Войны и миры: Отряд "Омега" (с испр. орфографией) - Кирилл Якимец

Мин-хан рассказал Василию о своей родине — Поднебесной Российской Империи, наследнице Великой Орды. В этом мире князь Олег не садился на византийский трон, хоть и взял Константинополь. Византии вообще больше не было в этом мире, зато были монголы. Василий с трудом припомнил, что в его собственном мире тоже существовали монголы — маленький христианский народ где-то на Земле, на востоке Византии. А в мире Мин-хана монголы присоединили Русь к своей империи, которую они называли Великой Ордой. Но победа обернулась поражением — вскоре Русь стала основной частью Орды. При хане Петре в Орде возникла мода на все китайское: хан посылал в Китай дворянскую молодежь — изучать искусство кулачного боя и науку ведения войны. Учение не прошло даром: к концу правления Петр завоевал практически всю Евразию, в том числе — свой любимый Китай, и провозгласил себя императором, а Орду приказал переименовать в Поднебесную Российскую Империю. К началу Двадцатого века от Рождества Христова Империя стала космической державой, а к концу века появились первые корабли принудительных колонистов — космические тюрьмы, перевозившие ссыльных. Одной из таких тюрем и командовал Мин-хан, когда подвергся нападению блидов. Заключенные, воспользовавшись суматохой битвы, покинули свои камеры так же, как после них это сделали Василий, Георгий и Хафизулла. Напав со спины на охрану, сражавшуюся с блидами, заключенные быстро перебили ее всю и радостно ринулись к своим «освободителям» — но были встречены сетями. Из одних сетей в другие — это не устраивало заключенных, и битва быстро превратилась в бойню. В разгар бойни из своей каюты вышел Мин-хан, который уже три дня валялся в запое. Он не мог простить судьбе такое страшное низвержение — от личного тавачи марсианского хана до начальника космической тюрьмы. Сейчас к обиде прибавилось жестокое похмелье, но оно не помешало начальнику тюрьмы понять, что какие-то парни в серых юбках пытаются увести у него заключенных, к тому же — против их, заключенных, воли. Последний акт бойни возглавлял Мин-хан, и когда последний блид упал с раскроенным черепом, бывшие заключенные стали славить своего бывшего начальника. Начальник не возражал, тем более, что последний блид, прежде, чем умереть, взорвал переходник. За иллюминаторами поплыл розовый туман, а когда туман рассеялся, глазам ошарашенных людей предстало небо, по которому беспорядочно крутились звезды и шныряли разноцветные луны. И в этом чужом мире Мин-хан остался один на один с заключенными. Те, правда, славили его, как победителя странных и страшных врагов. Все, короче, шло к тому, чтобы Мин-хану из начальника заключенных превратиться в атамана пиратов.

Через год Мин-хан и его команда стали известны во всей обитаемой части буферов как «Тюрьма Кизяка». В течение следующих десяти лет Кизяк вел успешную торговлю с теми, кого однажды победил — с блидами, загадочными, страшными, но готовыми платить золотом и платиной за живой товар. А живой товар добывался во время налетов на планеты, где обитали сравнительно мирные колонисты. «Сравнительно» — потому что попали в буфера они так же, как и пираты: отбившись от блидов.

«Тюрьма Кизяка» слегка потеснила «Флот Шабеля» — штурмовой крейсер, укомплектованный боевыми шлюпками и истребителями. Благодаря блидам крейсер вместе с командой попал в буфера из того мира, где Землей и космосом правят бывшие оленеводы-кочевники, обитатели северной Евразии, покинувшие в свое время холодную тундру и кровожадными толпами устремившиеся покорять изнеженный Юг.

Но с тех пор, как к «Флоту Шабеля» примкнули остатки отряда «Семург», среди которых был и Пурдзан, ситуация изменилась. Пурдзану сразу понравились пираты — головорезы без следов страха и дисциплины, разодетые в пух и прах, обмотанные такими же, как у него, широкими поясами, за которые заправлено различное оружие. С такими ребятами, понял Пурдзан, можно устроить отличный джихад. Неверных для джихада искать не придется: вот они, в серых туниках, с постными рожами, приходят на каждый невольничий рынок и дают самую высокую цену. Но пиратам надо объяснить, что такое неверные и почему с ними необходимо воевать.

И Пурдзан принялся рассказывать. После удачного налета пираты собирались в кубрике крейсера и слушали рассказы Пурдзана об Аллахе, сотворившем мир людей и сатиров, о Его пророке Мухаммаде, побдившем в честном бою всех ифритов и всех Зигунрджалов, а в нечестном — самого Шайтана Мекрджала, бога смерти. Рассказывал Пурдзан и о том, как к шейху измаилитов Хасану ас-Сабаху явился Пророк, чтобы научить того девяти основным боевым искусствам. И еще Пурдзан рассказывал о прекрасной Хадидже, жене Пророка, при виде которой сам Карджал от непреодолимой страсти откусил себе хвост.

