Скорость Тьмы - Валентин Леженда

Что Карел мог ему ответить?

— Сегодня я другой, — усмехнулся майор. — Смирись с этим. В любом случае ты по-прежнему можешь на меня положиться.

Докурив, Седой сокрушенно покачал головой и, тихонько выругавшись, пошел в обход двух неуклюжих танков, до половины увязших в земле.

— Нужно ждать конца боя, — знающе сообщил он. — Так мы ничего не добьемся. Лежбище непросто обнаружить, к тому же его наверняка тщательно охраняют. Через час мертвецы вернутся восстанавливать силы...

Из-за перекошенной, простреленной во многих местах цистерны на него бросился эсэсовец. Зазевавшийся Седой не успел вовремя среагировать, и они кубарем скатились в вырытую рядом траншею.

Выхватив кол, Карел прыгнул в яму следом за ними.

Немец явно оказался сильнее, его челюсти уже сомкнулись на плече солдата. Седой вскрикнул, громко матерясь.

Майор ударил эсэсовца сапогом в голову, скидывая врага с трепыхающейся жертвы. Немец зарычал, снова бросаясь в атаку.

Острый кол мягко вошел ему между ребрами. Распадающееся тело осело на влажную землю.

— Наверняка один из охраны... — простонал Седой, ощупывая кровоточащее плечо. — Укусил меня, гад... Михалыч, перевяжи...

Карел осмотрел висящую на боку планшетку, с удивлением обнаружив в ней шприц и два пузырька с транквилизатором.

— Что это? — удивленно моргнул солдат, глядя, как майор набирает в шприц мутную желтоватую жидкость.

— Обезболивающее, через полчаса все заживет как на собаке.

— Но откуда оно у тебя?

— Да какая тебе разница...

— Ладно... — прошептал Седой, подставляя руку для укола.

Невдалеке послышался уже знакомый стон. От базы отозвались.

— Возвращаются. — Седой осторожно выглянул из траншеи. — Не меньше пяти десятков, наши все-таки их достали, утром было две сотни.

Из тумана на базу возвращались оставшиеся эсэсовцы. Кто-то хромал, едва переставляя перебитые ноги, кто-то полз, цепляясь за сырую землю.

К утру они снова пойдут в наступление.

— Вот это место... — указал автоматом Седой. — Возле вагонетки, чуть левее водонапорной башни.

Земля под ногами эсэсовцев разверзалась, и они с протяжными стонами погружались в шевелящуюся вздрагивающую почву.

— И что теперь делать? — спросил майор, не представляя, как с этими тварями можно бороться, имея при себе лишь ружье, автомат и несколько заостренных кольев.

На всякий случай он приготовил заструганные деревяшки.

— Жаль, не успели как следует ими запастись, — посетовал солдат. — Эти гады специально огнеметами пожгли все осины в округе. Чуют, твари, опасность, хотя уже и убиты по нескольку раз.

Небо потемнело. Приближалась ночь.

— Нужно подождать, пока все вернутся, — сообщил Седой, снова закуривая.

— Ну а потом?

— А потом польем землю святой водой.

И солдат указал на оловянную флягу на поясе.

— Мне лично ее командир выдал. Я, говорит, нa тебя, Митюков, понимаешь, рассчитываю и на Кондратьева... тебя, то есть тоже, так что нельзя подводить боевых товарищей, особенно погибших...

Понаблюдав за туманом еще около получаса, они осторожно двинулись к перепаханному вдоль и поперек лежбищу дивизии «Тотенхерц».

— А они... не проснутся? — неуверенно спросил майор, сжимая в руке осиновый кол.

— Не-а... — мотнул головой Митюков, — спят как сурки, мертвецким сном...

И тихо, со злостью рассмеялся.

Затем он отвинтил круглый колпачок на фляге и обильно полил водою проклятое место, произнося шепотом едва различимые слова.

— Ну вот, кажись, и все...

В грудь и шею Карела впились раскаленные жала. Одно за другим.

Донор пошатнулся и стал медленно заваливаться на спину.

— Снайпер, сука... — прохрипел Седой, падая на землю.

— Спасайся, дурень... — из последних сил выдавил майор, после чего пошел по цепочке.

18

Выручила годами натренированная реакция. Карел резко потянул штурвал на себя, выводя самолет из опасного виража.

Следующий по цепочке донор оказался летчиком.

Воздушный бой был в самом разгаре.

То и дело ночное небо разрезали на куски дорожки трассирующих пуль. Разобраться с ходу в этом месиве воздушных железных машин было невозможно.

Майор умел управлять самолетом, тем более боевым истребителем, и достаточно хорошо разбирался в самой авиации. Спецподготовка в школе разведки предусматривала и это непростое умение. Прежде чем сдать основные дисциплины Карел успел налетать много часов на маленьком смешном «И-16».

«Ишак» был хорошей машиной, но не для 40-х годов. Война в Испании показала, что немецкие 109-е «Мессершмитты» лучшие. Именно тогда Люфтваффе и получили незаменимый опыт, опробовав новую технику прямо во время боевых действий.

Карел с ходу определил, что управляет модифицированным 9-м «Яком». Судя по приборной доске, самолет имел реактивные ускорители, хотя и оставался по-прежнему поршневой машиной. Не самое лучшее оружие в битве с новейшими немецкими истребителями.

Два раза на хвост садилась реактивная «Саламандра», но майору удавалось успешно ее «стряхивать», включая установленные под крыльями ускорители.

Кажется, Карел стал понимать суть воздушного боя.

Советские истребители прикрывали английские «Авро-Ланкастеры», бомбящие неподалеку какой-то промышленный объект.

Как правило, над местом бомбового удара сначала проходили стремительные «Москито», сбрасывающие зажигательные бомбы, и лишь затем по пылающим внизу кострам ориентировались идущие следом тяжелые бомбардировщики.

Бомбардировки проводились ночью и перед немецкими летчиками стояла нелегкая задача борьбы с этими массированными ударами.

Скоростные «Москито» могли летать на недосягаемой для Люфтваффе высоте. «Авро-Ланкастеры» и прочие «воздушные крепости» были невероятно живучи, ну а истребители сопровождения сделались и вовсе постоянной головной болью немецких пилотов.

Правда, нацисты в последнее время начали устанавливать на свои истребители кассеты с неуправляемыми ракетами, что стало довольно эффективным оружием в борьбе с «воздушными крепостями»...

Вынырнувший из-за темных облаков «Ме-262» прямо на глазах у Карела одной очередью аккуратно срезал правое крыло медленно летящего четырехмоторного «Ланкастера».

Бомбардировщик стал разваливаться прямо в воздухе, пылающей свечой устремившись к земле.

Внизу тоже бесновалось пламя: что-то ярко горело — не то завод, не то шахта.

Сбавивший скорость 262-й замешкался, начав разворот, и тут же был растерзан тремя советскими Ла-5, работающими по принципу ястребиной стаи.

В небе стало еще горячее, когда немцы наконец задействовали ПВО.

Непонятно, почему они не сделали это раньше. Возможно, несколько удачно сброшенных бомб повредили основную установку «Длани Вотана» — мощного оружия против авиации.

Безуспешно пытаясь взять в перекрестие прицела промелькнувший впереди черный «Хортен», майор бросил свою машину к земле, отлично зная, что сейчас начнется.

В озаренном пожарами небе стали жадно шарить длинные лучи прожекторов.

Немецкие пилоты мгновенно перестроились, убегая на левый, более или менее чистый, фланг. У них была строгая инструкция: когда на земле включалась разогревающаяся установка, немедленно уходить из-под возможного удара.

Более опытные советские пилоты также последовали примеру врага, уводя свои самолеты как можно дальше от пылающего внизу завода.

Новички замешкались, в панике мечась по озаренному светом небу, но истребители интересовали пэвэошников в самую последнюю очередь.

А вот «Ланкастеры» по-прежнему безмятежно шли «двойками», сбрасывая из раскрытых бомбоотсеков свой смертоносный груз в отмеченные огнем на земле точки.

Истребительного прикрытия они на время лишились. Теперь все решал случай. Кто-то сейчас проскочит, а кто-то нет. Неповоротливые тихоходные машины превращались в летающие гробы.

Наконец, установка внизу разогрелась, и в небе возникла «Длань Вотана» — черная гигантская рука, сотканная из плотных частичек воздуха.

Раскрывшись, она медленно пошевелила огромными пальцами и сцапала ближайший бомбардировщик, раздавив его прямо в полете.

Тут же раскрылись белые одуванчики парашютов. На них, как по команде, налетело несколько отчаянных «мессеров»: стервятники почуяли добычу. Наплевав на инструкции, немцы принялись расстреливать парашютистов трассирующими пулями.

Карел сделал огромный вираж и, пролетев сквозь не успевшую загустеть «Длань Вотана», с ходу прошил пулями ближайший 262-й.

Советский пилот, телом которого майор сейчас пользовался, был асом. Все вооружение «Яка» было замкнуто на одной единственной гашетке, а это два спаренных пулемета в носу и две мощные пушки в крыльях; всего лишь один удачный залп разрывал машину врага на куски.