Соперники - Джанет Дейли

Коллекция являла собой поистине созвездие имен скульпторов двадцатого века. В то же время не было ощущения излишней, показной роскоши. Напротив, возникало впечатление изысканности.

– Нравится? – Ченс стоял сзади, обхватив ее за руки и дыша ароматом ее волос.

– Невероятно. Здесь чувствуешь себя как… в маленькой гостиной частного дома – удобной, красивой, предназначенной для отдыха и удовольствия.

– Дело в том, что это и есть мой второй дом, – признался он. – Неизвестно, где я провожу больше времени – здесь или в Талсе. – У них за спиной раздался звук поднимающегося трапа, затем – мягко закрывающейся двери. – Нам лучше сесть, – заметил Ченс. – Мик не любит мешкать после того, как ему дадут зеленый свет. Когда мы взлетим, я проведу тебя по моему «дому вдали от дома».

– Замечательно.

И действительно, вскоре после того, как они набрали высоту, Ченс показал ей самолет. Интерьер являл собой восхитительное сочетание сдержанной роскоши, компактности и современной техники. Тонкая кожа, того же бледно-кремового оттенка, что и замша на стенах, обтягивала кофейный столик, который нажатием кнопки превращался в стол для совещания. Помимо оснащенного всем необходимым уголка для отдыха, здесь же находился персональный компьютер, с помощью которого Ченс мог по факсу передавать информацию в свою штаб-квартиру в Талсе и постоянно находиться в курсе деловых операций.

А содержимое небольшой буфетной, как сообщил ей Ченс, позволяло полностью накрыть стол на восемь персон. Шкафы в буфетной были обтянуты такой же кожей цвета слоновой кости, что и столы в основном салоне; здесь был столовый сервиз итальянского фарфора и набор серебра, а также достаточное количество полотняных скатертей и салфеток.

Туалетная комната являла собой то же сочетание замши и кожи с прожилками цвета морской волны и парижской лазури, а на полу лежал золотистый ковер.

Наконец, Ченс провел ее в хвостовой отсек самолета, отделенный от буфетной и салона дверью. Оглядывая небольшой служебный отсек, Флейм заметила двустворчатый стенной шкаф рядом с обтянутым кожей столом, также вмонтированным в стену. Движимая любопытством, она распахнула дверцы. Весь кронштейн был увешан плечиками с мужскими костюмами, спортивными куртками, пиджаками и брюками.

– Я держу на борту полный гардероб, – пояснил Ченс.

– Как удобно! – Она закрыла дверцы и теперь рассматривала мягкий диван с бархатистой обивкой цвета парижской лазури.

– Таким образом я избавлен от необходимости без конца укладывать и разбирать чемоданы, – сказал он. И добавил: – Диван раскладывается в двуспальную кровать.

– А это еще более удобно, – насмешливо произнесла Флейм, присоединившись к нему уже в дверях.

– Во время международных перелетов особенно, – обнимая ее шею обеими руками под волосами, он смотрел на нее нежно и в то же время по-хозяйски. – Ты представить себе не можешь, как я скучал.

Услышав хрипотцу в его голосе, она с легкостью призналась:

– А ты не можешь себе представить, как скучала я.

Она запрокинула назад голову, и он сразу же отыскал губами ее рот. В тот же миг Флейм ощутила разлившееся по телу тепло, которое он так умело вызывал даже тогда, когда их тела почти не соприкасались.

– Мне надо было бы устроить все так, чтобы продлить полет, – сказал он, с явной неохотой разжав губы и приблизив их к уголку ее рта. – Тогда у нас было бы время убедиться, что эта кровать годится не только для того, чтобы спать.

– Это означает, что мы уже почти прилетели? – Она положила ему руки на грудь, под пиджаком чувствуя тепло его стройного мускулистого тела.

– У нас в запасе еще около часа, может быть, больше. – Он с усилием отстранился от нее. – Но после целой недели ожидания я не хочу никакой спешки. Я хочу любить тебя в свое удовольствие.

– Но любовь наспех может быть только закуской, – изрекла Флейм, глядя на него без смущения, откровенно маня взглядом. – Разве ты не подаешь своим гостям закуску, прежде чем угостить их основным блюдом?

– Только я хочу и то, и другое в один присест. – Половинка его рта изогнулась в улыбке.

Со вздохом она опустила глаза на его рубашку и, забравшись рукой под галстук, провела по ряду пуговиц.

– Вряд ли ты сможешь ускорить полет.

– К сожалению. – Он мягко усмехнулся и поймал ее запястье.

– Мечтать никогда не вредно, – сказала она, покорно отправившись за ним в салон. Но, вспомнив боль утраченных иллюзий, оговорилась: – Во всяком случае, почти никогда.

– Обязательно надо мечтать, – откликнулся Ченс. – Иначе твои мечты не сбудутся.

– А твои мечты сбываются? – полюбопытствовала она.

– Некоторые – да. Над осуществлением иных я все еще бьюсь.

– Например? – Она попыталась угадать, о чем он мечтает.

– Чтобы этот самолет летел быстрее!

Она одобрительно засмеялась.

16

Солнце висело низко, озаряя облака на горизонте, когда самолет коснулся частной посадочной полосы на западном побережье Мексики. О том, что это Мексика, Флейм догадалась по тому, что они взяли курс на юг от Сан-Франциско – прибрежные горы находились слева, а Тихий океан – справа. Ченс подтвердил ее догадку в отношении Мексики, но и только.

Рядом с беговой дорожкой среди пальм и зарослей бугенвилеи стояло небольшое открытое сооружение. Когда самолет выруливал по посадочной полосе, Флейм заметила надпись на здании, которое явно было аэровокзалом. Однако надпись промелькнула слишком быстро, а ее познания в испанском были слишком ограничены. А потому она так и не узнала, где они находятся. Впрочем, это ее не беспокоило.

Напротив, налет таинственности лишь возбуждал ее интерес и усиливал приятное волнение в предвкушении выходных вдвоем с Ченсом.

На асфальте их уже ждала машина. На дверце со стороны водителя красовался уже знакомый вензель «Стюарт корпорейшн». Не успели Флейм и Ченс подойти к машине, как их багаж уже выгрузили из самолета и уложили в багажник лимузина.

Меньше чем через пять минут с момента посадки они уже отъезжали от аэропорта по мощеной дороге, зигзагами спускавшейся с гор к океану.

Когда они приблизились к смотровой площадке, Ченс что-то сказал водителю по-испански. Машина тут же сбавила скорость и съехала на крытую гравием обочину у самой площадки.

– Тебя по-прежнему интересует, куда мы едем? – Ченс выгнул бровь, искоса поглядывая на нее с легким самодовольством.

Она угадала его желание что-то ей показать – желание, порожденное гордостью и стремлением поделиться. Что же до нее самой, то она умирала от любопытства, а потому быстро откликнулась:

– Да, да, да!.. – и широко улыбнулась.