Юрий Данилович: След - Андрей Косёнкин

Разумеется, были у Юрия и противники. Он даже справедливо предполагал, что некоторые из тех татар, что обещали ему поддержку, лукавили. Поди, принимая дары от Тверского, они и того уверяли, что будут в числе его защитников перед ханом, известное дело - татары! Но уж то, что его, Юрия, поставили на одну доску с Михаилом-то Ярославичем, было славно! Ох как это тешило Юрьево самолюбие, ох как это обнадёживало его!

Ну а то, что русские, во множестве сошедшиеся в ту осень в Сарае, встречая Юрия, насмешливо любопытствовали:

- Пошто пришёл искать, чего не терял? - и плевали вслед, не больно-то смущало князя.

«Ништо, - мстительно думал он, - погляжу ещё, как вы пятки-то мне лизать будете. Не шершаво ль станет?»

А впрочем, постоянно чувствуя опасное соседство Тверского, без особой нужды в городе Юрий старался не выходить, предпочитал сидеть в ограде, ожидая, когда позовут.

* * *

- …А всёж-ки, скажу я вам, хоша это по русскому званию нам недоступно, однако же лучше нет на земле, чем татарином быть, - забавя князя и остальных, разглагольствовал Федька. - Хошь - воюй, хошь весь белый день у базара толкуй, хошь спи, а хоша и жён щурь, коли не спится. Одна сомлела, другу зови…

- Да тьфу ты! Какой же, Федька, поганый язык у тебя, - не вынес охальства Юрьев свояк.

- А ты уж больно, боярин, скромен! - весело рассмеялся Юрий.

Вдруг во дворе раздался какой-то шум, и через миг в горницу вбежал малый.

Что там? - нетерпеливо спросил Юрий.

- Бояре там тверские, послы к тебе, князь! Во двор ломятся. Пускать, не пускать ли?

Юрий переменился в лице, по вечной привычке ухватил себя за ухо, будто в ухе стрельнуло.

- Что ж, пусть во дворе и подождут, я сам к ним выйду…

Ясное дело, вышел не скоро - потомил. А заодно дождался, пока окольные обрядились, на всякий случай кольчужки под одёжку прикинули, ну и железом каким-никаким отяжелились - мало ли что, бережёного-то Бог, говорят, бережёт. Сам же при этом шагнул на крыльцо в чём был - распоясан, простоволос, лишь лёгкий кафтанец накинул на плечи поверх нижней рубахи. Перед своими-то людьми неподобно было князю в этаком виде, не то, что перед чужими.

А тверичей было всего пять человек. Да и не бойцы - седые бороды, всего и грозного-то, что угрюмые взгляды. Встреченные непочётно, удивлённо теснились друг к дружке, взятые вкруг Юрьевыми дружинниками. Правда, был среди них один плечистый боярин, годов тридцати пяти, с окладистой |каштановой бородой, с цепкими, внимательными глазами. Но был правивший тверским посольством в Сарае Святослав Яловега.

Он и вышел с поклоном наперёд прочих:

- Здрав будь, князь Юрий Данилович!

- Али Михаил Ярославич об моём здоровье заботился, когда из Владимира-то мне пути зарубили? - с такой весёлой ехидцей полюбопытствовал Юрий, что все вокруг засмеялись. - Ан все одно, передай дяде: коли ныне я от его зарубы ушёл, так теперь, поди, долго здрав буду. Пусть обо мне не печалится.

- Ныне ушёл стать, - не юля, не отпираясь, легко согласился тверич.

- Ладно, пошто явились?

- Князь Михаил Ярославич зовёт тебя к себе перемолвиться, - ещё раз поклонился боярин.

- Так что ж он сам ко мне не пришёл?

- Чай, не ты, а он тебе дядя, - спокойно напомнил Яловега и добавил, пряча усмешку в бороду: - А коли и пришёл бы так ты ворота ему, поди, не открыл.

Как ни нагл и востёр был Юрий, однако же боялся глаза в глаза встретиться с Михаилом. Не то чтобы совесть мучила - куды! Но даже очевидные подлости за спиной легче творить. Хотя иные-то люди, когда их подлости на виду, ещё более важничают и даже бахвалятся ими, точно девки косой. Да ведь и Юрий был из таких. Только в полный цвет ещё не взошёл.

- Да уж не открыл бы, бояре, - вроде бы вполне благодушно кивнул Юрий и вдруг закричал: - Да, авось не открыл бы, не открыл! Потому что не об чем мне с ним говорить! Я в Сарай не к нему пришёл…

- Знамо нам, для чего ты пришёл! - без почтения перебил князя боярин, возвысив густой, как у церковного дьяка, голос. - Знамо нам и то› каков ты упористый, от свово уже не отступишься!

- Да уж не отступлюсь!

- Да и речь не об том, чтоб тебя уговаривать! - неожиданно легко согласился боярин.

- Так говори, чего велено! - Юрий злился сам на себя: хотел иным предстать тверичам, да вот сбился на крик. Ан криком-то этого боярина не возьмёшь - эвона голосище-то, как труба иерихонская!

