Войны и миры: Отряд "Омега" (с испр. орфографией) - Кирилл Якимец

— Шестьсот за группу! Семьсот! Тысяча! Тысяча двести! Тысяча триста! Ого!.. Тысяча пятьсот от Гина Мехры! Тысяча пятьсот! Есть другие предложения?

Трибуны затихли. Женщины повернулись к молодому треуху в белоснежном тюрбане и стояли, приобняв друг дружку за плечи. На спокойных лицах чуть играла довольная улыбка — «отличные товарищи при соответствующем обращении» предвкушали веселую жизнь в гареме у молодого местного аристократа.

— Ну что ж, девочки, — развел руками распорядитель. Он тоже был доволен.

И тут со своего места поднялся блид. Трибуны ахнули. Женщины настороженно огляделись по сторонам и нервно вздрогнули, увидев вставшего блида. Невольно все трое приняли боевые стойки. Распорядитель, поняв, что произошло, втянул голову в плечи.

— Девушки проданы, — попытался он возразить, но блид поднял руку и отчеканил без выражения, но громко и четко:

— Вы не произнесли слова «продано». Согласно пункту Четыре Правил проведения торгов на аукционе Хора-дхир торг еще не закончен. Я предлагаю две тысячи кубов.

Распорядитель пристально уставился прямо в глаза Мехре. Даже белый тюрбан не мог скрыть, как трепещет верхнее ухо аристократа. Мехра на секунду зажмурился, потом широко раскрыл глаза и, откинувшись на сидении, вдруг спокойно произнес:

— Три тысячи.

Распорядитель обернулся к блиду. Блид не шевелился. Он напоминал компьютер, в котором «крутится» сложная программа. Казалось даже, что внутри блида что-то щелкает, что-то ужасное и абсолютно безошибочное. Но на пустом лице этот процесс никак не отражался. Наконец, «программа» завершила работу и блид произнес:

— Шесть тысяч четыреста пятьдесят один.

Трибуны ахнули. Распорядитель с надеждой обернулся к аристократу, но Мехра удивленно развел руками:

— Это ровно на пятьдесят кубов превышает мой сегодняшний предел. Разве что… Может, кто-то войдет в долю?

— Как же, — грустно прошептал Цеба, — пункт Семь. Крыса не забудет об этом напомнить…

Но Мин-хан уже вскочил на ноги:

— Я! Я войду!

Блид снова поднял руку — и снова над трибунами зазвучал его пронзительный бесцветный голос:

— Согласно пункту Семь правил проведения торгов на аукционе Хора-дхир все альянсы должны заключаться до входа на амфитеатр и фиксироваться в объединенной дирекции. Вы можете представить соответствующий документ?

Мин-хан хитро прищурился:

— Дирекция мне готова подмышки лизать, — прошептал он и уже хотел громко ответить «Да», но Василий дернул его за рукав:

— Молчать! — прохрипел он на ухо пирату и добавил, спокойно глядя ему в глаза:

— Мы свое возьмем.

Мин-хан, кряхтя, сел на место. Надежда погасла в глазах распорядителя. Он подал условный знак рукой, и женщин мгновенно обступила вооруженная охрана. Убедившись, что женщины не смогут натворить глупостей, распорядитель объявил:

— Продано неизвестному… Эх… — он повернулся к женщинам, — простите.

Затем кивнул охране. Женщин увели.

А торги продолжились.

— Лот двадцать первый. Воины различного происхождения, боевой опыт не менее двух лет, сто человек и три сатира. Все мужчины. Продаются только группой и только на вывоз.

— Наши, — одними губами прошептал Мин-хан.

Василий и сам уже видел, что на помост выводят бедуинов во главе с Пурдзаном. Трибуны оживились: слух о том, что сегодня будут продавать людей Шабеля, включая самого Черта, оказался правдой. К распорядителю потянулись руки, но он только покачал головой:

— Подождите, это вам не марды. Начальная цена — тысяча кубов за группу.

Лес рук мгновенно поредел. Василий глянул на самый верх, где сидел седой сатир с пистолетом. Но сатир не торопился стрелять в воздух.

— Что, — усмехнулся Мин-хан, — ждешь, когда Равиль пальнет? Это мой парень, ему еще рано. Сейчас дядя Дун начнет, потом этот молодой дурень нагреется, и тогда уже — Равиль пальнет. Потом снова дядя Дун, потом — опять дурень, а после него уже — наши друзья.

Мин-хан, конечно, был профессионалом в своем деле: все произошло именно так, как он предсказывал. Сначала старичок в черной островерхой шляпе резко поднял цену до двух тысяч, Мехра предложил две с половиной, сатир выстрелил, как обычно, два раза, подняв цену до пяти. Дядя Дун объявил пять двести, намекнув тем самым, что его предел не за горами. Мехра торжествующе предложил шесть. И тут, конечно же, поднялся блид и предложил шесть тысяч четыреста пятьдесят один.

— Продано! — выкрикнул распорядитель.

