занятых войсками), а сами стыки должны быть обеспечены огнем и заграждениями. Абрамов хотел сказать, что между двумя армиями не было локтевой и огневой связи. И один стрелковый батальон, занимая оборону на фронте 8 – 10 км, конечно, не мог надежно прикрыть этот стык. Однако надо учитывать, что основную ответственность за обеспечение стыка по уставу несет правый сосед. В данном случае – 24-я армия, членом Военного совета которой как раз и был товарищ Абрамов. Нам придется еще не раз возвращаться к его докладу, который довольно детально – по дням описал боевой путь армии до самого конца под Вязьмой. Видимо, он вел записи (это категорически запрещалось), хотя и доложил Булганину, что писал по памяти.

В серьезном труде Института военной истории утверждается, что в первом эшелоне 24-й армии оборонялись три стрелковые дивизии – 309, 103 и 19-я. В действительности, согласно отчетной карте Резервного фронта, левее 19-й сд к 0.30 1.10 перешла к обороне 139-я сд (бывшая 9-я дно). Видимо, командующий 24-й армией знал об этом слабо защищенном промежутке и в последний момент успел усилить оборону в этом районе. В глубине, в районе Бибирево, был оборудован узел сопротивления. Так что промежуток был достаточно плотно прикрыт войсками. Другое дело, что за оставшиеся до перехода противника в наступление сутки части и подразделения бывших ополченцев вряд ли успели оборудовать свои позиции в полной мере.

3 октября Буденный разобрался в обстановке и сделал вывод, что противник, ведя наступление на всем фронте 43-й армии, главный удар наносит в полосе 53-й сд на стыке ее с соседней 217-й сд 50-й армии Брянского фронта[123]. В 16.00 3.10 в связи с начавшимся несанкционированным отходом всех дивизий 43-й армии он был вынужден отдать приказ о занятии ее соединениями рубежа по рекам Шуйца и Снопоть (в 35 – 40 км от переднего края).

В первом пункте приказа дается оценка противника:

«1. Противник, развивая наступление на всем фронте 43 А, силами семи пд, одной тд и одной мд наносит главный удар вдоль шоссе на Дударь и южнее. Его передовые части в 12.00 просочились в район Мамоновка и в 14.00 до 500 чел. мотопехоты и 30 бронемашин – в район Погребки (7 км зап. Киров).

2. 43 А всеми дивизиями продолжает отход в сев.-вост. и вост. направлениях.

3. Приказываю: 43 А (без 222 сд) занять и оборонять рубеж рек Шуйца и Снопоть... не допустить прорыва противника вост. этой линии. Брод в районе Высокое перехватить отдельным отрядом.

Все мелкие группы противника, проникшие вост. рек Шуйца и Снопоть, уничтожить. Для ликвидации попыток противника прорвать фронт обороны армии иметь подвижный резерв – 148 тбр, один сп на автомашинах и две батареи ап ПТО <...>»[124].

Одновременно Буденный уточнил задачу и Ракутину, переподчинив ему 222-ю сд 43-й армии и 8-ю сд 32-й. 24-я армия должна была прочно удерживать фронт по восточному берегу р. Устром и р. Стряна, восстановив положение в полосе 19-й стрелковой дивизии. О неповоротливости нашего командования и устаревших методах управления войсками свидетельствует следующий факт. Вместо того чтобы определить армиям районы (направления) сосредоточения основных усилий в обороне назначенного рубежа и потребовать безусловного выполнения боевого приказа, командующий фронтом приказывает Ракутину и Собенникову представить на утверждение свои соображения о группировке войск на новом рубеже обороны не позднее 21 часа 3.10.1941 г. В общем, все как на учениях. Вот только вместо посредника – жестокий враг, не прощающий ошибок!

В 23 часа 3.10 Буденный в разговоре по телеграфу сообщил командующему 43-й армией, что противник ввел в прорыв мехгруппу в составе двух танковых и моторизованной дивизий и что против Ельни действуют две пехотные дивизии с танками. Он лично подтвердил приказ Собенникову организовать оборону по рекам Шуйца и Снопоть. Однако выполнить отданный приказ не удалось. Сказывалась неготовность наших соединений осуществлять быстрый маневр силами и средствами вдоль фронта и в глубину, в том числе и путем своевременного отхода. К тому же танковые соединения противника превосходили наши войска в подвижности.

Прорвав оборону в одном месте, противник сразу вводил в бой мотомехчасти для развития наступления в глубину. Встретив сопротивление, немцы решительно атаковали, сосредоточивая в намеченном месте огонь артиллерии и удары авиации. На остальном фронте они обычно лишь демонстрировали атаку, сковывая противостоящие им силы. Ведя силовую разведку, они выявляли слабые места в обороне, незанятые или слабо прикрытые огнем промежутки (открытые фланги), после чего начинали маневр с целью охвата или обхода открытого фланга, чтобы нанести удар обороняющимся с тыла. Чаще всего это приводило к отходу наших частей и соединений с занимаемого рубежа.

При действиях в оперативной глубине противнику, владеющему инициативой, не нужно было особо заботиться об открытых флангах. Потеряв управление войсками, наше командование не смогло использовать это обстоятельство, чтобы нанести потери противнику и задержать его продвижение. Много времени уходило на то, чтобы найти свои части и поставить им задачи. В динамике сражения при занятии обороны в глубине стремились, прежде всего, создать сплошной фронт без учета направлений ударов противника, которые к тому же не выявлялись разведкой.

В течение 3 октября противник продолжал теснить части 43-й армии на северо-восток и восток. По оценке Военного совета фронта, вдоль шоссе Рославль – Юхнов наступало до трех пехотных и одной танковой дивизий. Вдоль железной дороги Рославль – Киров действовало до двух пехотных, одной танковой и до двух моторизованных дивизий. На самом деле только в полосе 43-й армии действовали до 9 пехотных дивизий и четыре танковых, которые наступали вдоль шоссе и южнее него. Запланированный контрудар не состоялся, а отдельные контратаки слабыми силами успеха не имели.

К исходу 3.10 противник вышел к р. Снопоть на участке Кузьминичи, Ямное силами до 100 танков. Ему удалось, используя промежуток между 17-й и 173-й стрелковыми дивизиями 33-й армии, выйти в тыл 43-й армии. До 20 танков и неустановленное количество пехоты к 18.30 вышли к Гайдуки. В связи с отходом на восток 217-й сд Брянского фронта фланг 33-й армии оказался открытым. На левый фланг ее 173-й стрелковой дивизии вышло до двух пехотных дивизий противника, продвигающихся в направлении Кирова.

В докладе Верховному Главнокомандующему Военный совет фронта сделал вывод, что резервов, которыми можно было бы задержать наступление противника, вышедшего в тыл частям 43-й и 24-й армий, во фронте нет. Его решение сводилось к следующему: частями 43-й армии обороняться по р. Снопоть, а частями 33-й армии – на занимаемом рубеже. 29-ю стрелковую дивизию 32-й армии с 533-м ап ПТО перебросить автотранспортом из района Дорогобуж в район Куземки на рубеж р. Мал. Ворона, чтобы перехватить шоссе на Юхнов. Однако остановить наступление противника на рубеже р. Снопоть не удалось, а 29-я сд с выдвижением в назначенный район опоздала.