Любовь к трем цукербринам - Виктор Пелевин

– Ой я дурак! – застонал Кеша.

Ведь у сестрички есть сервисный канал «Поговори со Мной». Кеша никогда его не использовал – потому что не будет же нормальный человек сам лезть системе в зубы.

– Поговори со мной, – сказал он.

– Всегда рада, – ответила сестричка и сделала короткий книксен.

Кеша понял – сервисный канал включился.

– Мне нужна помощь, – сказал он.

– Я здесь для того, чтобы помочь, – ответила сестричка и улыбнулась так обнадеживающе, что Кеша почти успокоился.

– Помощь нужна не мне, а моей партнерше.

– Я здесь для того, чтобы помочь, – повторила сестричка. – Какого рода проблемы вы испытываете? Кивните, когда я угадаю. Проблемы с операциями на фейстопе? Проблемы с системой «LifeBEat»? Проблемы с самочувствием? Вы не кивнули. Кивните, когда я угадаю. Проблемы с операциями на фейстопе? Проблемы…

Кеша кивнул на медицинских проблемах. Сестричка секунду думала.

– Ваши жизненные показатели в норме. Нет никакой причины волноваться.

– Нет, – сказал Кеша, – ты не поняла. Соседке плохо. Подруге. Мой социальный партнер в опасности. Вы немного знакомы… Ей нужно срочно помочь.

– Я здесь для того, чтобы помочь, – ответила сестричка. – Какого рода проблемы вы испытываете? Кивните, когда я угадаю. Проблемы с операциями на фейстопе? Проблемы с системой…

– Заткнись, дура, – застонал Кеша. – Соседке плохо. Понимаешь?

Сестричка насупилась – похоже, из всего сказанного Кешей до нее дошло только слово «дура». Было непостижимо, как всевидящий цербер мог за секунду превратиться в полоумный автоответчик. Видимо, у обслуживающего Кешу программного дерева с этой стороны ствола росла лишь одна полудохлая веточка. Что было, в сущности, неудивительно – система должна была решать медицинские проблемы сожительницы опираясь на ее собственную биодату.

Но этого почему-то не происходило.

«Нет, не может такого быть, – подумал Кеша. – Черт, как объяснить-то? Может, расшэрить мысль?»

Он сосредоточился и представил себе больную женщину. Скорчившуюся в маленьком мягком пенале. Покрытую язвами и струпьями. Тяжело дышащую.

Сестричка подняла руку и погрозила Кеше пальцем – особым движением руки.

Понятно, подумал Кеша. Жест был ему хорошо знаком. «Ваши мысли приобрели асоциальный характер». Или, по-простому: «Такой контент мы не шэрим».

– Я не шэрить хочу, дура, – сказал он. – Я на помощь зову. Неужели непонятно?

Сестричка опять насупилась. Видимо, до нее снова дошло только слово «дура». Кеша почувствовал такое отчаяние, какого с ним не было уже давно. Может быть, вообще никогда.

На лице сестрички изобразилась тревога. А потом ее закрыл поп-ап с изображением тихого тенистого сада. Запела райская птица. Затем еще одна.

SEDACIDER

НЕГРУЗИН-ОТПУСТИН!

Кеша покорно кивнул, и у него в горле запузырился успокаивающий сидр – средство номер один для снятия стресса: organic, natural, instant. Кеша предполагал, что популярность этой микстуры была не в последнюю очередь связана с высоким процентом алкоголя. Чего не сделаешь для здоровья…

Сидр, однако, стоил всех своих sharing points до последнего. Отчаяние куда-то исчезло – сознание Кеши залил шипучий, побулькивающий и покалывающий покой. То, как он побулькивал, было приятно. Но вот покалывание казалось слишком уж острым и дискомфортным. Так что все вместе выходило, в общем, никак. Неудивительно – если бы было приятно, стоило бы как абсент.

Вот так все и должно работать. Охватившее его отчаяние отразилось в биодате, и система среагировала. Но почему, почему она не замечает проблем у Мэрилин?

Думать стало легче. И Кеше вдруг пришла в голову новая мысль, совершенно неожиданная. Если проблему нельзя решить через фейстоп, может быть, ее можно решить в обход?

Кеша сосредоточился и расфокусировал глаза – так, чтобы увидеть смутный серо-зеленый фон, просвечивающий сквозь итальянскую площадь. Но пустыня реальности, в которую он совсем недавно вполне успешно нырял, никак не желала показываться на глаза. Наверно, дело было в сидре.

Наконец, почти через час усилий, когда Кеша уже перепробовал все возможные способы скашивать глаза, негрузин немного отпустил – и в серо-зеленой мгле мелькнул собственный оранжевый рукав. А потом, за одну жуткую секунду, он вывалился на базовый уровень…

НЕТ

НЕТ

НЕТ

Открывшееся Кешиным глазам было так чудовищно, что он даже не испугался. Его тело задергалось само, словно по нему пустили ток, а во рту опять забулькал успокаивающий сидр.

