Старшая правнучка - Иоанна Хмелевская

14 февраля 1889 года

Так я разнервничалась, так разволновалась, аж до сих пор в себя никак не приду. Поначалу кузина Матильда ни словечком не намекнула, весь день вчерашний у нас в хозяйственных делах прошел, нынче же после завтрака и начала! Завтракаем поздно, ибо в темноте день начинать кузина не привыкла, пока солнышко не взойдет, она и не встает. Как уж совсем развиднеется, в половине девятого, поднимется с постели, то да се, за стол не ранее девяти садимся. И по окончании завтрака ошеломила меня пренеприятнейшей новостью. Отсылает меня в другое свое поместье, в Пляцувку.

Удивляюсь, как я на месте не померла. Пляцувка та на краю света, за Варшавой, то мне доподлинно известно, я в детстве с благодетельницей моей, царствие ей небесное, туда ездила. Именьице крохотное, куда ему до Блендова! Поначалу мне на ум пришло, что моими услугами недовольны и гневаются, и придется мне, горемычной, дни свои коротать в глуши и пренебрежении. Видно, я от мыслей горестных в лице переменилась, поскольку кузина немедля успокаивать меня начала и пояснила, дескать, не ссылка то позорная, напротив, честь для меня великая, радоваться надо. Большое доверие ко мне питая, господа на меня возлагают чрезвычайно тяжкую и почетную обязанность то именьице, пребывающее в запустении, привести в должный вид. Задача эта только мне под силу, поскольку я за господское душой болею, а разумом и познаниями в хозяйстве Господь меня не обидел. В Пляцувке же всем заправляла престарелая ключница, недавно от старости померла. Хозяйство совсем в упадок пришло, и дом валится, людям в нем жить неспособно, разве что мышам подвальным да летучим. И меня на войну с нетопырями посылают!

Успокоенная малость добрыми словами хозяйки, сомнение я высказала, как же без меня Блендово останется, на что кузина живо возразила, мол, тут все столь отменно поставлено – короткое время и без меня вышколенная прислуга обойдется, да и кузен Матеуш намерен чаще здесь бывать, ведь многие кобылы жеребиться начинают и доглядеть за ними особо требуется.

Надо сказать, долго я не могла успокоиться, и кузина еще новые доводы прибавила. В барском доме там много ценной мебели на произвол судьбы брошено и в негодность приходит, больше всего ее душа изболелась о портретах старинных, что ей завещаны. Вот и просит меня позаботиться о добре этом. И еще прислугу нанять, уж я лучше всех в этом сведуща, никого иного не может она послать в Пляцувку, лишь мне такая задача по плечу.

И вот обо всем этом раздумываю, и сон бежит от меня. Бартек, на Ягусе недавно женившийся, добрым помощником растет и непременно управителем сделается, лучшего не сыскать, в конюшне не хуже кузена распоряжается, а в поле и огородах нет ему равных. А с домом что? Кузина Матильда заверила меня, мол, Кацпер с Польдиком за всем присмотрят, да и она сама наезжать сюда чаще станет. Я едва сдержалась, чтобы не поинтересоваться, нечто нельзя и в Пляцувку время от времени наезжать? Кузина разумом быстрая, тотчас о моих сомнениях невысказанных догадалась и пояснила – туда дорога длинная, сюда же ей намного ближе, да и Глухов на ней.

И лишь когда я, с судьбой смирившись, выразила свое согласие, сообщила мне хитроумная кузина Матильда, что в Пляцувке летом пожар приключился. Службы аж до кухни выгорели, и девичья, но теперь там, хоть и морозы стоят, вовсю новый дом строится. К моему приезду кухня уже будет. Господи, смилуйся надо мной! Что же я там застану? Отказаться никак невозможно.

О портретах кузина особо велела мне позаботиться, им бы какого ущерба не случилось. В салоне там на стенке висят.

А тут курица одна вдруг квохтать начала, так я сдуру, всеми этими новостями оглушенная, посадить ее на яйца велела, а ведь то на две недели ранее положенного! Ну вот, и как я тут все в Блендове брошу на произвол судьбы?! А сама дорога в Пляцувку не менее трех дней займет, о Езус-Мария!

16 февраля

Лакей Фабиан столь отменно чистить серебро выучился, что Кацпер принес мне показать, и я, со всем вниманием оглядев то серебро, не могла обнаружить изъяна. Что ж, видно, станет человеком. Курица на яйцах сидит предовольная, словно счастье в жизни обрела. По причине присутствия господ все на барскую ногу поставлено, рулет свиной с грибами на редкость мне удался, сырки же мои сливочные превосходят те, о коих кузина Матильда смела лишь мечтать, сама мне то давеча с улыбкой при муже заявила. Нужно признать, на похвалу она не скупится.

