Нихт капитулирен! - Сэй Алек

Погода над Балтийским морем, к счастью для конвоя, стояла скверная – волнение до пяти баллов и низкая облачность, так что опасаться немецкой авиации пока не приходилось. Подводный флот Рейха при такой волне тоже вряд ли мог что-то сделать, тем более, что в большинстве своем находился или на базах, или, что удивило союзников несказанно, в Атлантическом океане (топить франко-британские транспорты немцы начали уже в ночь на пятое марта). Однако надводный флот Германии никто не отменял.

Седьмого марта, в 11 ч. 12 м., находящийся в дозоре легкий крейсер «Саутчгемптон» заметил множественные дымы на зюйде, а еще через полчаса смог разглядеть и стремительно приближающуюся эскадру в 9 вымпелов. Это были линкоры «Шарнхорст», «Гнейзенау», тяжелые крейсера «Дойчланд», «Адмирал граф Шпее», «Блюхер», легкие крейсера «Эмден», «Карлсруэ», «Лейпциг» и «Нюрнберг».

На немецких кораблях также заметили «Саучгемптон», пустившийся наутек, и поспешили за ним. В 12 ч. 50 м. «Эмден» обнаружил конвой и радировал об этом и своей группе, и шедшей на пятьсот миль восточнее второй группе в составе: легкие крейсера «Кёльн», «Кенигсберг», тяжелые крейсера «Адмирал Шеер», «Адмирал Хиппер», броненосцы «Шлезиен» и «Шлезвиг-Гольштейн» и эсминцы 4-й флотилии эскадренных миноносцев «Вольфганг Ценкер» (Z-9), «Ганс Лоди» (Z-10), «Бернд фон Арним» (Z-11), «Эрих Гизе» (Z-12), «Эрих Кёлнер» (Z-13).

Командующий конвоем, адмирал Альфред Харпер (неплохо изучивший битву при Скагерраке, и даже опубликовавший на эту тему книгу «Загадка Ютландии», а оттого представлявший себе трудности ведения военных действий в «узких» морях и проливах) решил, что основной его задачей является доставка транспортов по месту назначения, а не драка со всякими встречными-поперечными, да и вообще, война – дело ненадежное, на ней и убить могут, а потому отдал приказ взять курс на уклонение от встречи, попутно принимая ордер, при котором боевые корабли будут расположены между немцами и транспортными судами. Авианосцы же и вовсе поставил севернее некуда – при таком волнении ни один самолет не смог бы с них взлететь.

Шансы уклониться от боя у него были не такие уж плохие – погода портилась, тучи намекали на скорый снегопад, между тучами и морем, в сгущающейся туманной дымке, гордо реяли буревестники.

И действительно, несмотря на сокращающуюся дистанцию между эскадрами, стороны теряли друг друга пять раз. Лишь к 17 ч. 02 м. передовой корабль германских сил, «Гнейзенау», оказался на дистанции ведения огня и дал первый залп из носовых орудий. В 17 ч. 15 м. к его бою присоединился «Нюрнберг», а в 18 ч. 32 м. заговорили пушки последнего в строю корабля – «Дойчланда».

В стремительно сгущающихся сумерках эскадры начали обмениваться «пламенными приветами» всех калибров, однако весь успех немцев состоял в двух попаданиях в «Нельсон», трех в «Глуар» и одного в «Эребус». Британцам удалось добиться четырех попаданий в «Дойчланд» и по одному в «Гнейзенау», «Блюхер» и «Карлсруэ». Лучших результатов невысоким стреляющим сторонам не позволило достичь волнение на море.

В наступившей затем темноте эскадра прикрытия поспешила скрыться с места встречи. Конвой транспортов, авианосцы и эсминцы сделали это еще раньше. Пока найти франко-британцев бросившимся в погоню немцам не удалось.

– Не так все это, неправильно… – постоянно бормотал Карл, массируя виски. Голова с каждым днем войны болела все сильнее и сильнее. И от каждой новости, как об этом бое эскадр, боль усиливалась многократно. «Надо, что ли, на палубу выйти, подышать, может отпустит хоть каплю», подумал он, и неторопливо двинулся в сторону люков. Именно в этот момент раздался стрекот зенитного пулемета, и грохот разорвавшихся бомб. Лодку тряхнуло.

Северное море, борт К-1

08 марта 1940 г., полдень

Капитан-лейтенант Леликов прильнул к окулярам перископа и злорадно ухмыльнулся. Корабль, винты которого час назад засек акустик, шел под британским флагом.

– Странные у него шумы какие-то, – пожаловался акустик. – Сдвоенные словно. Или у меня что барахлит?

– А ты проверь свое хозяйство, проверь… – посоветовал каплей, не отрываясь от окуляров. – Однако, товарищи, малый вперед, курс тридцать.

Махина британского корабля приближалась.

