Возвращение «Викинга» - Петер Жолдош

Под кроной одного из деревьев я ударился головой о толстую ветку и выругался. При звуке моего голоса звери шарахаются — это радует. Надо осторожнее проходить под деревьями. Но уже под следующим я ударился лбом с такой силой, что если бы не схватился руками за ветку, упал бы наверняка. Я буквально повис на ветке — ноги подкосились, в голове прозвучал колокольный звон. Мне показалось, что звери бросились на меня. Какая-то мощная сила — я до сих пор сомневаюсь, что моя, бросила меня вверх, к ветвям, и я опомнился, только когда оказался высоко над землей. Под моими ногами раздалось злобное рычание и царапанье когтей о кору дерева. Множество фосфоресцирующий глаз закружилось вокруг. Я поднимался еще выше, пока не почувствовал себя в недосягаемости. Этот факт меня так обрадовал, что я нашел в себе силу издевательски посмеяться над моими преследователями. И еще я отметил, что впервые в жизни карабкаюсь на дерево, а поскольку сделал это молниеносно, то и похвалил себя, кажется, в голос…

Шакалы сторожили меня до рассвета. Они безмолвно ожидали, что я, может быть, свалюсь и в любом случае никуда не денусь. Я расположился в развилке между несколькими довольно толстыми ветвями, уселся поудобнее, да еще и пристегнулся поясом…

Когда посветлело, я еще видел сверху их узкие спины, обескураженные морды неудачников, глаза, поглядывающие на меня уже без всякой надежды. А потом, совершенно незаметно, звери исчезли, словно растворились в утреннем свете.

После приключения с шакалами я почувствовал себя лучше, скорее всего благодаря таблеткам стимулина. Теперь моим убежищем служили деревья. Они стали моими друзьями. Дожди закончились, по крайней мере не шли беспрерывно. Я шел и присматривался к жизни джунглей. Она была до удивления примитивна: убегай — если преследуют тебя, преследуй если жертва бежит.

Меня уже не подгоняло нетерпение. Я шел, стараясь, чтобы в случае малейшей опасности удобная ветка находилась на расстоянии нескольких шагов, не дальше. Раны от клыков на бедре зажили без нагноения. Я в который уже раз настроил себя на предельную осторожность. Заросли кустарника — они время от времени преграждали мой путь — вызывали чувство непреодолимого страха. Как только дневной свет, сочащийся сквозь пелену туч, начинал меркнуть, я искал подходящее дерево, на котором смог бы провести ночь. Иногда это отнимало у меня много времени. Не удивляйтесь, я объясню, почему: я набрел на подходящее дерево, а до темноты еще час, а то и два. Я забираюсь на самую верхушку и высматриваю следующее подходящее дерево, чтобы продолжить свой путь к нему и напроситься на ночлег. Если такого дерева по линии моего пути я не находил, останавливался здесь, чтобы не пришлось потом ночевать на земле. Оставшееся до ночи время употреблял на поиски съестного. К растениям подходил с опаской, ел понемногу. Хотелось мяса, но добывать его голыми руками не умел. Охотился на лягушек и ящериц по берегам луж и ручьев. От высоких деревьев не удалялся, при первом подозрении на опасность бежал к ним. Однажды удалось набрести на двух небольших черепах. С помощью скальпеля вскрыл панцирь и полакомился нежным мясом.

Потом я делал попытки ловить птиц, обнадеженный тем, что первая попытка оказалась легкой. А случилось это так: вы, думаю, догадываетесь, что спать среди ветвей не очень комфортно. Ветки жестковаты — ни повернуться, ни выпрямиться. То нога онемеет, то плечо, а тут еще холодные туманы перед рассветом. Однажды, проснувшись задолго до рассвета, я невдалеке от себя увидел птицу величиной с курицу. Не понимаю, почему она не проснулась, когда я подбирался к ней. Схваченная за ногу, она пронзительно закричала, забила крыльями и чуть не сбросила меня с дерева. У нее оказалось твердое, жилистое мясо. Перья ободрал только крупные, да и то с трудом. Отрезал по кусочку мяса скальпелем и заглатывал вместе с пухом. Хватило на два дня, не надо было отлавливать лягушек и ящериц.