Кузен Матеуш мне приятность готовит, дескать, путешествие мое в Пляцувку совершу я на поистине королевской упряжке, коней он специально на этот предмет из Глухова приведет, я на них до Глухова доеду, а там сменят, и на них доеду до самой Варшавы. Ночевать буду в доме ясновельможной пани Клементины, она меня примет и все в лучшем виде устроит. Ясновельможная пани Клементина Заворская приходится племянницей моей благодетельнице, особу эту я достаточно знаю, чтобы предпочесть кого другого иметь опекуншей, да иного никого не имеется, так что лучше синица в руках… Надеюсь, сумеет меня отправить в Пляцувку, да и кузина обещала списаться с Пляцувкой, оттуда лошадей за мною пришлют.

От всех этих забот голова кругом идет. Один завтрашний денек осталось мне пребывать в Блендове, я уж и вещи упаковала, беру лишь самое необходимое. С Польдиком особую беседу провела, он Кацпера поумнее будет, должно быть, по причине молодости лет.

17 февраля

Завтра чуть свет отправляюсь в путь-дорогу. Сколько могла, обо всем тут позаботилась и распоряжения сделала. По моим расчетам, в отсутствии пробуду месяца четыре, но, как знать, может, и дольше. Куда денешься, воля барская…

Сделав передышку в чтении, Юстина попыталась обдумать прочитанное. В своем дневнике прабабка Матильда ни словечком не обмолвилась о высылке домоправительницы в Пляцувку. Возможно, там и в самом деле случился пожар, да и летучих мышей следовало изгнать из барского дома. Однако не это было главным. Все говорило о том, что прабабка пожелала избавиться на время от слишком любопытной и дотошной экономки, чтобы на свободе извлечь сокровища из таинственных библиотечных недр. Ведь вскоре после этого она ослепляла всех блеском драгоценностей на светских балах в Париже и Вене.

А дом в Пляцувке и в самом деле мог нуждаться в ремонте, старинная деревянная постройка из лиственничных или дубовых бревен в состоянии простоять столетия, но заботы требовала. Юстина помнила барский дом в Пляцувке еще с довоенных времен. И хоть уже тогда от него осталась лишь половина, огромный полуразрушенный дом все еще производил внушительное впечатление. После войны в нем поселились какие-то "дикие жильцы", как их называли в семье, восемь или девять бездомных семейств, по три комнаты на семью, – значит, когда-то в доме было около тридцати комнат.

Вздохнув, Юстина поспешила вернуться к запискам панны Доминики. Несчастной довелось пережить в Варшаве несколько поистине ужасных дней. Воспользовавшись случаем, легкомысленная тетка Клементина, к тому времени уже пожилая, но по-прежнему весьма светская, решила развлечь бедную провинциалку и свозила ее на ужин в роскошный варшавский ресторан со множеством увеселений, посещаемый избранным обществом польской столицы. Поехали, разумеется, в сопровождении кавалера, почтенного пана советника. Стреляющие по зеркалам царские офицеры и веселые девицы, отплясывающие на эстраде канкан, совершенно потрясли даму из провинции. Наверняка впоследствии приходский ксендз с большим интересом выслушал исповедь богобоязненной девы. К счастью, до того как избранное варшавское общество разошлось вовсю, панна Доминика успела отведать изысканных ресторанных яств, и, надо сказать, вынесла свое особое мнение.

Благодаря последнему обстоятельству в Пляцувку панна Доминика отправилась не совсем голодной, хотя и потрясенной до глубины души. Оставаться после такого в Варшаве она не пожелала, настояла на том, чтобы немедленно ехать вон из столицы, быстро собрала вещички, сжав губы и дрожа всем телом битый час прождала, пока не запрягли лошадей, и отбыла. Хорошо, что дорога долгая, постепенно экономка пришла в себя, но и в Пляцувке первое время плохо спала по ночам.

Приехав, она столь рьяно взялась за дело, что в кратчайший срок придала имению образцовый вид, подобрала прислугу и такой порядок навела, что в последующие полвека не возникло никакой необходимости даже в малейших поправках. У Матильды не было ни единого шанса вновь отправить туда экономку. Вот почему ремонт в Блендове проходил под бдительным оком панны Доминики, прочно укоренившейся в поместье и еще многие годы с ужасом вспоминавшей фривольные сценки из столичной жизни.

5 февраля 1894 года