Сицилиец для Золушки - Штогрина Анна

усмехнулся мой деспот.

Пугающая решимость в его адских зрачках, пылающих маревом огненной магмы, сковала мою решимость. Брунетти встал с кресла и навис надо мной, как исполинская статуя. Подтянул меня за плечи к краю стола. Моя голова безвольно повисла за границей стеклянной столешницы. Перед лицом торчал напряженный член мужчины. Он неумолимо приблизился к моему лицу, когда Брунетти подался вперед. И с той минуты, как он снова пропихнул его в мой рот, началось порочное истязание жертвы бездушным палачом.

Дарио с силой, размашисто начал драть мое горло. Голова свисала и я билась затылком о край стола. Перед глазами были мускулистые бедра мужчины. В голове шумело от дерзкого жестокого проникновения. Раскаленная плоть долбила по мышцам гортани, казалось, проникала ужом в шею. Дарио был неумолим, беспощаден. Драл меня, как шлюху. А я позорно сводила бедра вместе от ненормального больного возбуждения. Брунетти сжимал мою грудь. Выкручивал соски до прострелов боли и нервного истощения. Засаживал член, как копье, все быстрее. Недовольно зарычал и сквозь зубы выругался.

Когда я думала, что сдохну от удушья и раздирающей саднящей боли, он выдернул член. Я судорожно вздохнула, цепляясь за край стола. Сквозь слезы было сложно разглядеть, что послужило причиной помилования. Но в следующую секунду из органа начала ритмично выстреливать сперма.

Веер белесых капель разлетелся на подбородок и грудь. Зверь с шальным наслаждением пометил меня своим клеймом. Кончил на мое лицо так, словно хотел окончательно заклеймить меня тавром шлюхи. Девки, с которой можно вытворять самые развратные и порочные вещи.

Тело сотрясала крупная дрожь. Между ног все сжималось и пульсировало от неудовлетворенности. Слезы никак не высыхали. Подтянувшись руками за стол, я села ровнее. Липкая сперма, как гремучий яд, жгла кожу унижением и неуважением. Подобный жесткий минет — обязательный пункт в репертуаре развратного сицилийца. Когда мы жили вместе, подобные позы, когда я была на кухонном столе, а Дарио трахал мой рот, не обижали меня. Я не чувствовала себя использованной шкурой.

Обычно после подобной жести следовала награда. Брунетти ласкал меня. Доводил до исступления на том же столе. Вылизывал между ножек с упоением и страстью. В сексе между нами не было запретов и табу. Сейчас же я интуитивно чувствовала, что сладкого мне не светит. Только кислая горечь. Терпкий яд ненависти и пренебрежения. Даже не удивилась, когда услышала грубую команду:

— Вставай и проваливай в свою комнату, Мария. На сегодня мне больше шлюха не нужна…

***

Дарио Манфредо Брунетти

Осколки ранили каменное сердце. Заставляли его биться чаще и ритмичнее. Сучка, сотканная из незапятнанной чистоты и натуральной естественной красоты, затягивала ошейник на шее зверя.

Все сильнее завладевала сознанием и мыслями сурового мафиози.

Дарио злился. Люто и безумно.

Мария вышла из его спальни. Стерва! Она как королева прошагала с гордо поднятой головой. В дверях обернулась и с очаровательной улыбкой произнесла:

— Раз я твоя шлюха, то позаботься об оплате. Захочешь снова меня трахнуть, оплата вперед.

Брунетти ошалело глянул на дерзкую непрошибаемую девку. Эту гребанную Марию никак не сломать. Что же она за такое диковинное создание?! Перед грозным беспощадным мафиози все дрожат и падают ниц. Только эту стерву никак не сломать. Изменница, а еще имеет наглость дерзить и качать права.

— Оплата? — сквозь зубы процедил Дарио, жалея, что у него не хватает духу придушить подлую сучку. Раз и навсегда избавиться от влияния женщины, в которой он увяз. И ненависть с каждым днем рядом с Марией таяла. Хотелось не отпустить ее, а удержать. Уложить в свою кровать и подмять под себя. Мелкую хрупкую красавицу. Непокорную и гордую. Мария даже запятнанная спермой, обнаженная и заплаканная, выглядела божественно. Настоящая сука!

— Сколько? — Брунетти потянулся за портмоне. Брезгливо вытащил несколько купюр. Смял их в кулаке и яростно зашвырнул скомканные бумажки Марии под ноги.

— Там даже больше, чем стоят твои услуги, — разгневанно проговорил он. Как же хотелось унизить Марию еще сильнее. Чтоб вытравить, наконец, ангельский образ гордой и любимой жены из сознания.

Слабость…

Мария единственная слабость сицилийского мафиози!

— Деньги оставь себе. Я не нуждаюсь в твоих подачках. Захочешь секс, придется рассчитаться уважением. Договоримся четко и сразу. Завтра поужинаем вместе. И если ты не будешь плеваться ядом злости, то я вечером приду в твою спальню снова!

От удивления и шока у Брунетти чуть не задымились глаза.

Мария же договорила фразу уже в дверях и быстро захлопнула ее.

Чтоб не расслышать желчного выпада в ответ:

— Придешь в мою спальню только тогда, когда я этого захочу. Сука, ты что о себе возомнила?! — рявкнул Брунетти.

Разгневанный сицилиец сделал несколько шагов к двери. Очень хотелось догнать Марию и таки придушить.

В спальню проник свет луны. Осветил холодными бликами перекошенное от лютой ярости бородатое лицо Дарио.

Несколько минут он хмуро смотрел на дверь.

Затем разжал кулаки и неожиданно для себя расхохотался.

Непрошибаемая дура эта Мария. Чужестранка, бесстрашно примчавшаяся за ним в Вольтерру, теперь в Палермо… снова жестко вытраханная им, неконтролируемым зверем… Девка — зараза, вирус в венах. А вызывает только уважение… любовь!

Глава 38

Мария

Как преодолеть пропасть обид и непонимания разделяющую нас с Дарио?!

Мы с Брунетти подобны изнеможденным путникам, душам заблудшим в бескрайней пустыне, которые движутся в противоположных друг от друга направлениях. И его концентрированная агрессия, и моя жертвенная любовь словно пламя и вода, тушат друг друга. Отдаляют нас еще больше друг от друга.

Антонио наведался ближе к обеду. Я хандрила в большом доме под многочисленной охраной Дарио. Выходить даже на порог мне было строго запрещено. Брунетти же уехал по делам с первыми рассветными лучами. Его комната была убрана и пуста. Я, как нимфоманка-фетишистка покачалась по его постели, вдыхая запах любимого бородача.

Я скучала по нормальным отношениям. По любви и уважению. Я уже слишком стара, чтоб нервничать и переживать всплески любовных ссор и получать кайф от эмоциональных качель.

Хотелось