Звезданутые (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич

Тиана вышла из сопряжения, и едва смогла сдержать стон. Ждала, что будет плохо после такого тарана, готовилась. И все равно, отголоски боли, которые она чувствовала, будучи в слиянии, выросли, заполнили собой сознание. Встать не получилось. До скафандра она доползла, ткнула ступнями в ботинки и с трудом дождалась, когда ткань закроет избитое тело. Красные строчки, что поползли по забралу кричали о многочисленных переломах, разрывах внутренних органов и сотрясении мозга.

— Проще перечислить, что у меня здоровое, — хрипло прошептала девушка.

— Тиана, ты должна немедленно лечь в медкапсулу, — это обезболивающее подействовало, и разведчица смогла, наконец, услышать что-то сквозь звон в ушах. — Ты не сможешь функционировать в таком состоянии!

Кусто, в отличие от нее, пережил прорыв значительно легче. Стрельба матки задела его только краем, а таран для тихохода не так страшен. А вот для пилота такие перегрузки уже слишком.

— Ну конечно, я буду лечиться, а матка пока добьет Германа. А потом и за нас примется! — сказано было скорее для себя, чем для тихохода. Убеждать его Тиана не собиралась. Открытых переломов у нее нет, скорее многочисленные трещины. Скафандр уже стянулся вокруг самых поврежденных мест, превратившись практически в жесткий каркас. Подвижность теперь здорово ограничена, но зато в сочетании с обезболивающим, она вполне может функционировать.

— Давай, выпускай меня.

— Тиана, Герман все равно больше не отвечает. Сигнал со скафандра пропал. Его все равно уже не спасти. Пока ты лежишь в капсуле, я пробью проход к матке, и мы ее убьем.

Разведчица сама понимала, что творит ерунду. Германа уже не спасти. Этот дурацкий варвар ее жутко раздражал. Бесил, не переставая. Тем, что отказывался вести себя, как положено пленному. Своей вечно удивленно-довольной рожей — будто ребенок, впервые попавший в парк развлечений. Всего несколько дней она знает этого невыносимого технофанатика, а уже успела устать от него сильнее, чем от преподавателей в интернате! Так почему же ей так тоскливо от того, что его больше нет?

Надежды найти его живым действительно нет. Скафандр не отвечает — это практически стопроцентный приговор. Возможно, ликс прав. Нужно лечь в капсулу и спокойно лечиться, пока тихоход медленно и методично будет проламываться через муравейник к матке, по дороге уничтожая остатки сопротивления муравьев. Тиана представила себе, как будет лежать в капсуле час за часом, внимательно следя за процессом заживления. Спокойно и не торопясь, в комфорте дожидаясь, когда ликс найдет тело несносного пассажира, изломанное и разорванное муравьями.

— Ты двигайся в своем темпе, — сказала разведчица. — А я пойду быстрее.

Матка продолжает сопротивляться единственным оставшимся для нее способом. Давит ментально. Только как-то странно — она бьет, будто бы безадресно, по площадям. По крайней мере у Тианы сложилось такое впечатление. Удары сильные, приходится все время быть в напряжении, держаться, чтобы не позволить чужому давлению проломить выстроенные в разуме заслоны. Но все же не так, как это было в первую попытку прорваться. Давление как будто размытое. Как будто матка не пытается сломить именно ее, Тиану.

Пол муравейника больно ударил по ступням — ликс не слишком удачно приземлился, так что выход открылся метрах в двух над полом. Хорошо хоть, проход достаточно широкий, и его стенку ликс проломил только краем, так что бок тихохода теперь заменяет одну из стен, но дорогу полностью не перекрывает. Иначе пришлось бы прорубаться.

Муравейник выглядит пустым. Гравитация работает, а вот освещения никакого. Впрочем, судя по картинке со скафандра Германа, когда она еще передавалась, так было и раньше. Матка находится где-то внизу, в основании, если верить чувствам ликса, пока они еще были в сопряжении. Значит, и ей нужно туда.