И наконец, Пурдзан рассказывал о неверных, которых Пророк велел встречать не иначе, как мечем по шее. Но, несмотря ни на что, неверные эти до сих пор живы, говорил Пурдзан, и все их хорошо знают.

Через пару месяцев вся команда во главе со свирепым карликом Шабелем была готова к джихаду. Шабель остался формальным главой команды, но титул Шейха уль-Джихад справедливо получил Пурдзан. Несколько хашей из отряда «Семург» смотрели на возвышение Пурдзана с иронией, но и с одобрением. На тайном совещании они посоветовали новому координатору джихада обратить всю команду в ислам.

Что Пурдзан и сделал, и предложил заодно пиратам новое самоназваеие: бедуины, кочевники космоса. Воины джихада. С тех пор «флот Шабеля» перестал торговать с блидами и начал нападать на них. Золото, платина и шарики-истребители были добычей в этой священной войне. Пурдзан, впрочем, не брезговал и обычным пиратством. Единственное, чего он не делал — это не захватывал рабов. Агенты Шабеля исчезли с невольничьих рынков, продав свои места агентам других капитанов, в первую очередь — агентам Кизяка.

Теперь «Тюрьма Кизяка» стала частью пурдзановского флота, а сам Мин-хан — пленником. Но о победе Пурдзана пока никто не знал. И Василий, пользуясь этим, замыслил отчаянную акцию.

«Тюрьма», лавируя между лун и угловатых ледяных обломков, приближалась к Колаксаю, огромному диску диаметром в двадцать тысяч миль. Василий впервые видел планету в форме диска. На переднем экране рубки была хорошо различима поверхность Колаксая, покрытая вполне нормальными материками и океанами.

— Как же все это там… Как же гравитация?

— Здесь все через задом-наперед, — ответил Пурдзан, — гравитация, там, даже законы судьбы. Они тут тоже не действуют. Приятное место.

— Не забывай, Пур, наша задача — выбраться отсюда. Потом, может, вернемся.

— Так точно, Гирей-ага. Джихад важнее.

В камерах корабля находились «узники» — бедуины, связанные колючей проволокой. Проволоку Хафизулла умело подпилил так, чтобы она рассыпалась мелкими кусочками при определенном движении тела, а до тех пор держала крепко. Оружие было спрятано в широких складках поясов, в голенищах разноцветных сапог, в волосах, даже в бородах бедуины припрятали мелкие клинки. В суть своего плана Василий бедуинов не посвятил: ему вовсе не хотелось, чтобы по всем мирам, в том числе и по его родной вселенной, носились пираты — как бы там они себя ни называли. Бедуинам было сказано одно: по знаку Василия рвать колючку и моментально убивать всех находящихся рядом блидов, не дав им пошевелиться.

За иллюминаторами проносились облака. Бесконечная долина уходила во все стороны, не оканчиваясь горизонтом, а просто теряясь в дымке. Откуда может взяться горизонт на планете, плоской, как блин?

Невольничий рынок находился в самом центре этого гигантского блина, в городе Хора. Корабль опустился на космодроме недалеко от города. Рядом громоздились другие корабли, среди которых Василий разглядел один конфедератский крейсер и пару византийских галер. Остальные корабли были незнакомой конструкции. Некоторые из них и вовсе не походили на корабли, а скорее напоминали нелепые эксперименты в области архитектуры. Между кораблей сновали извозчики, предлагая свои услуги. К тюрьме Мин-хана сразу подкатили три длинные клетки на колесах, предназначенные, видимо, специально для перевозки рабов. В клетки были впряжены неповоротливые животные грязно-белого цвета. Приглядевшись, Василий понял, что это — слоны, только совсем маленькие, величиной с крупного ишака. Каждую клетку тащило пять таких слоников. С ближайшей клетки спрыгнул возница, долговязый треух в розовом тюрбане и ярко-зеленых шелковых шортах. Василий и Мин-хан стояли на верхней ступеньке трапа, треух в три прыжка поднялся к ним и поклонился Мин-хану:

— Кизя… то есть, Мин-хан, конечно, извини, случайно вырвалось, — затараторил он по-русски, — три подводы тебе хватит, или еще парочку подогнать?

— Хватит двух, Цеба, — ответил Мин-хан.

— Но тогда по три кубика.

— Хватит двух, Цеба, — повторил Мин-хан, имея в виду на этот раз не подводы, а кубики.