Рим. Роман о древнем городе - Стивен Сейлор

Мужчины выпили и расхохотались. Матери, которым передалось веселье мужей, тоже рассмеялись, и даже унылая Ицилия перестала хмуриться, откинула голову и залилась смехом. Не смеялась только Виргиния. С того момента, как ее отец упомянул о децемвире Аппии Клавдии и его отвергнутом желании жениться на ней, беспокойное выражение не покидало ее лица.

* * *

На следующий день Ицилия и Виргиния в сопровождении своих матерей отправились за покупками на рынок.

Девушки были воспитаны в разных кругах и имели мало общих знакомых, однако, поскольку в скором времени им предстояло стать золовками, все ожидали, что они будут вести себя как старые подруги. Правда, самим девушкам эти участившиеся после помолвки совместные прогулки казались навязанными. У матерей, занятых подготовкой к свадьбе, было гораздо больше тем для разговоров. Кроме того, у каждой девушки была своя тайная, тяготившая ее проблема, и они еще не сошлись настолько, чтобы секретничать. Ходили по рынку рядом, перебрасываясь ничего не значащими фразами, но каждая была погружена в собственные мысли.

– Как тебе это, Виргиния? – Ицилия пробежала пальцами по рулону тонкого желтого полотна.

Купец улыбнулся:

– Из Сиракуз, на острове Сицилия. Лучшие товары поступают из Сиракуз, и я предлагаю их по лучшим ценам!

Сиракузы, основанные колонистами из Коринфа, были почти так же стары, как Рим, и являлись одним из множества поселений греков, обосновавшихся не только на Сицилии, но и по всей Южной Италии, отчего эта часть полуострова даже получила название Греция Магна, или Великая Греция. Из поколения в поколение греки торговали с городами Италии и до сих пор избегали участия в бесконечных войнах, которые те вели друг против друга. В последние годы Сиракузы обозначили себя как самый блестящий, самый свободный и самый процветающий город на всем западном Средиземноморье. Сиракузский флот доминировал на Тирренском море. Сиракузские купцы построили в Остии, в устье Тибра, склады для хранения товаров, которыми торговали с Римом и его соседями. Сиракузское зерно не раз спасало Рим от голода. Сиракузские ученые преподавали в лучших римских домах. Наставник Ицилия, Ксенон, был родом из Сиракуз.

– Да, неплохо… я думаю, – пробормотала Виргиния, почти не глянув на ткань.

Было видно, что мыслями она пребывала где-то в другом месте.

– Может быть, юных красавиц больше заинтересует глиняная посуда, – предложил купец. – Может быть, у юных красавиц нет пока собственных домов, но достаточно скоро такие привлекательные девушки окажутся замужем и им понадобятся чаши и кувшины для пиров.

По их скромным туникам с длинными рукавами купец понял, что девушки еще не замужем; матроны, например их матери, носили более изысканные одеяния, называвшиеся «столы». Он поднял черный кувшин.

– Эта модель особенно красива. Красный обод, необычная вариация традиционного греческого стиля…

Ицилия, которая нахмурилась и отвернулась, как только купец упомянул о браке, неожиданно заметила в рыночной толпе знакомое лицо. Сердце ее вздрогнуло. Глянув через плечо, она увидела, что их матери, погруженные в разговор, удалились вперед. Ицилия порывисто схватила Виргинию за руку, увлекла прочь от бормотавшего купца и прошептала ей на ухо:

– Виргиния, окажи мне услугу!

– Какую?

– Пожалуйста, очень тебя прошу.

– Ицилия, а в чем дело?

– Ни в чем. Но я должна оставить тебя на минуточку – всего на минутку, обещаю! Если наши матери вернутся и хватятся меня, скажи… скажи, что мне пришлось отлучиться в отхожее место над Большой клоакой.

– А если они спросят, почему я не пошла с тобой, или решат пойти поискать тебя?

– Тогда скажи… ой, не знаю что!

Виргиния улыбнулась. Она не знала, что задумала Ицилия, но интуитивно заподозрила, что сестра Луция имеет тайного кавалера и ее просьба, скорее всего, имела отношение к нему. Если Ицилия еще не готова рассказать ей о деталях, то у Виргинии есть возможность заслужить ее доверие. Что сблизит девушек лучше, чем общий секрет? Что же до матерей, то разве они сами не желали, чтобы дочери подружились?

– Конечно, я помогу тебе, Ицилия. Делай то, что тебе нужно, но не слишком задерживайся! А то знаешь, я не большая мастерица обманывать матушку.

– Благослови тебя Фортуна, Виргиния! Я обернусь очень быстро, обещаю.

Бросив последний взгляд на прогуливавшихся, она исчезла в толпе. Он увидел ее в тот самый миг, когда она заметила его, и ждал за углом, с тревожной улыбкой на лице.

– Ицилия?

– Тит! О Тит!

