Смерть пэра - Найо Марш

— К лифту?

— Да.

— Кто был в лифте?

— Он. Он там сидел.

— Двери были закрыты?

— Да.

— Кто их открыл?

— Я. Тетя В. стояла неподвижно, как будто примерзла к площадке. Когда я открыл двери, она словно бы очнулась и вплыла внутрь.

— А потом? Вы сразу зашли следом?

— Ну, я остановился, просто подмигнул маме, а потом вошел в лифт и нажал на кнопку спуска...

— Минутку. Как расположились в лифте лорд и леди Вутервуд?

— Он сидел в углу. Шляпа на голове, шарф замотан, воротник п-поднят. Я д-думал, что он уснул.

— Уснул? Но ведь только что он орал во весь голос.

— Ну, если не уснул, так надулся. Собственно г-гово-ря, я тогда именно и подумал, что дядя дуется, сидя там в углу.

— А почему он должен был дуться?

— Да он вообще был индюшачьей породы. К тому же тетя В. заставила его ждать.

— Вы заметили его шляпу?

— Ж-жуткая шляпа.

— А что в ней было такого особенного?

— Разве что у нее был такой вид, словно она принадлежала бродяге. По правде с-сказать, я не мог его как следует разглядеть. Тетя В... Тетя Вайолет стояла между нами, и свет не горел.

— Она стояла лицом к нему?

— Н-нет. Лицом к дверям.

— Хорошо. И что потом?

— Ну, я п-просто нажал на кнопку, и лифт пошел вниз.

— А дальше?

— К-когда мы проехали примерно с полпути, тетя Вайолет вдруг принялась вопить. Я на них обоих и не посмотрел. Я просто услышал вопль, подскочил как черт и машинально нажал на «стоп». Мы и остановились. Мы находились почти внизу. Чуть ниже второго этажа.

— И?

— Ну, конечно я обернулся. Я не видел дядю Г. Она стояла между нами спиной ко мне и вопила как резаная свинья. Это было ужасно. Словно над ухом завывал паровозный гудок. Она отодвинулась, и я его увидел.

— И что вы увидели?

— Вы знаете, как это выглядело.

— Не совсем. Мне хотелось бы услышать подробное и точное описание.

Стивен нервно облизнул губы и провел рукой по лицу.

— Н-ну вот, дядя сидел на скамейке. Я припоминаю, что в его шляпе образовалась какая-то вмятина. Тетя потрясла его за плечо, и он вроде как повалился вперед. Голова у него с-склонилась к коленям, а шляпа упала. Тут тетя Вайолет... она подняла его. И я увидел...

— Что вы увидели? Простите, — извинился Аллейн, — но это и правда очень важно. Описание леди Вутервуд было не слишком точным. Я хочу видеть перед собой четкую картину.

— Ч-чего бы х-хотел я, — пылко воскликнул Стивен, — так это как раз не видеть ее! Н-не могу... Кол, с-скажи ему... я н-не могу... Это слишком ужасно.

— А знаете, молодые люди, — проговорил Аллейн, — есть, по-моему, что-то очень правильное в теории о том, что нельзя стараться похоронить в себе страшные и скверные переживания. Идея Старого Моряка[21] очень разумна. Описывая что-то ужасное, вы частично избавляетесь от неприятного впечатления.

— Неприятное! Б-бог мой, тесак торчал у него из глаза, а кровь стекала по лицу и попадала в рот! Он издавал жуткие животные звуки...

— А кроме этого на лице были заметны какие-нибудь раны? — спросил Аллейн.

Стивен зарылся лицом в ладони. Голос его звучал глухо.

— Да. На виске. Что-то такое. Я заметил, когда посмотрел... вот сюда. — Пальцы Стивена коснулись виска.

— И что вы сделали?

— Моя рука лежала возле к-кнопок. Наверное, я сразу нажал кнопку верхнего этажа. Н-не знаю даже, нарочно или нечаянно. Мы поехали наверх. Тетя все кричала. Когда я открыл наверху дверь, она почти что в-выпала наружу. Это все. — Стивен схватился за край стола и в первый раз посмотрел прямо на Аллейна. — П-простите, что я не могу рассказать яснее, — извинился он. — Не знаю, п-почему я так вдруг расклеился. Я ведь держался до сих пор. Я даже сам удивлялся, что еще держусь.

— Шок, — пояснил Аллейн. — У некоторых людей он наступает не сразу. Скажите, во время спуска в лифте вы стояли лицом к кнопкам?

— Да.

— Все время?

— Да.

— Вы не слышали за спиной каких-либо движений?

— Я н-не помню, чтобы я вообще что-то слышал. Поездка ведь совсем недолгая.

— Точнее говоря, до первого этажа — тридцать секунд, — сказал Аллейн. — Вы спустились не до конца. Вы не слышали глухого стука?

— Если и слышал, то не помню.

— Ну хорошо. Вернемся немного назад. Пока ваш отец разговаривал с лордом Вутервудом, вы все лежали на ковре в этом углу.

