Чосон. Последняя династия Кореи - Пак Ён Су

решительно. Подданным от смены Кимов на Чо никакой пользы не было, скорее, даже, наоборот. Поскольку давно пребывающие у власти Кимы уже успели обогатиться и в какой-то мере расслабились, а «голодные» представители клана Чо были алчными донельзя.

Отношения с империей Цин давно стабилизировались, вассал и сюзерен «притерлись» друг к другу, маньчжуры «окитаились» и могло показаться, что вернулись старые добрые минские времена. Япония, в которой правили сёгуны из дома Токугава, была слаба и пока еще не помышляла о завоевании Корейского полуострова. Российская империя тоже к этому не стремилась, поскольку ей хватало пограничных проблем с империей Цин. А внутри Чосона ни один клан, будь то Кимы или кто-то еще, не мог оспорить власть у дома Ли. Чосонская знать могла только возводить на престол своих кандидатов из правящего дома, но не более того.

В 1844 году военный командир Мин Чжиён и чиновник Ли Вондок попытались устроить переворот, целью которого было возведение на престол Хопён-гуна, внука Юнэн-гуна, незаконнорожденного сына Садо-седжи. Организатором заговора был Мин Чжиён, происходивший из знатного рода «старых западников», который со временем утратил былое влияние и обеднел. Если Мин Ынсу, прадед Мин Чжиёна, был главным государственным советником, то Мин Чжиёну приходилось довольствоваться скромной бесперспективной должностью на военной службе[164]. Ли Вондок, напротив, достиг определенных высот на гражданской службе, но считал, что он заслуживает большего. Другие участники заговора тоже рассчитывали на обретение возможностей, которых у них не было.

Непосредственно против Хонджона они ничего не имели, им важно было вернуть былые «фракционные» времена, которые, надо признать, выглядели образцом справедливости на фоне того, что творили Кимы и Чо. Впрочем, в свое время и андонские Кимы, и пхунъянские Чо принадлежали к «западникам», а затем примкнули к «старикам». Их противоборство условно можно рассматривать как борьбу группировок внутри «старой» фракции, правда на сей раз принадлежность к той или иной стороне определялась родственными связями, и никто из посторонних не мог проникнуть в сплоченный родством клан. А ведь людям всегда нужны «социальные лифты», или, как выражались в старину «хорошая возможность проявить свои способности».

Внезапность и решительность могли обеспечить заговору успех, особенно учитывая, что «личная гвардия» вана, распущенная Чонсун-ванху, так и не была воссоздана. Хопён-гун выглядел довольно сомнительным кандидатом в правители, поскольку был внуком незаконнорожденного сына безумного Садо-седжи, но, как говорится, «когда нет риса, то и капусте рады». Если бы заговорщикам удалось убить Хонджона, у которого не было сыновей и родных братьев, то за неимением лучшей кандидатуры сгодился бы и Хопён-гун, как-никак в его жилах текла кровь правителей.

Однако заговор был раскрыт, и шестеро его участников распрощались со своими жизнями, а тех, кто им сочувствовал или был заподозрен в сочувствии, отправили в ссылку. Разумеется, Хопён-гуна принудили к самоубийству во избежание его участия в новых заговорах. Стоит отметить, что заговор Мин Чжиёна был второй попыткой подобного рода. Первую предпринял в 1836 году сановник Нам Ынчжун, замысливший возвести на престол другого внука Юнэн-гуна, но тоже потерпел неудачу.

Проблемы со здоровьем вана Хонджона не ограничивались одной лишь сексуальной дисфункцией. Современные врачи предполагают, что у двадцать четвертого чосонского вана было сразу несколько серьезных заболеваний: цирроз печени, вызванный гепатитом, почечная недостаточность и порок сердца. Но нельзя исключить и того, что болезнь Хонджона была вызвана ядами, которые ему давали понемногу. Одно дело – внезапная смерть здорового молодого человека, и совсем другое – ожидаемая смерть больного человека, служащая избавлением от страданий.

Если уж говорить по уму, то представителям клана Чо следовало озаботиться появлением у вана Хонджона сына-наследника. В таком случае Чо имели бы шансы сохранить свое влияние после смерти Хонджона, поскольку регентом при его сыне, скорее всего, стала бы Синджон-ванху. Если же наследника престола пришлось бы искать в дальних ветвях дома Ли, то преимущество при этом переходило к андонским Кимам, как более многочисленному клану, имеющему большое количество сторонников. За годы своего владычества Кимы успели не только обогатиться, но и обзавестись своими людьми на всех уровнях государственного аппарата. Многие из этих «верных и надежных» подчинились Чо притворно только для того, чтобы не утратить своего положения, но, в глубине души, они мечтали о возвращении Кимов.

Возможно, Чо не решались на такой смелый шаг, а может рассчитывали на скорое появление наследников. Во всяком случае, ван Хонджон, скончавшийся в середине 1849 года, на пороге своего двадцатидвухлетия, умер бездетным (если не считать одну не выжившую дочь). Известно, что перед смертью у него отекло лицо, появились рвота кровью и выраженная диарея. Противники версии с отравлением обращают внимание на то, что отец Хонджона Ли Ён, известный как Хёмён-седжа, умер двадцатилетним при схожих обстоятельствах, так что можно предполагать и наследственные болезни.

Смерть вана Хонджона оборвала династическую ветвь, тянувшуюся от Тхэджо-основателя. Дом Ли продолжил существование, но никто из его представителей не имел явных прав на наследование престола. Необходимо было выбирать «лучшего из имеющихся», и этим делом занялась Сунвон-ванху, как самая старшая из вдовствующих ванби. Современные историки любят порассуждать на тему подчиненного положения женщин в Чосоне и, в целом, в старой Корее. Однако, несмотря на неравенство, положение ванби в чосонской иерархии было весьма высоким. Выше ванби стояли только ваны, а если ванби приходилась вану матерью, бабкой или прабабкой, то определяющим в их отношениях было конфуцианское правило почитания старших.

Как вы думаете, какого преемника выбрала Сунвон-ванху? Умного, деятельного и амбициозного, или же недалекого и слабовольного? Разумеется – недалекого и слабовольного. Умный и деятельный был ей ни к чему, ведь она снова собиралась взять бразды правления в свои руки.

Избранником Сунвон-ванху стал Ли Бён (Ли Вонбём), младший сын Ли Квана, который был сыном все того же Юнэн-гуна от наложницы из рода чонсонских[165] Ли.

ГЛАВА 25

Ли Бён, кукла на престоле

Те, кто думает, что все представители правящего дома вели безбедную жизнь, сильно ошибаются. Земельные наделы и средства из казны получали близкие родственники ванов, а также те из дальних, к кому ваны испытывали особое расположение. Внук незаконнорожденного сына седжи, который, вдобавок, запятнал свое имя множеством неблаговидных поступков, не мог рассчитывать на поддержку и должен был самостоятельно заботиться о своем пропитании. Потомки Юнэн-гуна имели два «пятна» на своей репутации. Первое – наличие среди предков безумного седжи, и второе – неосмотрительное поведение самого Юнэн-гуна, который позволил жене и одной из невесток перейти в лоно католической церкви, за что и поплатился жизнью в 1801 году, когда