Единственное, что она могла, – это удержаться и не поцеловать его прямо там: хотя они и находились в стороне от рыночной толчеи, но все же были на виду. Тит взял девушку за руку и завел за угол, в узкое пространство между двумя зданиями, затененное листвой кипариса. Там он обнял ее, прижал к себе и осыпал жаркими поцелуями. Ицилия не робела и не противилась: сама запретность их отношений делала редкие свидания особенно волнующими и заставляла забыть обо всех ограничениях. Она пробежала пальцами по его крепким плечам, скользнула рукой за пазуху туники и коснулась покрытой светлыми волосами груди. Ее пальцы наткнулись на талисман. Фасцин – так назвал он этот загадочный кулон, сказав, что это воплощение бога, который веками защищает его семью.

Ицилия подумала, что в последнее время Фасцин плохо справлялся со своей задачей. Трудно было поверить в то, что когда-то Потиции были богатыми, ведь даже лучшие туники Тита были основательно поношены. Когда Ицилия увидела его в первый раз, у него вообще не было другой одежды, кроме латаного-перелатаного жреческого одеяния, в котором он помогал отцу служить у Ара Максима. Именно во время обряда девушка и обратила внимание на красивого юного жреца, а уже потом проявила недюжинную изобретательность, чтобы с ним познакомиться. Страсть, которая вспыхнула между ними, была такой неистовой и всепоглощающей, что, должно быть, их привела друг к другу рука Венеры. Однако, когда Ицилия как бы невзначай заикнулась о Тите Потиции при отце, тот отреагировал настолько бурно, что ее это поразило.

Поначалу Ицилия решила, что отца возмутило то, что Тит беден или что виной тому его патрицианский статус, и надеялась преодолеть эти преграды. Но ее брат Луций объяснил ей причину того, что Фортуна отвернулась от Потициев, – дед Тита сражался вместе с Кориоланом. Неудивительно, что отец отреагировал так бурно! Имя Кориолана было проклято в их доме, как и имя всякого изменника, состоявшего с ним в союзе. Никогда ее семья не согласится на то, чтобы она вышла замуж за Потиция, да и отец Тита никогда не одобрит такой союз, ибо именно Ицилий инициировал изгнание Кориолана и, соответственно, считался в ответе за злосчастья деда Тита.

Ситуация была безвыходной. Ицилия не могла рассчитывать ни на что, кроме кратких, ворованных мгновений, однако эти встречи манили девушку так, что у нее не было сил противиться. В промежутках между ними она не могла думать ни о чем другом. Неудивительно, что, когда Тит задрал подолы своей и ее туник и ввел ей между ног затвердевший фаллос, Ицилия не только не противилась, но, напротив, обхватила его изо всех сил, моля богов остановить время и дать этому наслаждению длиться вечно.

Вечным оно не стало, но было столь жарким, острым и всепоглощающим, что у нее не оставалось ни малейших сомнений в правильности всего произошедшего. Испытанный при соитии божественный восторг доказывал, что ее любовь к Титу ниспослана богами, а что значат против их воли возражения смертных, хотя бы даже и отца?

Потом, едва восстановив дыхание, он прошептал ей на ухо:

– Мы должны попытаться снова. Мы должны пойти к нашим отцам и упросить их позволить нам пожениться. Должен быть способ убедить их.

– Нет! Мой отец никогда… – Ицилия не договорила и покачала головой. Ощущение блаженства быстро растаяло, сменившись безнадежностью и отчаянием. – Даже если бы он все-таки согласился, это ничего бы не значило. Новые законы… Такой ужасный слух…

– О чем ты говоришь?

– Мой брат слышал от своего наставника, что новые законы децемвиров запретят браки между патрициями и плебеями. Если это произойдет, не останется никакой надежды!

Тит стиснул зубы.

– Этот слух дошел и до меня. Весь мир умышляет против нас!

Он вздохнул и поцеловал ее в губы. Ицилия напряглась.

– Тит, мне нужно идти…

– Уже? Ты боишься, что Виргиния проболтается о тебе?

– Нет, но с нами наши матери. Они, наверное, уже хватились меня. Если…

Тит заставил ее замолчать, прижав губы к ее губам так, что она чуть не задохнулась. Но когда она стала высвобождаться, он выпустил ее. Девушка выскользнула из его объятий, легонько прикоснувшись кончиком пальца к талисману на его груди, и ушла.

* * *

– Уходи, ничтожество, сейчас же уходи.

Уже не в первый раз к Виргинии прямо на рынке приставал плюгавый человечек, назвавшийся Марком Клавдием. Разумеется, подобное существо не могло быть Клавдием по рождению: скорее всего, то был раб-вольноотпущенник, который, получив свободу, принял родовое имя своего бывшего господина. Угодливая манера держаться указывала на его рабское прошлое: он постоянно склонял голову в сторону, словно увертываясь от удара, облизывал губы и искоса бросал на Виргинию жадные взгляды.