Снова появилось чувство тревоги. Как бы медленно я ни продвигался, берег моря должен был бы уже появиться. Должно быть, я допустил ошибку, ориентируясь только на движение туч. Оно зависит от множества метеорологических факторов и особенностей континентальной платформы. О них я ничего не знал. Солнце все еще не показывалось.

Я обратил внимание на то, что характер поверхности изменился. Холмы стали более пологими и оставались самой характерной особенностью плоскогорья, у которого есть свой наклон. Неприятное открытие заключалось в том, что я, однажды посчитав, что муссонные циклоны идут со стороны моря в глубину континента, сейчас должен признать, что ошибся. Я шел в сторону общего континентального подъема. И тучи двигались не с моря на континент, а наоборот. Будь я повнимательнее, я обнаружил бы комплекс признаков, которые указали бы мне на ошибку. Но я по известным причинам был слишком поглощен борьбой за выживание, и многие приметы прошли мимо меня. Сколько же времени я потерял? Достаточно много. А в моем положении ошибаться нельзя. Даже дома, на Земле, последствия иных ошибок оборачиваются невозместимыми потерями, а что же говорить об этом диком мире? Здесь нет ни друзей, ни любимых; на чью поддержку можно рассчитывать…

Я заблудился, это уже несомненно. Беда еще и в том, что я не знаю, как эту ошибку исправить. В какую сторону держать путь — не знаю. Никаких ориентиров…

Причиной еще одной ошибки, которая, несмотря на свою незначительность, обернулась тяжелыми последствиями, была добытая мною птица. Мне очень понравилось птичье мясо. Легкость, с которой оно досталось мне, обнадеживала. Я начал охотиться на птиц. Я пытался подбивать их камнями, палками, когда они кормились на берегу ручья. Поздно вечером, когда мир превращался во мрак, и ранним утром, когда мир оставался еще погруженным в темноту, я подкрадывался к ним, карабкаясь по тонким ветвям. Но удача от меня отвернулась. А я уже попробовал горячей птичьей крови, и лягушачье холодное мясо вызвало у меня отвращение. Я превратился в кровожадного, но неспособного хищника. Нередко, потеряв время на неудачную охоту на птиц, я укладывался на ночлег с урчащим от голода желудком.

И тогда произошла случайность, причина которой — в моем алчном стремлении во что бы то ни стало добыть птичьего мяса. Этой случайности я благодарен за то, что встретился с Ного.

Среди широкой долины сверкало зеркало озера. На его волнах покачивались сотни и сотни водоплавающих птиц, напоминающих уток. Подобраться к ним незамеченным было нельзя. На берегу — ни единого куста. Я лежал на вершине холма и сглатывал слюну — столько мяса! Но как его добыть?

На противоположном берегу, в нескольких метрах от лесной чащи, я приметил двух птиц. Они заметно выделялись среди уток, спокойно отдыхающих после кормежки. Только бы добраться до них! Нужды в особой осторожности не было. Долина гудела от птичьего галдежа. Я прошел через лес и оказался перед прибрежными зарослями. Осторожно прокрался вдоль них к тому месту, где, по моим расчетам, должны отдыхать две крупные птицы. Тихо раздвигаю лозу — и вижу несколько спящих птиц, метрах в двадцати. В сумки на моем поясе я заранее положил несколько увесистых камней. Прежде чем извлечь камень, я решил продвинуться еще на несколько метров. Хор птичьих голосов был так силен, что мог бы заглушить даже громкую человеческую речь. Густое переплетение корней верболоза позволило мне бесшумно подойти еще на несколько метров. Я вытащил камень. Подошел еще на несколько шагов и справа увидел небольшое зеркало воды, а на ней — те самые птицы. Странно, что они меня не замечают! И спят как-то странно: дрожащие, взъерошенные, судорожно заглатывают узкими клювами воздух…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});