- А велено мне сказать вот что… - начал Святослав Яловега и замолчал, точно задумался, стоит ли слова терять попусту.

- Ну!

- Хочет Михаил Ярославич услышать тебя до суда, Юрий Данилович. И тобою быть услышанным до суда хочет! Дабы на том суде не было Руси ещё большего урона и посрамления! - Он замолчал, как замолкают послы, дожидаясь, пока толмач растолкует сказанное, будто не с русским князем говорил, а с каким иноязыким пришельцем.

- Не будет того! Так ему и передай!

- Чего не будет-то, не понял я, князь, - урона или посрамления?

Да он смеётся надо мной нешто?» - и хотя взгляд синих глаз боярина был невинен и безмятежен, как апрельское небо, Юрий едва удержался, чтобы не ухватить посла за бороду. - Ты ваньку-то перед Михаилом валяй! - сквозь зубы процедил Юрий.

«Лады», - кивнул тот и продолжил как ни в чём не бывало:

- А ещё велел передать тебе Михаил Ярославич вот что: коли нет иного пути, так согласен он и на Тохтоев суд. Как хан решит, так и быть тому. - И вновь умолк. А глядел так, будто спрашивал: «Ну, так понял, князь, чего говорю-то?»

- Да уж как хан решит, так и будет! - Юрий недовольно дёрнул плечом. - Чего молчишь, али новое что сказал?

- Новое не новое, а только ты, Юрий Данилыч, умерься! Не торгуй ярлык ни Русью, ни кровью, ни княжьей честью, а поднимись, когда сумеешь, своим достоинством! - боярин возвысил голос. - Вот что велел сказать тебе наш князь Михаил Ярославич. И ещё велел предупредить: что иное не простится тебе!

- Все? Боле ничего не велел передать Михаил? - слегка покачиваясь на носках и кривя губы, усмешливо спросил Юрий. Только сейчас он обрёл покой и уверенность.

- Боле ничего пока, князь Юрий Данилович, - склонил голову Святослав Яловега. - Коли новое будет, ещё приду.

- Убью тебя, боярин, - вдруг жутко, холодно улыбнувшись, точно загадывая наперёд, пообещал Юрий.

Боярин поднял на князя синий спокойный взгляд, пожал плечами:

- Долог век, - поглядим… - И тоже улыбнулся в ответ: - Меня уж пятеро хотели убить. Ты, знать, князь, шестой будешь.

- Вон! Вон со двора, псы тверские! Вон, пока заколоть не велел! - яростно выдохнул Юрий. - В плети их, в плети!..

И впрямь, хоть и не в плети, однако ж в тычки выпроводили со двора изумлённое тверское посольство.

Что ж, и это ответ. Юрий был вполне откровенен - так обходясь с послами, объявляют войну. Впрочем, война уж была объявлена.

Глава шестая

А хан всё не звал к себе Юрия. Да и Михаила не звал. То ли никак не мог решить, кому из них отдать первенство, то ли вовсе не помнил о русских князьях за иными заботами, а хитрые визири не докладывали ему о них, помаленьку выкачивая серебро из соперников.

Словом, тянулся обычный татарский чиновный волок… Юрий зря времени не терял. Упрочил свои знакомства среди татар, лестью да бесстыдными обещаниями приобрёл среди них самых горячих сторонников, да и русских подлещивал, суля несусветное. Некоторые и смутились. Разумеется, нашлись и сумы перемётные. Даже те, кто прибежал в Сарай вслед за Тверским, чтобы первым ему отдать поклон как великому князю, усомнились: верно ли, что хан на Михаила укажет? А коли нет? Кой татарину толк в русской чести? А коль так, надо к Юрию, хошь не хошь, приноравливаться.

Да вдруг (хотя вовсе не вдруг!) и явные противники Михайловы, а, следовательно, Юрьевы союзники, обнаружились.

Как-то посетили Юрия некие новгородцы, прибывшие в Сарай из Москвы, между прочим. Юрий с ними долго с глазу на глаз беседовал - дня не хватило. Побывали у него и князья пронские - близкие сородичи и соседи Юрьевых врагов князей рязанских. С пронскими князьями Юрий три дня бражничал, а прощаясь в губы их целовал. Федька Ржевский, дальний Юрьев сродственник, о котором он прежде-то и не слыхивал, нарочно примчал из Руси, чтобы прилюдно московскому князю признание выказать. Выказал! На Торгу пред Юрием в пыль обрушился:

- Милостник! Благодетель! Ныне добротой изуми татар, упаси чадь свою от нашествия, а уж на Руси-то мы тебя Тверскому не выдадим! Избранник ты наш!.. - И ещё чего много кричал, пуская хмельные слёзы.

Вздорный, пустой человек Федька Ржевский, ан шуму от него много. А где шум, там и польза.

Да ведь и иные, что потише и поумней, наведывались. И это обстоятельство особенно было радостно Юрию - знать, не одинок он в Руси!