Инжектором втиснутые сны - Джеймс Бейкер

— Теперь да, — сказал я как мог весело и попытался обнять ее сзади.

Но она вырвалась и сорвала с лифа орхидеи:

— Знаешь, мне не хочется в этом участвовать.

— Почему это? — я старался, чтобы мой голос звучал невинно. Слишком старался.

— Поганая затея.

— Поганая? Ничего она не поганая. Это как было на прошлом Хэллоуине.

— И тогда было погано.

— Тогда если что и было поганым, так разве только потеки крови на твоем розовом платье. Но это же была твоя идея, Норрайн.

— Зато коровьи мозги на столбе — не моя. Вот это было и правда мерзко.

— Никто же не заставлял тебя лезть туда за ними, Норрайн. Ты же раз за разом пыталась, по всему Голливудскому бульвару, насколько я помню. Столько внимания привлекла!

— Ты меня напоил.

Зазвонил телефон. Я схватил трубку:

— Резиденция Освальда.

— Скотт?

Это была Шар. Я потерял дар речи.

— Послушай, Скотт, мне нужна твоя помощь, — голос был ясным, ни следа действия наркотиков; тон был до нелепого обычным, словно она звонила в автоклуб, чтобы заказать машину с водителем.

— Угу, знаешь ли, сейчас для этого не самое лучшее время, — ответил я самым ледяным тоном Клинта Иствуда.

— Такое дело, я оказалась в ловушке, — беспечно сказала она. — Я заперта в моей спальне, а огонь подобрался по-настоящему близко. Ты не мог бы приехать и помочь мне выбраться? Мне только нужно, чтобы кто-нибудь открыл дверь.

Я скептически рассмеялся и попытался собраться с мыслями. Гнала она туфту или нет? Я все еще страшно бесился, злился на нее. Я все еще любил ее так сильно.

— Скотт? Я не шучу. Если пламя еще немного поднимется по хайвею, оно захватит весь дом.

Ну так полей хорошенько из шланга свою прическу, сука, подумал я.

— Ладно, хорошо, — сказал я. — Еду.

Час спустя я подъехал к полицейскому блокпосту возле Транкаса на автостраде Тихоокеанского побережья; Норрайн была со мной. Ей не хотелось ехать, но она была нужна мне. Я знал, что у нее есть фальшивое водительское удостоверение штата Калифорния с адресом в Малибу. Его-то я и предъявил дежурному.

— Мне надо кошек своих забрать! — убедительно прокричала она, бросив на меня презрительный взгляд.

— Ладно, — ответил дежурный. — Но если увидите, что огонь приближается, валите оттуда ко всем чертям.

Мы с ревом вылетели на пустой хайвей; небо впереди было освещено так, словно вооруженная дивизия стирала городок Окснард с лица земли. Кое-кто из местных поливал из шланга плоскую крышу своего дома. Навстречу нам, в сторону Транкаса, пронесся «роллс-ройс», набитый домашними животными и какими-то картинами.

Мы въехали на подъем и увидели.

— Господи Боже мой, блин, — выдохнула Норрайн. Холмы были охвачены огнем. По ветру неслись искры. В нескольких местах пламя уже перешло хайвей. Жар стоял такой, что мы оба прикрыли лица, и я двинул машину вперед, с возвышенности, повел ее через клубы дыма к дому.

— Скотт, поворачивай назад!

— Мы уже почти приехали, — сказал я, проносясь сквозь стену огня. — Все круто.

На берегу океана перед нами вспыхнула пальма.

— Круто? Кру-уто? Ты что, совсем охренел, что ли?!

Она добавила что-то еще, но ее напрочь заглушил рев вертолета, пролетевшего над холмами, обдавая их водой из цистерн.

Я свернул к дому; в открытую машину порывом ветра внесло тлеющие угольки. Норрайн вскрикнула, стряхивая искры с волос.

— Норрайн, не закатывай истерику.

— Ты, придурок! Если я погибну, мои родители на тебя в суд подадут.

Мы подъехали к воротам. Они были открыты. Я остановил машину и выскочил:

— Я быстро.

— Пошел в жопу!

Я осторожно вошел в ворота, глаза слезились от дыма. Вспомнил было о собаках, но решил, что если они не на привязи, то наверняка уже удрали через ворота.

Подойдя к въездной дорожке, я остановился. Здесь стоял «кадиллак» с включенными фарами, мотор работал, внутри «вибра-соник» играл «Hello, Stranger».[372]

Когда я подошел к открытой двери, сердце колотилось так, словно вот-вот сломает ребра.

Холл был пуст. Я направился к лестнице. И тут на кухне раздался грохот, затем по плитке застучали шаги. Я юркнул в боковой коридор, в сторону от лестницы, а потом в первую же комнату, чтобы меня не было видно из холла.

Неплотно прикрыв дверь, я через щель наблюдал за холлом, но никто не появился. Я огляделся и понял, что попал в спальню Большого Уилли.