Идти оказалось несложно, потому что сопротивления, кроме непрекращающихся ударов матки никакого не было. Пришлось только пробраться через завалы, образовавшиеся благодаря им с ликсом, но и с ними никаких сложностей — споровый автомат помог расчистить дорогу. Дальнейшее движение шло без происшествий. Никакого движения, никаких муравьев — вообще ничего. Несколько встреченных переборок, опустившихся после разгерметизации, разведчица разнесла, не останавливаясь. Муравьи навстречу не появлялись — по крайней мере, живые. А вот на мертвых она очень скоро наткнулась, когда пересекала очередной коридор. Тут явно поработал Герман — очень уж живописно разбросаны куски тел и целые туши. Тиана повернула туда же и невольно ускорилась. Вроде бы торопиться некуда, но ноги сами понесли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Муравьи нападали на Германа не сплошным потоком, а группами, но заблудиться все равно было невозможно — следов парень оставил достаточно. Уже через полчаса Тиана нашла матку, а вместе с ней и оставшихся муравьев, — и солдат и рабочих, — которые почему-то бестолково скакали вокруг исполинского тела матки. Впрочем, на появление Тианы они все-таки отреагировали. Как показалось почему-то разведчице — с облегчением. Правда, нападали все равно бестолково, мешая и отталкивая друг друга. Противопоставить споровому автомату им было нечего — всего за несколько секунд разведчица разнесла всю толпу. Даже приблизиться никому не дала.

Видимость здорово ухудшилась — все помещение затянула взвесь из крови и внутренностей муравьев, но мимо матки промахнуться было нельзя. С мстительным удовольствием Тиана стреляла по фасетчатым глазам, хелицерам, по крохотным рудиментарным лапкам, пока та не перестала шевелиться.

— Все. Мертва. — спокойно констатировала Тиана.

— Ты не видишь Германа? — печально спросил Кусто.

Разведчица еще раз осмотрела захламленный трупами зал. Подошла поближе к матке, подняла вибромеч — он лежал возле самой головы, там, где было особенно много тел муравьев. Не тех, что убила Тиана — крупные, нарубленные куски. Германа работа. Вот только где же он сам?

Матка вдруг зашевелилась. Точнее не она сама, а ее бок. Пошел волнами, как будто изнутри что-то пытается выбраться. Или кто-то!

Тиана, не обращая внимания на боль от резких движений, подскочила к телу матки и аккуратно провела разрез мечом. Один, другой, третий… Наружу выпал шевелящийся кусок внутренностей.

В наушниках скафандра вдруг послышался какой-то хрип.

Упав на колени, Тиана принялась разгребать кучу мяса. Нащупала шлем, оттерла кое-как кровь…

Залитое кровью лицо за забралом будто треснуло посередине, в наушниках снова послышалось слабый хрип, а потом парень окончательно затих. Судя по показаниям, передаваемым его скафандром, он потерял сознание, и, если срочно не начать лечение, очень скоро умрет.

Герман Лежнев, штурмовик

— Эй, голоса, вы тут? Может, посоветуете, как найти эту самую матку? — Спросил Герман, откровенно опасаясь, что галлюцинации закончились. С голосами в голове веселее. Не так одиноко умирать.

— Я вывел тебе на забрало примерную схему муравейника, — Кусто ответил без промедления. — Только она очень неточная, внутренних ходов я почти не вижу. Зато почти точно ощущаю матку — она в основании. Для тебя это самый низ.

— Ну, вниз так вниз, — пробормотал Герман. Можно было бы усомниться, что Кусто ему кажется — галлюцинация не должна бы управлять функциями скафандра. Но Лежнев не усомнился, потому что стрелка, указывающая направление, вела себя совершенно непотребно. Изгибалась то эротично, то по-змеиному, меняла цвета… Его уже потихоньку начало накрывать. В этот раз, правда, музыки не было. Коридор, по которому он шел, все время причудливо изгибался, менял форму и цвета. В этот раз, правда, ни цветочков, ни радуги не было.

— Что ж какая жуть-то? — стуча зубами бормотал парень. Непонятно, отчего — от страха или от лихорадки. Все вокруг окрасилось в кроваво-черные тона, вместо музыки в ушах звучали какие-то голоса — пророчили смерть и вечные муки. Иногда прорывался голос Кусто, но так, ненадолго. Герман не выдержал — выбрался из вентиляции. Тесная, пульсирующая кишка вызывала безотчетный ужас. Впрочем, в обычном коридоре сильно легче не стало. Иногда появлялись муравьи, но Лежнев не мог утверждать наверняка, не кажутся ли они ему, потому что, во-первых, на муравьев то, что он видел, походило крайне слабо, а во-вторых они не сопротивлялись. Только корчили рожи глумливо.