Стивен и Колин обменялись взглядами. Колин беззвучно произнес только одно слово: «Плюшка!»

— Нет. Леди Патриция только сказала нам, что вы лежали на полу. Она объяснила, что это была такая игра. Мы обратили внимание, что игра происходила в том месте, где находится забитая дверь. На ковре сохранились следы губной помады возле щели, а чуть дальше — гуталин с ваших ботинок. Очень трудно удержаться от искушения предположить, что ваша игра состояла в подслушивании разговора в соседней комнате.

— Послушайте, — вдруг спросил Стивен, — а по-французски вы говорите? Да, разумеется... Вы, конечно же, должны знать французский.

— Заткнись, — буркнул Колин.

— Я на ковре не лежал, — сказал Аллейн. — А мистер Фокс пробыл на нем ровно столько, чтобы расслышать, как кто-то сказал: «Taisez-vous donc!» — по-моему, вы, лорд Колин.

— А он вечно говорит «заткнись», — мрачно пробормотал Стивен, — что по-английски, что по-французски...

— А ты зато вечно плюешь на мои советы, — огрызнулся Колин. — Нет чтобы хоть раз послушаться.

— Давайте не будем углубляться в это, — предложил Аллейн. — Значит, после того как закончилась эта увлекательная игра и вошел ваш брат Майкл, вы двое с вашим старшим братом отправились в гостиную, а ваши сестры — в квартиру двадцать шесть. Вы пошли в гостиную сразу же и все вместе?

— Да. Мы пошли все вместе. Девочки первыми.

— Генри только выглянул в к-коридор.

— В каком направлении?

— К прихожей. Его не было всего секунду или две. Он вошел в гостиную сразу после нас.

— И вы оставались в гостиной до того, как пришла леди Чарльз?

— Да, — ответили близнецы в один голос.

— Понятно. Ну что ж, почти все теперь понятно. Еще один вопрос, который, по-моему, я могу задать вам обоим сразу. Разумеется, вы понимаете, что я не стал бы его вам задавать, если бы он не был для нас важен. Какое впечатление у вас создалось от леди Вутервуд за этот вечер?

— Маньячка, — отозвались близнецы хором.

— В прямом смысле слова?

— Да, — ответил Колин. — Мы все так думаем. Сумасшедшая.

— Понятно, — повторил Аллейн. — Думаю, это все. Спасибо.

2

Когда близнецы снова появились в гостиной, Роберта заметила, что они бледны и трясутся в ознобе, словно Нянюшка дала им свое самое эффективное рвотное. Они холодно обвели взглядом остальных членов семьи, прошли к дивану и плюхнулись на него.

— Ну, — наконец проговорил Колин после долгого молчания, — не вижу никаких причин, почему нам не объявить на простом английском, что шило вылезло из мешка, что обман лопнул, что все про все знают.

— Что ты хочешь сказать, Колин? — воскликнула Шарло. — Ты не?..

— Мамочка, мы ничего нового ему не открыли, п-по-тому что он и так абсолютно все знал, — сказал Стивен. — Он знал, что в лифте был я. Что именно я нажал эту маленькую к-кнопочку.

— Я же тебе говорила, — изрекла Фрида. — Я тебе говорила, что вам никогда его не провести.

Стивен смерил ее ледяным взором.

— Неужели одна из моих сестер, — процедил он, — способна сказать такую избитую идиотскую фразу? Да, Фрид, да, дорогая, ты же мне говорила.

— Но, Стивен, — произнесла Шарло таким необычным голосом, что Роберта в первую секунду не могла понять, кто же это заговорил. — Стивен, дорогой, но не может же он считать, что это сделал ты?! Стивен!!!

— Все в порядке, не волнуйся, мамуля, — отозвался Колин. — Не вижу, откуда взяться таким подозрениям.

— Разумеется, неоткуда, — громко сказал лорд Чарльз. — Дорогая девочка, ты расстроена и устала, поэтому сама не знаешь, что говоришь. В полиции не дураки служат, Имми. Тебе не о чем волноваться. Ложись в постель, дорогая. — И он добавил древнюю успокоительную формулу, хотя и без особой убежденности: — Утро вечера мудренее.

— Но как они?.. — спросила Шарло.

— Сердце мое, ну конечно они во всем смогут разобраться. Несомненно, нас ждут очень неприятные времена. Кто-то убил Габриэля, и, хотя это совершенно ужасно, мы можем, естественно, надеяться, что полиция найдет убийцу. Это все страшно, но совершенно необязательно терзать себя, воображая всякие разные ужасы. — Он погладил усы. — Дорогая моя, — продолжал он, — предполагать, что для мальчиков существует какая бы то ни было опасность оказаться под подозрением, — значит оскорбить их, Имми. Невиновным людям даже в самом страшном деле не грозит никакая опасность.

Фрида посмотрела в противоположный конец комнаты, где над спинкой кресла виднелась рыжая голова констебля.