Белое Рождество. Книга 1 - Маргарет Пембертон

– Это безумие, – заметила Габриэль. – Юг воюет не только с Севером, но и с врагами на собственной территории!

За день до отправления Гэвин повез ее в Фонтенбло, чтобы в последний раз на прощание пообедать в ресторане отеля.

– Береги себя, Габи, – сказал он, когда официант убрал со стола тарелки из-под десерта и принес кофе.

Габриэль кивнула, но тут же поморщилась, судорожно втянув в себя воздух. Гэвин с тревогой спросил:

– Что случилось, милая? Опять колет сердце?

– Нет, не думаю, cheri.

Гэвин протянул руку над столом, взял ее пальцы и крепко их стиснул:

– Господи, как бы мне хотелось остаться с тобой и быть рядом, когда появится ребенок!

Габриэль еще раз поморщилась и, когда приступ боли утих, бросила Гэвину едва заметную довольную улыбку.

– По-моему, твое желание вот-вот исполнится, любовь моя.

Он смотрел на нее в замешательстве, в его широко распахнутых глазах читались страх и непонимание.

– Этого не может быть... ведь осталось еще две или три недели... а мы в часе езды от Парижа!

– Это не важно, глупый, – ответила Габриэль и с трудом встала. – Дети не рождаются так быстро. Во всяком случае, первый ребенок. У нас много времени.

Гэвин оттолкнул свое кресло от стола и схватил пиджак.

– Едем! Быстрее! Ты сможешь дойти до машины? – Он растерянно взъерошил волосы. Как быть? До самолета осталось лишь семнадцать часов. Успеет ли ребенок к этому времени появиться на свет? Сама мысль о том, чтобы покинуть жену в разгар родов, казалась ему невыносимой.

К ним торопливо приблизился официант, и Гэвин выхватил из кармана пачку банкнот.

– Мы вынуждены уехать, – сказал он и, не считая, сунул официанту деньги. – Моей жене плохо... она вот-вот родит.

Габриэль схватилась за спинку кресла. Костяшки ее пальцев побелели.

– Ты готова, милая? – спросил Гэвин, подхватив ее.

– Да, – ответила Габриэль, но, как только Гэвин повел ее из зала, вдруг замерла, навалилась на него всем весом и добавила: – Нет. – Она глубоко вздохнула, прижимая руки к своему огромному животу, и посмотрела на мужа глазами, в которых читались радость и тревожное ожидание. – Я ошиблась, когда говорила, что первый ребенок не появляется так быстро, cheri. Этот ребенок родится очень быстро. – Ее лицо исказилось такой мучительной болью, что Гэвину не было нужды переспрашивать, уверена ли она в своих словах.

– О Господи! – Он обернулся к официанту. – О черт!

Казалось, официант был испуган не меньше Гэвина.

– Кресло, месье! – крикнул он, вытаскивая из-за стола кресло и придвигая его Гэвину, подразумевая, что им должна воспользоваться Габриэль. – Я позову хозяина!

– Позовите врача, ради Бога! – воскликнул Гэвин, увидев, как тяжело дышит Габриэль и каким серым стало ее лицо.

Официант выбежал из зала, и Габриэль судорожно вздохнула.

– У меня отходят воды, – сказала она. – Я вся промокла. Ты не мог бы отвести меня наверх? В тот номер, где мы всегда останавливались?

Гэвин кивнул, вознося небесам молитву, чтобы номер оказался свободен, чтобы вовремя нашелся врач, чтобы ребенок появился на свет здоровым и чтобы роды не повредили Габриэль.

Они уже почти поднялись по лестнице, когда из-за двери выбежал хозяин отеля. Ему хватило одного взгляда на живот Габриэль, на ее лицо, и он, протиснувшись мимо, ринулся вперед и распахнул перед супругами дверь номера, в котором они провели так много ночей.

– Доктора уже вызвали! Чем еще я могу помочь? Принести горячей воды? Полотенец?

Гэвин беспомощно смотрел на него. Ему доводилось слышать, что, когда дело доходит до родов, как правило, требуется много полотенец и горячей воды, но он не имел ни малейшего представления, зачем они нужны. К тому же в номере была ванная, а на аккуратно застеленной кровати лежала целая стопка полотенец.

– Да... нет... не знаю, – ответил он, а Габриэль тем временем вцепилась в дверной косяк и тяжело налегла на него, хватая ртом воздух короткими отрывистыми глотками. – Давай я поддержу тебя и помогу добраться до кровати.

Она присела на краешек постели и вновь глубоко вздохнула. Как только боль утихла, Гэвин уложил ее ноги на кровать, и Габриэль лукаво произнесла:

– Надеюсь, ты не забыл, что это та самая кровать, на которой мы впервые занимались любовью? Может, именно здесь был зачат наш ребенок. По-моему, будет только справедливо, если он здесь же и родится. – Она опять умолкла, закрыла глаза и стиснула пальцы в кулаки.

– Скажи, что я должен делать? – взмолился Гэвин, гадая, куда исчез хозяин и почему до сих пор не пришел врач.

– Ох! – Габриэль издала короткий грудной стон и резко повернула голову набок. Когда она вновь обрела дар речи, то заговорила с большим трудом: – Сними с меня белье, cheri. Расстели на кровати полотенце. Ребенок начал двигаться. Я это чувствую!

Гэвин с ужасом смотрел на нее.

– Не может быть! Врач еще не пришел!

Габриэль глухо, мучительно застонала. Ошибки быть не могло; до сих пор Гэвину ни разу не доводилось слышать подобный звук.

– О Господи, – прошептал он, понимая, что его ребенок вот-вот родится. Страх исчез. Внезапно Гэвин почувствовал себя совершенно уверенно. Дети, которые появляются на свет с такой скоростью, как правило, не доставляют особых хлопот. Все будет хорошо. И даже лучше, чем хорошо. Все будет просто прекрасно.

– Дыши глубже, Габи, – велел он, стягивая с нее трусики, чулки и пояс. – Дыши глубже. Ребенок уже движется. Я его вижу!

Габриэль широко раскинула ноги, высоко подняв колени. На ее взмокшем от пота лице появилось выражение полной сосредоточенности.

– Прекрати тужиться! – скомандовал Гэвин, как только из ее тела показалась головка ребенка. – Не тужься! Дыши глубже!

Гэвину было невдомек, откуда он это знает. Но сейчас это было не важно. Главное, что он все делает правильно.

– Постарайся расслабиться, Габи! – велел он, опускаясь на край постели. В этот миг для него не существовало ничего, кроме волшебного, внушающего трепет зрелища – между ног Габриэль показалось темя младенца, покрытое темно-золотистым пухом.

Габриэль издала громкий, животный крик боли. Ей казалось, что ребенок разрывает ее пополам.

– Нет! – всхлипнула Габриэль и, как только головка младенца вышла наружу, закричала.

Гэвин не слышал ее. Он не замечал ничего, кроме ребенка, появлявшегося из материнского чрева. Головка младенца, теплая и влажная, лежала в его руках. Вдруг движение остановилось, возникла пауза. Габриэль молча хватала ртом воздух.

– Кажется, настало время тужиться снова, – сказал Гэвин, не отрывая взгляда от головки ребенка, которую держал в ладонях с бесконечной нежностью. – Напрягись, чтобы вышли плечики, Габи. Но не переусердствуй. Мягче. Осторожнее.