Соперники - Джанет Дейли

Отец же, погладив в очередной раз ее ослепляюще-рыжие волосы, пошутил, что свеча с высоким пламенем была бы куда уместнее, но мама нашла это замечание не очень-то остроумным.

Мама, по-видимому, считала, что со временем Флейм избавится от своего прозвища.

Однажды – Флейм уже не помнила, когда именно – мама сказала ей, что выбрала имя Маргарет Роуз за его гордость и достоинство, которые ей импонировали.

Разумеется, Флейм считала его ужасно старомодным и всякий раз поеживалась, когда мама называла ее Маргарет Роуз.

Сейчас никто ее так не называл, никто, кроме Хэтти Морган.

Зазвонил телефон.

– Легка на помине, – пробормотала Флейм, подходя к телефону. Прижав трубку к плечу, она сунула пудреницу обратно в сумочку. – Да, алло!

– Флейм? Это Ченс.

– Ченс, какой приятный сюрприз. – Она придвинула трубку ко рту, взяв ее обеими руками.

– Правда? – Было слышно, что он улыбается. – У меня высвободилось несколько минут перед началом встречи, и я решил позвонить, чтобы справиться о твоих планах на выходные.

– Я надеюсь, что… у нас будут общие планы, – она улыбнулась собственной беззастенчивой навязчивости. – Ты прилетишь?

– Вообще-то расстояние порядочное. Но придется, чтобы только забрать тебя с собой.

– Куда мы едем?

– Секрет.

– Это несправедливо, – запротестовала Флейм. – Я же должна знать, что мне взять с собой. Хотя бы намекни: мне понадобятся лыжи или купальник?

– Купальник. И может быть, простое вечернее платье и что-нибудь, чтобы набросить сверху.

– И все?

– Об остальном догадайся сама.

– В таком случае я захвачу с собой какую-нибудь вещицу из черного кружева. – Она улыбнулась в трубку.

– Совсем ничего – тоже подойдет, – многозначительно добавил Ченс. – Я пришлю за тобой машину на работу к четырем часам. Хорошо?

– Я буду готова.

– Я тоже.

15

Когда лимузин въехал на бетонированную площадку, заправочная машина откатила от сияющего белого самолета «Гольфстрим» с монограммой «Стюарт корпорейшн», золотом выгравированной на фюзеляже. Флейм почти тотчас же увидела Ченса – он стоял у крыла с одним из членов экипажа. Заслышав звук приближающегося автомобиля, он быстро повернул голову. На долю секунды напряженно замер, затем что-то сказал своему собеседнику – человеку крепкого телосложения, и двинулся навстречу лимузину.

Когда она выходила из машины, он встречал ее у дверцы. И вновь Флейм ощутила эффект электрического разряда, заглянув в его синие глаза, а потом пьянящее тепло его губ во время медленного властного поцелуя. Когда он отстранился, Флейм оглядела его дерзкие черты, такие тонкие и резкие одновременно. Флейм со страхом гадала, испытает ли она тот же прилив чувств, когда снова увидит его, не изменилось ли что-то за минувшую неделю. Но нет, ничего не изменилось. Ее пульс бился так же бешено, и дыхание перехватывало от того же необъяснимого волнения. Но то были физические, легко распознаваемые проявления. Гораздо труднее поддавалось определению сильное эмоциональное влечение, ликование, словно при возвращении домой – то самое, которое подпадает под диагноз «любовь».

Бороздки на его щеках углубились, выдавая улыбку, хотя губы остались почти неподвижными.

– Ну, здравствуй.

Удивительно, как много можно сказать таким вот ласковым тихим приветствием.

– Ну, здравствуй, – прошептала она в ответ.

Она бы с радостью прижалась к нему, но его взгляд в сторону напомнил ей о том, что они не одни.

Слегка обернувшись, Флейм увидела, как шофер вынул из багажника два ее чемодана и передал их второму человеку в летной форме, моложе и стройнее первого, с ярко выраженными чертами латиноамериканца.

– Хуан Эйнджи Кордеро, – представил его Ченс, полностью назвав испанское имя. – Но мы зовем его Джонни Эйнджел. В кабине его место справа. Джонни, познакомься, Флейм Беннет.

– Рад приветствовать вас на борту, мисс Беннет, – отозвался он на безупречном английском, восторженно глядя на нее горячими темными глазами.

– Спасибо.

– А это наш главный пилот, Мик Донован, – сказал Ченс, указывая на подходившего к ним мужчину, того самого, с которым он разговаривал, когда она подъехала. – Флейм Беннет.

– Здравствуйте, капитан.

Она сразу отметила, что его сильные широкие черты словно скопированы с гравюры, выполненной спокойными и сдержанными линиями. Его лицо внушало доверие, а чуть тронутые преждевременной сединой виски усиливали это впечатление.

– Мисс Беннет… – Уголки его рта приподнялись в легкой дружелюбной улыбке, а прозрачно-голубые глаза смотрели ласково. – Я только что получил прогноз погоды. Похоже, я могу обещать вам приятный полет.

– Понятно. Куда? – спросила она.

Он в нерешительности бросил беглый взгляд в сторону Ченса, потом улыбнулся.

– В рай, мисс Беннет. В рай по-стюартовски.

– Ты так и не скажешь мне, куда мы направляемся, а, дьявол?! – В ее глазах читался легкий упрек.

– Пусть это будет для тебя сюрпризом. – Он улыбнулся ей и обратился к пилоту:

– Все готово?

– Как только Джонни разместит багаж мисс Беннет, мы будем готовы отбыть по вашему первому слову.

– Тогда пошли. – Положив ей руку на талию, он повел ее к ожидавшему самолету.

В этот момент Флейм показалось, что она видит ястребиный профиль, преследующий ее вот уже на протяжении десяти дней. Она еще раз посмотрела на мужчину, направлявшегося к диспетчерской частной авиакомпании. С такого расстояния она не могла сказать наверняка, что узнала его, однако ей стало не по себе.

Поначалу она отмахнулась от шпика, как от назойливой мухи, думая, что все это организовал Мальком. Но она ошибалась. Она понятия не имела, кто же все-таки за этим стоит. Может, и никого. В городе полно сумасшедших, и не исключено, что этот – один из них. А такая вероятность пугала еще сильнее.

Она что-нибудь предпримет, когда вернется, но не сейчас. Ей не хотелось, чтобы ее уик-энд с Ченсом был отравлен чем-то или кем-то. Тем более что она даже до конца не уверена, тот ли это человек. Ей могло померещиться. Да и по пути в аэропорт зеленого седана позади не было. Это точно. Улыбаясь, она подошла с Ченсом к трапу.

Частный самолет всегда предполагает определенную роскошь интерьера, однако элегантнейший салон явился для Флейм неожиданностью.

Стены были покрыты замшей цвета бледной слоновой кости. Тот же оттенок повторялся в обивке вращающихся кресел, но уже с добавлением нитей цвета морской волны и парижской лазури. Это сочетание цветов служило выгодным фоном для множества скульптур, составленных здесь и незаметно закрепленных; среди них были работы Бранкузи, Джакометти и Мура.