Бардак был жуткий. Двуспальная кровать с давно нестиранными красными простынями, старые постеры на стенах: Хендрикс, Элдридж Кливер,[373] Айзек Хэйес[374].

Стопками лежали альбомы с соулом и R&B, среди них валялись одноразовые пластиковые шприцы — все столешницы были усеяны ими, словно окурками из переполненной пепельницы. Но самым неприятным было увидеть полный набор садомазохиста. Здесь были кнуты, намордники, палаческая маска из черной кожи, собачьи ошейники с клепками, кожаные петли для связывания рук, зажимы для сосков и стальной мундштук, а также черный двухфутовый[375] фаллос — то ли шутка, то ли орудие убийства. Были наручники, цепи, самодельные колодки; к каждому из четырех столбиков кровати была привязана веревка. Были глянцевые порножурналы со связанными женщинами, с юными блондинками, по-видимому, кричащими от боли — чернокожие в вязаных масках насиловали их в задний проход. Были и детективные журналы — на обложках были привязанные к стульям девушки, их груди натягивали блузки так, что расстегивались пуговицы. «БЛОНДИНКУ ИЗНАСИЛОВАЛИ, НАД НЕЙ ИЗДЕВАЛИСЬ». Внутри — мерзкие черно-белые фотографии жертвы убийства. Были и журналы с пушками и мышцами — до блеска начищенные стволы и бицепсы, похожие на покрытые венами надувные шары. Как прострелить блок двигателя и добиться обхвата руки в двадцать два дюйма.

Ну и тип.

На кухне хлопнула дверь. Потом сверху донесся голос Шарлен:

— Скотт! Быстрей! Он вышел через заднюю дверь!

Должно быть, она видела в окно, как я входил в дом.

Я рванул вверх по ступенькам, усыпанным двухдюймовой магнитофонной лентой, сорванной с бобин, спутанной в клубки. Поднявшись наверх, я обнаружил новую дверь, установленную на полдороге к холлу — черную стальную решетку вроде той, что для безопасности ставят на ворота. За ней стояла Шарлен, в глазах был дикий ужас. Я потянулся к кнопке.

— Боже, нет! Она под током!

Я вовремя удержал руку.

— Выключатель в его комнате. В гардеробной.

Я отправился в его спальню. Там была круглая кровать, как в «Плейбое», с черными шелковыми простынями, и стены тоже были черные, а все окна плотно занавешены. Воняло табачными смолами и затхлой спермой, как в порнотеатре. Под единственным светильником, словно выставленный в витрине, красовался антикварный серебряный поднос, на котором были аккуратнейше разложены различные иглы, шприцы и антикварные же ложки. Я отыскал вход в гардеробную, нашел контрольную панель. Переключил рычажок, и красная лампочка погасла.

Выходя из гардеробной, я услышал Шарлен:

— Скотт, он идет сюда! С собаками!

Лестницу отсюда не было видно, но ее я видел.

Она все еще стояла за дверью-решеткой, не зная, что я уже отключил запор. Я услышал хриплое дыхание собак, мчащихся вверх по лестнице, и захлопнул дверь спальни Денниса — как раз вовремя. В следующую секунду они уже яростно скребли дерево. Даже сквозь дверь я слышал влажный хлюпающий звук, с которым их верхние губы скользили по клыкам. В щель под дверью пытался просунуться влажный нос.

Подступила тень. Деннис. Он заговорил с Шар — так, словно размышлял вслух:

— Блядь. Блядь. Дрянная блядь.

Я навалился на дверь, когда он попытался пинком открыть ее. Запереться я не мог. На двери стоял врезной замок, который с любой стороны запирался только ключом.

Звякнули ключи.

— Ну и ладно, — сказал он сам себе. — Можете сгореть вдвоем. Отлично. Превосходно.

Щелкнул замок, и я оказался заперт.

Дверь была слишком крепкой, чтобы ее выломать. На окнах, я знал, стояли решетки. Я оказался в западне. Мне предстояло умереть у подножия круглой «плейбойской» кровати, глядя, как вспыхивают черные шелковые простыни, задыхаясь в вони горящих пятен его спермы.

Я задергал ручку и заколотил в дверь:

— Деннис! Деннис!

Раздался выстрел. Пауза. Второй. Затем еще два подряд, один за другим. Я был уверен, что он убил ее. Прислушался. Ничего. Казалось, несколько часов не было ни звука.

— Скотт? — раздался голос Шарлен.

— Да.

— Там переключатель в гардеробной…

— Выключен, — крикнул я ей. — Я его вырубил.

Спустя пару секунд снова щелкнул замок, и Шарлен распахнула дверь.

Ее всю трясло. Только сейчас я увидел красноватый синяк на ее щеке, следы пальцев на шее. В руке она все еще сжимала пистолет, прижимая его к себе — тот самый «магнум-357», из которого он стрелял в меня.