Лицо врага: Окно первое (СИ) - Ингверь Елена "Пыльц"

Теперь сквозь ровное круглое отверстие можно было увидеть, что мы всё ещё находимся на дереве (хотя куда мы, собственно, могли с него деться), просто теперь вместо неудобных веток у нас был ровный пол коробки и её же стенки, которые почему-то отодвинули ветки деревьев, хотя в теории должны были спокойно их пропускать, даже не шатая. Ладно, потом разберусь, чего ещё непонятного я там намудрила. Наверное. Службисты кучковались внизу и на нас не смотрели, что-то бурно обсуждая. У них явно имелись разногласия, причём немало. Самих же службистов было больше двадцати человек, я считать не стала.

— Гляньте, я правильно всё сделала? — позвала я Юлия. Судя по моей не то чтобы неудачной, но явно очень позорной защите, творения моих кривых рук стоило проверять кому-то более опытному и сведущему в магии. Правда, насколько таковым можно было назвать Юлия, я так пока и не выяснила, но, во-первых, он хотя бы Школу закончил, во-вторых, раз Яня сказала, что он хороший маг, значит, это, скорее всего, так, ну и, в-третьих, больше было некому.

— Закончила? — спросила Вера. Протянула мне многострадальный блокнот. — На, глянь. Много крови и ничего интересного.

Этим утром над берегом стоял белый туман, крупный и колючий. Оссиюливи прятал лицо в шарф как только мог, но шерсть помогала мало, а то и совсем никак. Кончики ушей уже почти окоченели, и наилучшим выходом показалось прижать несчастный шарф к ним ладонями. Правда, тогда мёрзли руки, но уже не так сильно. Для столь ранней осени было однозначно холодновато, а туман только усугублял положение.

Издали выглядело красиво. Когда Оссиюливи ещё не спустился с деревянной дорожки в дюнах, он искренне любовался молочными клубами тумана в огромных валунах, тёмными волнами, мерно накатывающими на крупный серебристый песок пляжа. В это время года они выносили на берег мёртвых медуз, совершенно безопасные голубоватые кружочки без щупалец и других намёков на то, что когда-то они были живы. На них было по четыре светлых пятна, и на ощупь они были как что-то среднее между холодцом и мазью. По огромным чёрным камням в тумане сновали крабы, как большие, с ладонь, так и совсем маленькие. Почему-то не летали и не кричали чайки. Возможно, они просто боялись тумана. Или мёрзли. Холодно.

Вскоре туман стал таким густым, что уже не удавалось понять, что там за силуэты — то ли камни вблизи, то ли корабли чуть дальше, то ли просто показалось. Стало немного теплее — или Оссиюливи просто уже привык — но вместе с тем отчего-то страшно. Наверное, зря, а может, это просто глупо, но ребёнку в этом ужасном тумане совсем так не казалось. Оссиюливи уже почти жалел, что пошёл. Согрелись уши, адски замёрзли руки, но оторвать их от ушей и согреть дыханием никак не получалось — уши сразу начинали мёрзнуть втройне.

Нет, теплее всё же не становилось. Но видимость потихоньку начала улучшаться — мальчик вдруг смог разглядеть на песке тёмную лодку и понять, что это именно лодка, а не странный длинный камень. Не сдержав любопытства, он подошёл к ней поближе. Лодка была рыбацкая, но незнакомая. Присмотревшись, он понял, что это была гостья с материка — островные жители предпочитали лодки более узкие и высокие. Она валялась вверх дном и выглядела так, как будто на ней действительно приплыли издалека, причём в сильный шторм, и не заметили камней в бушующем море. Оссиюливи подцепил ногой край, с усилием приподнял, подхватил руками. Он считался довольно крепким и сильным для своего возраста и, спустя долгое, как ему показалось, пыхтение, смог отжать и перевернуть лодку. Посмотрел вниз и замер, не понимая, что это вообще такое: все сплошняком стенки и дно лодки, песок под ней, были в бурой склизкой дряни с чем-то розовым, красным, ошмётками…

Когда понял, заорал.

Окровавленная маска на раскроенном вдоль черепе смотрела с песка будто бы с намёком, прикрываясь огрызком когда-то белого воротника.