Мин-хан пожал руку Цебе и стал пробираться между подвод к помосту. Василий махнул Хафизулле с Георгием и двинулся следом. Мин-хан взобрался на помост и положил лапу на плечо распорядителя:

— Серела-боц, позволь мне проследить, чтобы товар отправился прямиком к покупателю. В ад.

— Это твое право, — распорядитель понимающе кивнул. Он прекрасно знал об отношениях между Мин-ханом и Шабелем и поэтому не боялся никаких эксцессов.

— Пятый коридор, зал имени Зхияка, там построят, и по седьмому коридору — в бывшую первую кладовую.

Распорядитель вытянул длинный палец в сторону коридора, по которому уводили бедуинов. Мин-хан спросил на всякий случай:

— А в кладовой — блиды?

— Блиды.

— С адской машинкой?

— С ней, скорее всего. Как иначе они в эту кладовку попадают? Там же тупик… Впрочем, я внутри не был, они не пускают никого. Да никто туда и не лезет… И ты не лезь. Помнишь, что было, когда Сухарь Менахем попытался туда влезть?

— Да… — протянул Мин-хан, — полгорода разворотило.

— И главное, — добавил треух, — блиды полгода на торгах не появлялись. Ты чуть не разорился, помнишь?

— Как не помнить?

— Ну, я-то знаю, — хмыкнул распорядитель, — тебе важно просто убедиться, что Черт попал в ад. Иди, провожай своего Черта. А я тут еще должен партию теток продать на вывоз. Неверные жены… Кстати, вечерком пошли со мной, тут новый кабак открыли. «Сатир и нимфа».

— Да, слыхал.

— И ребят приводи. Значит, не прощаемся. Погуляем.

— Погуляем, — ответил Мин-хан, — погуляем…

Зал имени Зхияка располагался под землей — коридор шел круто вниз и обрывался круглым низким помещением, по диаметру чуть ли не больше самого амфитеатра. Охрана, здоровые ребята в черных комбинезонах, строили проданных рабов в колонну по четыре. Тут были не только бедуины. Хмуро топтались давешние марды, рядом неподвижно стояли три невольницы — уже связанные, правда, не колючей проволокой, а ремнями из мягкой кожи. Были и другие рабы, проданные еще до того, как Василий с Мин-ханом прибыли на аукцион. Блиды, судя по всему, скупили почти всех. Интересно, подумал Василий, а неверных жен они тоже купят? Нет, не стали. Группа блидов, присутствовавшая на торгах, появилась в зале. И колонну повели. Первым двигался большой отряд сатиров в драных коричневых чалмах, за ними — марды, следом — бедуины, еще один большой отряд из сатиров и треухов, а замыкали колонну понурые невольницы. Охранники с короткими ружьями наготове шли по бокам, блиды — сзади, а рядом с блидами, насвистывая, переваливался Мин-хан. Василий шел вдоль противоположной стены, а Хафизулла и Георгий, постоянно сбивая шаг и меняя позицию плелись в самом конце. Все выглядело очень натурально. Седьмой коридор, извиваясь, вел все ниже и ниже — видимо, бывшая кладовая располагалась где-то под залом имени Зхияка. Кстати, кто такой Зхияк?

Но Василий не успел об этом поразмыслить: коридор кончился стальными воротами, справа и слева от которых стояло по два блида. Ворота со скрежетом отъехали в сторону, и колонна медленно двинулась на территорию блидов. В ад. Сквозь открытые ворота Василий увидел другие ворота. Те самые. Они находились далеко, в темноте, и светились тусклым розовым светом.

Колаксайские охранники остались в коридоре, а рабы, чуть замедлив шаг, пошли дальше. Василий увидел, как первые пятерки рабов исчезают в розовом тумане. Исчезли сатиры. Почти исчезли марды. Вот к розовому свету приближаются первые бедуины… Пора!

Василий два раза пронзительно взвизгнул, выхватил скорострельный пистолет и короткой очередью уложил троих блидов. Мин-хан сразу убил еще двоих, Георгий и Хафизулла — по одному. Колаксайская охрана растерялась, но блиды, стоявшие у ворот, моментально открыли ответный огонь, не жалея ни узников, ни колаксайцев, ни своего собственного товарища, которого буквально разорвало от мощной автоматной очереди. Среди узников бедуины, кажется, не пострадали. Женщины тоже — они, несмотря на ремни, быстро упали на пол и откатились к стене. Василий тоже упал, но покатился не к стене, а, наоборот, под ноги к узникам. Какой-то сатир наступил копытом ему на правую руку, в которой он сжимал пистолет. Василий издал еще один визг, предупреждая своих, выхватил левой рукой из-за пояса гранату и метнул в сторону ворот. Хафизулла предлагал воспользоваться «Зеленым шайтаном», но Василий решил, что блидам тоже может быть известен секрет газа, и взял обычную осколочную гранату армейского образца. Раздался взрыв, резкий скрежет осколков по стенам. Стоны раненых. Автоматные очереди стихли. Из кладовой впереди тоже не доносилось ни звука. Может, меня контузило, испугался Василий… Нет, вот слышен ворчливый мат Мин-хана. Пират подскочил к лежащим блидам и на всякий случай дострелил их одиночными выстрелами в голову.