Вифлеемская Звезда - Абрахам Север

её куда подальше.

— А что за девочку ты нарисовал?

Тут нужно было ответить максимально нейтрально, чтобы сестре стало неинтересно, и она отстала. Задача не сложная, но ответ нужно было найти за считанные секунды.

— Так, одна актриса. Учился рисовать людей, пока что не очень получается.

— А можно посмотреть? — напрашивалась Елена.

А что оставалось? Непристойного там ничего нет. Он ей и показал.

Елена стала рассматривать портреты незнакомки и спросила:

— А почему ты только её рисовал?

— Ну, так получилось. — ничего толкового на ум Сергею не пришло.

— Странная, некрасивая.

— Возможно.

А сам подумал: “Ага, некрасивая, на себя посмотри… А может, впрочем, и в самом деле ничего в ней нет. Что вообще за цвет волос такой — рыжий? Ведьмовство какое-то”. Елене быстро наскучило это занятие, и она включила телевизор. Сергей же досадовал на свою неосторожность, но ничего уже поделать не мог.

Он взял свой дневник и ушёл в зал, где никого не было, он прошёлся по девяти тезисам, а затем открыл страницу со своим прощальным стихотворением.

Гори Надежда и пылай

И дальше не надоедай.

Сожгу тебя ко всем чертям,

Не жалко — виноват я сам.

Её венец волос прекрасных

Её глубокие и добрые глаза

Ах, как много слов напрасных

Я подарить готов — теперь нельзя.

Слезами смол трещит Надежда –

Огонь сожрёт всю целиком.

Угли киём толку небрежно,

А мысли пожирает злом.

Чернеет дым, летит ввысь сажа,

Закончилась тем дружба наша.

Тебе то всё равно — мне больно,

Ты упорхнёшь, как птица вольно.

А я останусь на земле,

Тебя печальным взглядом провожая,

Согнусь и распластаюсь на золе,

Совсем беспомощно рыдая,

Пытался успокоиться я, зная,

Что потерял ключи от рая.

Моя ошибка роковая:

Судьбы сюжет — развязка злая.

Надежды больше нет –

Она вся сдохла.

От боли в горле пересохло.

Когда-нибудь и это станет прошлым,

Я школьные деньки окину взглядом пошлым,

Сочту за кару, что тогда, скорбя,

Случайно повстречал тебя.

“Скорей бы забыть об этом”. — вырвалось у Сергея. Простая ситуация из теории игр. Тяжело найти обоюдное соответствие между двумя вершинами графа. Скорее всего, они просто не совпадут. В задаче это просто точки, а в реальности — нечто большее. Жизнь сложнее, чем математика. Хочется так думать. Мир несправедлив, и никогда не подстроиться под одно выдуманное людьми слово.

XV

Натура — дура,

судьба — индейка,

ну а жизнь — едва копейка.

Военная присказка, ходившая

в российской армии начала XIX века

Минибус выехал из города. За окном зверствует буран, но дата мероприятия непреклонна и не терпит отлагательств из-за погодных условий. Минибус везёт олимпиадников по математике со всего региона на третий этап общегосударственной олимпиады. В салоне темно как в чулане. Светились только экраны некоторых телефонов. Пассажиры были укутаны в куртки и шарфы как капусты. Снаружи выл ветер и валил хлопьями снег. Ничего всё равно не видно, кроме силуэтов, поэтому Сергей Колязин закрыл окно шторкой. У него вот уже несколько дней удручённое настроение. Сегодня было не исключением. Алёна Витальевна проводила его до места сбора олимпиадников, где пришлось простоять в каком-то здании ещё минут пятнадцать, потом последовала перекличка и посадка в транспорт.

Сергею хотелось заснуть, но пока сидел с закрытыми глазами, в тон унылой обстановке лезли разного рода мысли: “Зачем я всё это делаю? Вот, возьму я призовое место, получу похвалу и лесть, пускай, денежное вознаграждение, а дальше что? Опять три кожи рви с себя? Ради призрачной надежды занять на четвёртом этапе первое место и сразу стать студентом? Почёт и уважение, ну и что? Они, в сущности, ничего не дают. Денег не много, времени потрачено — уйма. Мне уже сколько? Скоро шестнадцать, а что я по сути своей прожил? Четверть жизни примерно, и что? Какой ужас. Как-то ущербно, честно говоря. Как там говорится, если жить каждый день как последний, то однажды окажешься прав. Не поспоришь”.

Сон его так и не сморил, куртку он не расстегнул и вспотел страшно. Приехали в подобие мотеля, куда и стали заселяться. Олимпиада же идёт не один день. Комната оказалось большой — на целых восемь коек. Один шкаф для одежды, один стол, один стул, один холодильник, один телевизор без пульта, несколько ламп, как в больнице, ну и маленькая тумбочка для каждого возле кровати. Здесь уже было пять пацанов с четырнадцати по семнадцать лет. Знакомиться с ними не хотелось, ибо через три дня он, скорее всего, больше никогда их не увидит. Одного из здесь сидящих Сергей видел на математических семинарах. Не знал имени, просто видел. Старшим тут был Артём, он же Заводила, шестьдесят процентов всей речи в комнате издавал именно он. Сергей номинально поздоровался, сказал имя и город, в надежде, что к нему не прикопаются, стал заполнять свою тумбочку. Из-за своей неразговорчивости ему Артём дал кличку “молчун”, такой тут обычай, давать клички. Без спроса никому никуда за пределы мотеля выходить нельзя. В час их отведут на обед в соседнюю школу. Если погода улучшится, в четыре их сводят на экскурсию в музей историографии. Сергей был не в настроении беседовать. Он достал математические сборники и в качестве тренировки стал решать задачи.

Решения не удавались, а ответы не сходились. Это вывело Сергея из себя окончательно, и он просто лёг полежать. Смотрел в высокий потолок. В углу пылилось что-то наподобие паутины, на ней висела какая-то точка, вероятно, паук. “Наверное, он умер”. — заключил Колязин. От чужих голосов тянуло блевать. Математикой тут и не пахло. Он стал думать, как он сюда попал, если задачи идут из рук вон плохо. Первоочередная причина — это электрогитара на день рождения в начале февраля, если он съездит на олимпиаду. Может, Алёна Витальевна им гордится, а может — Юлия Фёдоровна Гальперович ему нравиться, поэтому, чтобы чаще бывать с ней, он занимался олимпиадными заданиями и ходил на факультатив? Она всегда так добра к нему. Сергей решил, что это всё ради надбавки к зарплате, потому что за работу с олимпиадниками, которые что-то из себя представляют, дают премии, к этому же дополнительные часы на занятия с ними. Это тоже деньги, к тому же престиж учителя как профессионала растёт в глазах начальства. Преподавателю это выгодно, особенно, если считать, что у них и так зарплата маленькая. “Вот в чём тут всё дело. Как-то раньше мне казалось, что со мной