Это было похоже на кадр из фильма ужасов. И чем дольше Кеша смотрел, тем сильнее хотелось отмотать фильм назад, туда, где он ничего еще не видел.

В древности выпускали такие консервы – в виде продолговатой коробочки со скругленными углами. Он много раз наблюдал их в фильмах. Открывали их специальным ключиком, как бы наматывая на него жестяную крышку, так что к концу процедуры она превращалась в блестящий рулон.

То, что он увидел перед собой, больше всего походило на такую банку консервов, уже открытую – и сардинница, надо сказать, была ужасного содержания.

В самом ее центре плавал мертвец.

Он был в грязном халате – стандартном, но до того старом, что его оранжевый цвет стал уже бледно-желтым. Под халатом виднелись стандартные же пластиковые памперсы со множеством отходящих от них трубок и шлангов – как на Кеше.

Но на лице мертвеца не было маски «LifeBEat».

Его рот с черно-желтыми кривыми зубами был открыт. К подбородку прилип комок темной слюны. Вместо серой полоски фейстопа на его лбу громоздилась какая-то черная электронная опухоль, утыканная вычислительными микромодулями и змеящаяся соединительными лентами – что-то похожее, подумалось Кеше, собирают технически одаренные дети на уроках удаленного труда, вот только не клеят потом себе на лоб.

Открытые глаза мертвеца до сих пор выражали брезгливую скуку. Ему было тошно жить и тошно умирать, понял Кеша. Мертвец был стар.

Потом Кеша начал замечать все остальное.

Во-первых, на груди старика висела табличка с крупной надписью:

READ ME

Ниже что-то было добавлено мелким почерком, но Кеша пока не стал читать.

Его поразило обилие Персональных Айтемов. Такое количество личных физических объектов было не просто нелегальным – оно было неудобным. Особенно жутким Кеше показался технического вида нож с коротким треугольным лезвием.

Усопшего окружало несколько сумок со множеством карманов и кармашков. Две были прикреплены к стенкам модуля, а остальные плавали в пространстве.

«Так вот обо что я колени бил, – меланхолично подумал Кеша. – А боялся, мембрану глючит…»

Маска жизнеобеспечения висела в пустоте рядом с лицом мертвеца, и на самой толстой из ее трубок запеклись неаппетитные следы пищи. Потом Кеша увидел плывшую в пространстве полоску фейстопа с торчащим из нее серебристым деревцем нежнейших веточек – и поразился эфемернейшим, тоньше волоса, электродам. Трудно было поверить, что такой же точно корень врос и в его собственный мозг тоже.

Корень реальности, да.

Над головой мертвеца парило электронное устройство из двух склеенных скотчем компьютеров-планшетов, вечной батареи и еще какой-то платы со множеством разноцветных прямоугольников. Такие штуки в старых фильмах про грабителей подключали обычно к сложной электронной системе, чтобы открыть дверь какого-нибудь огромного сейфа.

От этого странного устройства отходили три кабеля. Первый был подсоединен к информационному шлангу системы жизнеобеспечения. Второй – через широкую и плоскую черную прищепку бесконтактного разъема – к полоске фейстопа. Имитировать мозговые сигналы, догадался Кеша. Третий шланг…

Кеша проследил за ним взглядом – и еле сдержал рвотный спазм. Провод кончался у покойника между ног. А там…

К промежности мертвеца был примотан биоскотчем цилиндр с розовой дыркой. Кеша знал, что это такое. Он видел трансгендерный модуль Google Pussy – или просто «GooP» – в передаче про историю фирмы Google, которая, оказывается, не всегда занималась протезированием гениталий, а начинала когда-то с технологий слежения и надзора.

Из другой передачи – про гендерсвингеров, неугомонных активистов прогресса, менявших пол в разные стороны не менее десяти раз, – Кеша даже знал, что голосовая активация Google Pussy, в отличие от Google Dick, локализована на русский – правда, опять криво: протез влагалища запускался фразой «окей пусси гластност номр адъин». Вероятно, имелась в виду «готовность». Фразу следовало выговорить с совершенно особенным акцентом, не так легко поддающимся имитации со стороны носителей языка.

Русскоязычные гендерсвингеры в передаче сдержанно жаловались на сухостой и дивились неостановимому развитию технологий, так что спектр мнений был представлен сбалансированно (главной своей проблемой гендерсвингеры считали вовсе не проблемы с Google Pussy, а другое: при современном укладе жизни очень трудно было дать гарантию, что о перемене вашего пола кто-то узнает вообще, и это сразу отбрасывало гендеронавтику на безлюдные пустыри экзистенциальной заброшенности).