— Почему ничего интересного? — спросила я, прочитав. — То есть, я отсюда вообще ничего… ну, очень мало поняла, но тут явно какие-то страшные события. Возможно, начало страшных событий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Да нет, — отозвался Юлий от окна. Яня и Вера, уже успевшие подползти туда же, обернулись и посмотрели на меня. — То есть, это можно и нужно назвать страшными событиями, но это нормальная современная практика. Видение явно о каком-то моменте в пределах последних двадцати лет.

— Имя альвийское, — задумалась я. — Только постфикс нигде в видении не используется.

— Ну, там ребёнок, значит, точно Оссиюливи-энь. Место — какой-то из островов Тивиатири, точнее сказать не могу. Сейчас все заключённые в княжестве помечаются особым заклинанием, небольшим концом нити, которое в случае их побега, во-первых, показывает всем окрестным магам, что данный альв должен находиться в тюрьме, а ещё в случае попытки выбраться за границы княжества жестоко убивает его. И не только его. Все, кто в этот момент рядом с ним находятся, по логике альвийского законодательства являются либо соучастниками, либо, очень редко и поэтому пренебрежимо, безответственными гражданами, которые попустительствуют побегу. Поэтому радиус поражения у этой штуки примерно четыре метра. То, что при пересечении границы беглецов и их помощников ожидает смерть, держится в секрете. Не то чтобы в очень строгом, слухи ходят, но альвы — существа отчаянные, так же, как и люди. Глупостям всяким не верят, на лучшее надеются, и так далее. В княжестве очень редко приговаривают к лишению свободы, только при очень серьёзных преступлениях типа убийства, изнасилования, долгих пыток… или попытки свержения или даже, причём гораздо чаще, оскорбления верховного князя и его семьи. А смертная казнь используется ещё реже — в том случае, если тюрьма не помогла или, по мнению судей, уже не поможет. У них в уголовном кодексе много запутанной дури написано, так что сами понимаете. Но, если я правильно понимаю, когда ты бежишь из тюрьмы или помогаешь кому-то сбежать, то тебе тюрьма не помогла или не поможет, и как бы можно сразу убивать.

Где-то на середине объяснения я уже поняла, что запуталась. Во-первых, альвийских княжеств, вроде бы, много? Не помню точно, сколько их там должно быть, никогда не интересовалась географией, но их точно как минимум пять. Все, конечно, с огромными непроизносимыми названиями в лучших альвийских традициях, поэтому все нормальные люди называют их просто княжествами. Но не одним же княжеством. Новости из-за границы в Богось доходили плохо, то есть, почти никак — отчим говорил мне, что одна из функций тайной службы как раз и заключается в том, чтобы «защищать некрепкие людские умы от знаний, способных вызвать неуместные сомнения и необдуманные поступки», или как там в указе было. Да, он мне даже царский указ о создании тайной службы давал почитать, чтобы я «не питала иллюзий о его бывшей работе» хотя это тоже секретный документ. Тем не менее, самые важные события внешнего мира всё-таки до меня доходили, либо письмами от отчима, если он считал необходимым мне что-нибудь рассказать, либо шёпотом от Хели, которая Болотная. Про альвийские княжества я знала только, что у них между собой союз, и каждые семь лет они избирают одного верховного князя, который должен контролировать деятельность всех остальных князей. Но в одно княжество они же вроде не объединялись? И, кстати, почему нельзя оскорблять только верховного князя? Разве остальных можно?

— Как вы хорошо разбираетесь в альвийских постфиксах, — сказала Вера. — А про какое из княжеств вы сейчас говорите?

А, это же может быть какое-то одно княжество. Хотя по логике, раз у них такой союз и один верховный князь на всех, то и законы должны быть похожи?

Я подползла поближе к окну и Юлию, чтобы лучше слышать и хоть что-то видеть, но внизу ничего не изменилось, службисты всё так же что-то обсуждали, собравшись в кучу. Лишь пара человек шатались по поляне, тоже ничего интересного не делая. Юлий пару раз треснулся головой об стенку, я так и не поняла, из-за нашей тупости, или из-за своей собственной, и ответил: