Звезданутые (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич

— Вот и правильно! — обрадовался Кусто. — Совершенно не нужный корабль.

Только теперь Герман сообразил, отчего так нервничал тихоход. Переживал, что Герман решит уйти. Парню стало неожиданно тепло и приятно: хорошо, когда тебя ценят просто за то, что ты интересный собеседник.

— Однако возможно, он останется моим единственным шансом. Тиане там еще не пришла в голову мысль улететь, оставив такого мерзкого меня здесь?

— Я не знаю, Герман, — печально вздохнул тихоход. — Она заперлась в каюте и просто медитирует. Со мной не говорит. Даже не поела с тех пор. Я переживаю!

— Нда, как-то она уже слишком долго хандрит, — согласился Лежнев, — как по мне, можно было уже либо успокоиться, либо там истерику какую-то устроить, чтобы выплеснуть раздражение.

В самом деле, ну злится человек, расстраивается. Так ничего удивительного — столько неприятных новостей одновременно! Мало того, что «ценный» пассажир оказался вовсе не таким ценным, как она думала, так еще и дорога домой теперь под большим вопросом. Другое дело, что Лежнев все равно не мог в полной мере осознать ее печаль по Родине. Нет, это нормально — любить дом. И стремиться вернуться — тоже. Герман, вообще-то и сам не собирался расставаться с Землей вот совсем. Картинка, которая успела сложиться у Лежнева по рассказам Кусто и обмолвкам самой Тианы не вызывала особого восхищения. Слишком формализовано у них все, слишком много правил. Да и отношение общества к армии… Какой-то мир победившего тоталитарного пацифизма получается, а тот факт, что все равно приходится воевать, местные предпочитают игнорировать. Тупость какая-то. И как можно любить такую Родину, которая тебя считает чуть ли не вторым сортом, Герман решительно не понимал. «С другой стороны, ей наши порядки тоже могут казаться ужасно идиотскими», — решил Лежнев. — «И она точно так же может удивляться, как можно такое любить. Всяк кулик свое болото хвалит!» Но все равно, сейчас-то чего так убиваться? Обстоятельства непреодолимой силы, что тут сделаешь? Ищи потихоньку дорогу домой, раз уж так хочется. Раз существует короткая дорога сюда, значит есть такая же в обратную сторону. Не вот прямо наверняка, но с большой вероятностью. «С голоду не помираешь, средство передвижения есть. Компания, опять же, хорошая — тоже!» Под хорошей компанией Герман скромно подразумевал свою персону.

— Ладно. Пойдем, поговорим, что ли с ней. А то она так до чего-нибудь плохого додумается. Депрессняк еще никого до добра не доводил, незачем его культивировать.

Тиана ди Сонрэ, вставшая на путь деградации

Сказанное Германом не стало для нее совсем уж неожиданным. Подозревала что-то плохое, особенно после той его обмолвки, сказанной почти в бреду. Ждала неприятностей, но до последнего надеялась, что это будет какая-нибудь ерунда. Не ерунда. И не ложь — слишком легко уложились в это объяснение все странности и нестыковки, которые она замечала. Замечала, но предпочитала игнорировать, отмахиваться. Надо признать — сама виновата. Придумала себе удобную версию событий, удобную именно ей, Тиане, и следовала ей до конца, отбрасывая любые противоречащие факты.

Разведчица пребывала в ступоре. Даже не из-за того, что не знала, как дальше жить. Для того, чтобы думать о будущем необходимо хоть немного сил, а их у Тианы просто не оставалось. Все уходили на попытки справиться с бурей эмоций, скрутившей нервы в тугой комок. Тогда, после извлечения симбионта, она даже радовалась. Мысли стали необыкновенно четкими, чувства только обостряли их, позволяли быстрее соображать и принимать решения. Все окружающее, все происходящее казалось чуть-чуть ярче, чем было всегда, и этими ощущениями хотелось наслаждаться, вот только времени не было. Теперь времени хоть отбавляй. Все время жизни в ее распоряжении. Она совершенно свободна. Только наслаждаться не получалось. Черное, гнетущее отчаяние накрыло ее как одеялом, лишило сил. Не хотелось ничего.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тиана попыталась с этим бороться, привычно погрузилась в медитацию. Справиться удалось, хоть и гораздо сложнее, чем при помощи симбионта. Спокойствие так и не пришло, но хотя бы не было больше того гнетущего, рвущего разум осознания собственного бессилия и невозможности что-то изменить. Мысли исчезли, Тиана будто плавала в сумраке. Время будто остановилось. Где-то в самой глубине души брезжила мысль, что нужно встряхнуться, подумать, наконец, о своей дальнейшей судьбе, заняться каким-нибудь делом, но Тиана каждый раз отбрасывала ее. Страшно. Ей было просто страшно снова пережить это состояние, которое она с таким трудом приглушила. Жить без симбионта, контролирующего эмоции оказалось совсем не так приятно, как ей показалось сначала.

Неизвестно, сколько времени прошло бы прежде, чем Тиана решилась выйти из медитации. Пустота, покой и безмолвие стали слишком сильным искушением. Чем дольше она плавала в тяжелых, мутноватых волнах безвременья, тем меньше было желания что-то менять.

Тиана очнулась от тряски. Ощутила на плечах чьи-то бесцеремонные руки, открыла глаза и увидела слегка обеспокоенную и раздраженную физиономию Германа.

— Эй, хорош уже рефлексировать! Сколько можно из себя Будду просветленного изображать!

Блаженное беспамятство было мгновенно сметено бурей возмущения и ярости.

— Ты! Это ты во всем виноват! — закричала Тиана прямо в лицо нарушителя спокойствия. Она не могла бы сейчас объяснить, в чем конкретно виноват пассажир, да это было и не важно. Долгая медитация лишь приглушила негатив, зато теперь она видела того, на кого этот негатив можно выплеснуть. С яростным криком разведчица бросилась на ненавистного варвара, принялась наносить удары куда придется… Что-то кричал пассажир, ему вторил Кусто, но Тиана не слушала. Ее сейчас ничего не волновало, кроме желания вцепиться в горло негодяю, который разрушил все ее надежды на возвращение.

Когда в глазах прояснилось, девушка обнаружила, что не может толком двигаться. Негодяй как-то развернул ее спиной к себе и прижал руки. Несколько раз дернувшись изо всех сил, она так и не достигла успеха. А потом вдруг из глаз потекло. Это было так неожиданно, что Тиана даже не сразу поняла, что происходит. Слезы! Она плачет! Какой позор! Если бы кто-нибудь на родине увидел такую вопиющую несдержанность, она бы мгновенно стала парией. Правда, ненадолго — уже через несколько часов ее бы отловили и стерли личность полностью, после чего все, что ей оставалось, это пойти в какие-нибудь солдаты — более презренного занятия не найти. Осознание таких перспектив не только не помогло ей справиться со слезами, а еще и усилило истерику. Тиана почувствовала, как ее разворачивают и вжимают лицом во что-то мягкое. Ощутила, как теплая ладонь гладит по волосам. От этого неожиданно стало легче. Ледяной комок в груди будто бы истаял, вытек вместе со слезами. Стало уютно и нестрашно, почти как во время медитации, только разум при этом оставался чистым.

— Ну что, успокоилась? — вопрос прозвучал немного насмешливо, но необидно. Тиана кивнула, ее усадили на кровать и отпустили, что вызвало неожиданное разочарование. — Вот и стоило так беситься? Что такого ужасного случилось-то, можно мне объяснить?

— Что ужасного? Я узнала, что никогда не смогу вернуться домой. Другая галактика… Это почти то же самое, что другая вселенная. У меня нет никаких шансов, я навсегда останусь одна в чужом пространстве. Я практически умерла, только почему-то еще жива. У меня теперь нет цели, я просто не понимаю, что делать! А еще мне пришлось удалить симбионта, который помогал сглаживать эмоциональные пики и дарил спокойствие даже в самых сложных ситуациях. Я превращаюсь в животное, не ведающее контроля над разумом, ведомое лишь инстинктами!

— Ну вот нужно тебе вернуться домой. — Спокойно ответил Герман. — Я вот судя по описаниям совсем не захотел бы в такое место возвращаться, но это твое дело. Я не понимаю, почему ты это считаешь невозможным?