«Рудовоз, – определил для себя Леликов, – Жирный кусок в пасть лезет, тонн на двадцать тысяч. Может за него медаль какую дадут? Или собственную лодку под командование?»

Своей лодки у Леликова еще не было ни разу – К-1 доверили на Северный флот перегнать, попутно проведя последние ходовые испытания – и то сахар. Обладая честолюбием и здравым карьеризмом, очень хотел каплей стать на борту лодки – да хоть и М-класса, – первым после Партии. И обидно было Александру едва ли не до слез, что эту красавицу, новейший тип и вообще, единственную пока в своем роде субмарину, придется оставить незнамо кому, а самому добираться до Ленинграда на поезде, вместе с заводскими специалистами.

И вот, такой подарок судьбы! Не судьбы, конечно. В судьбу, Бога и прочие старорежимные штучки каплей не верил, но все равно – интуиция, выведшая его именно на этот курс, или же просто удача. За такую махину могут и на должности капитана этой лодки оставить. А что? Разве он плохой моряк? Ничуть не бывало! Хороший. И сейчас это докажет.

– Опустить перископ! – скомандовал Леликов. – Срочное всплытие!

Субмарина выскочила из воды словно металлическая рыба, и тут же, еще вода не успела стечь с палубы, откинулись люки, и артиллеристы кинулись снаряжать орудие. Выскочивший следом за ними Леликов поднес ко рту рупор, чтобы приказать британцу остановиться, да так и замер. В какой-то сотне метров от кормы рудовоза, на поверхности виднелась подводная лодка немецкого типа VII, на которой артиллеристы так же готовили орудие.

«И как мы с ним тоннаж делить будем?» – подумал Леликов.

Балтийское море, борт U-61

08 марта 1940 г., половина третьего дня

– Капитан, шум винтов, пеленг сто восемьдесят! – доложил акустик.

«Капитан…» – Карл невесело усмехнулся. «Какой я, в задницу, капитан?»

И тут же сам себе ответил: «Уж какой есть. Других взять неоткуда».

Других, действительно, взять было неоткуда. Взрывы французских бомб самой лодке повреждения нанесли минимальные, а вот из находящихся на смотровой площадке офицеров не выжил никто – всех посекло осколками. Геббельса, вылетевшего на площадку первым, моментально вывернуло от открывшейся картины. Кровь, мозги, изуродованные тела – эстетики в этом, конечно, мало. И только оказавшись внутри U-бота Карл понял, что они с Йоганом остались единственными офицерами на лодке. Арндт на это известие отреагировал коротко:

– Охренеть!

– И чего теперь делать? – спросил друга Карл, после некоторого молчания.

– Как что? – изумился Арндт. – Принимай командование кораблем, как самый старший по званию.

– Так мы же с тобой в одном звании.

– Ты б еще доктору предложил бы, – скривился Йоган. – Я механик, мое дело двигатель. А ты у нас по штурманской части, тебе и карты в руки. Навигационные.

Когда Рёзингу на стол принесли срочное сообщение с борта U-61, он сначала глазам своим не поверил. Еще бы: «Командир и старшие офицеры погибли во время налета французского палубного бомбардировщика. Принял командование как старший по званию. Следую в Данциг для ремонта и пополнения. Второй навигатор Геббельс».

– Как рейхсминистр попал в мою флотилию? – задумчиво вопросил Ганс-Рудольф, и, повернувшись к адъютанту, спросил. – А в каком он звании? Не помню что-то такого офицера.

– Фенрих, – коротко ответил тот.

– Чтооо?!!

Почти час спустя, который ушел у Рёзинга на согласование действий и доклад, на борт U-61 поступила радиограмма.

«U-61. Выдвижение в Данциг подтверждаю. Вам навстречу движется эсминец «Антон Шмидт» для оказания помощи. Точка встречи 57о00» с. ш. 21°00» в. д. До встречи со «Шмидтом» двигаться в подводном положении. Рёзинг».

– Везет мне на этот эсминец, – пробормотал Карл, прочитав сообщение, и скомандовал погружение на перископную глубину. В сторону Данцига лодка уже двигалась, хотя за точность курса Геббельс не поручился бы.

Впрочем, демонстрировать свою неуверенность нижним чинам Карл не собирался – и из-за собственного гонора, и из-за того, что в Военно-морском училище правилам поведения офицеров в чрезвычайных ситуациях была посвящена не одна лекция.

И вот, не прошло и получаса с момента погружения, как эти шумы, причем прямо по курсу. И кто б это мог быть? Явно не «Антон Шмидт» – до того еще добираться и добираться.

– Поднять перископ, – скомандовал Карл, и припал к окулярам.

После бушевавшего всю ночь шторма, совершенно неожиданно на море установился полный штиль, и дымка заполнила всё, от поверхности волн до невидимых теперь облаков, так что дальше чем на милю-полторы и с поверхности разглядеть ничего было невозможно, не говоря уж о том, чтоб из перископа.