Человечество: История. Религия. Культура. Древний Рим - Константин Владиславович Рыжов

и есть необходимость зла».

7.

Наша душа принадлежит не только к миру Ума, где она была совершенной, блаженной, ни в чем не нуждаясь; лишь ее способность мышления принадлежит к первому Уму. Ее способность движения, или, иначе говоря, душа как жизнь истекла из разумной мировой Души. Плотин именно принимает, что первая мировая Душа есть непосредственная деятельность Ума, являющегося для себя предметом. Она есть чистая душа, пребывающая в надлунной области, и она обитает в высшем небе неподвижных звезд. Эта первая мировая Душа рождает; из нее в свою очередь истекает совершенно чувственная душа. Желание единичной, особенной, отделенной от целого души дает ей тело; последнее она получает в высшей области неба. Вместе с этим телом она получает фантазию и память. Наконец, она отправляется к душе чувственного мира и от последней она получает ощущения, вожделения и растительную, поддерживающую себя жизнь.

8.

Материальный мир, существующий во времени и пространстве и доступный чувственному восприятию, – это уровень реальности, наиболее удаленный от Божественной Целостности. Будучи конечным пределом творения, он описывается в негативных терминах как царство множественности, ограниченности и тьмы, олицетворяющее собой первоначало зла. Однако, несмотря на свое глубокое несовершенство, материальный мир определяется также и в положительных терминах: как прекрасное творение, как органичное целое, созданное и поддерживаемое во вселенской гармонии Мировой Душой. Хотя зло и существует внутри этой гармонии, эта отрицательная действительность играет необходимую роль в великом замысле, ни в коем случае не затрагивая ни совершенства Единого, ни блага высочайшего философского "Я".

Человек, чья природа – душа, заключенная внутри тела, имеет потенциальный доступ к высочайшим царствам разума и духа, но это зависит от его освобождения из материального плена.

Человек способен подняться до сознания Мировой Души, а затем и до вселенского Разума; с другой же стороны, он может навсегда остаться в тисках своего изначального, нижайшего из миров. Так как все вещи происходят путем эманации от Единого – через Разум и Мировую Душу – и так как человеческое воображение в своей высочайшей форме обретает долю этой первозданной божественности, разумная душа человека способна отразить трансцендентные Формы в образах и, благодаря такому проникновению в высший порядок вещей, продвинуться к своему духовному освобождению. Вся Вселенная существует в непрерывном истечении из Единого в сотворенное множество, которое затем вновь притягивается к Единому: таков процесс эманации и возвращения, вечно приводимый в движение переизбытком совершенства в Едином. Задача философа – избавиться от бремени, приковывающего человека к материальному миру, путем нравственной и интеллектуальной самодисциплины и очищения, и обратиться внутрь себя, дабы совершить постепенное восхождение – возвращение – к Абсолюту. Конечный миг просветления превосходит знание в любом привычном смысле слова, не поддается никаким определениям и описаниям, ибо в основе его лежит преодоление субъект-объектной дихотомии между целью и стремящимся к цели: именно осуществление страсти к созерцанию связывает философа с Единым.

9.

Отношение между единичным самосознанием и познанием Абсолютной сущности Плотин определяет затем ближе следующим образом: душа, отошедшая от телесного и потерявшая все представления кроме представления о чистой сущности, приближается к Божеству. Принципом плотиновской философии является, таким образом, разум, который существует в себе и для себя. Экстаз, единственно лишь посредством которого познается истинно сущее, Плотин называет упрощением души, благодаря которому переносится в состояние блаженного покоя, потому что ее предмет сам прост и безмятежен. Но что мы не должны представлять себе это упрощение самосознания как некое состояние фантастической мечтательности, это видно сразу из того, что именно это непосредственное знание Бога представляет собою мышление и постижение, а не пустое чувствование или, что столь же пусто, созерцание. Это есть спокойное отношение без кипения крови или вспышек воображения. Экстаз есть выступление за пределы содержания чувственного сознания. Когда мы "божественно приобщены и вдохновлены", мы видим не только Нус, но также и Первоединого. Находясь, таким образом, в контакте с Божественным, мы не можем рассуждать или выражать виденное в словах, это приходит позже. "В момент прикосновения нет сил делать какие-нибудь утверждения; нет удовлетворения; размышление, по-видимому, приходит позднее. Мы можем знать, что у нас было видение, когда Душа внезапно узревает свет. Этот свет от Высшего и есть Высшее; мы можем верить в Присутствие, когда, подобно тому как другой Бог призывает некоторого человека, Он приносит свет: свет есть доказательство пришествия. Таким образом, Душа остается неосвещенной без этого видения; освещенная, она обретает то, что ищет. И истинная цель, стоящая перед душой, в том и заключается, чтобы вобрать этот свет, видеть Высшее посредством Высшего, а не через свет какого-то другого принципа, – видеть Высшее через простое видение; ведь то, как освещается Душа, подобно тому, как через солнечный свет мы видим само солнце.

– Но как этого достигнуть? – Отложи все" («Эннеады»; V, 3, 17).

Переживание «экстаза» (нахождение вне собственного тела) часто бывало у Плотина: "Много раз это случалось: выступив из тела в себя; становясь внешним всем другим вещам и сосредоточенным в себе; созерцал чудесную красоту; и затем – больше, чем когда-либо, уверенный в общении с высочайшим порядком; ведя благороднейшую жизнь, приобретая идентичность с Божеством; находясь внутри него благодаря приобщению к этой активности, покоясь надо всем в умопостигаемом, – что меньше, чем высшее; и все же наступает момент нисхождения из интеллекта к рассуждению, и после этого сопребывания в Божественном я спрашиваю себя, как случилось, что я могу теперь нисходить, и как могла Душа войти в мое тело, – Душа, которая даже внутри тела есть высшее, как она себя показала" (IV, 8, 1).

10.

В четвертой Эннеаде, где речь идет о душе, один раздел (седьмой трактат) посвящен обсуждению вопроса о бессмертии. Тело, будучи сложным, не является бессмертным; и тогда, если оно есть часть нас самих, мы не полностью бессмертны. Но каково отношение души к телу? Аристотель (который не упомянут явно) говорил, что душа – форма тела, но Плотин отвергает этот взгляд на том основании, что интеллектуальный акт был бы невозможен, если душа была какой-либо формой тела. Стоики думают, что душа материальна, но единство души доказывает, что это невозможно. Более того, поскольку материя пассивна, она не могла создать себя сама; материя не могла бы существовать, если бы душа не создала ее, и если бы душа не существовала, материя исчезла бы в одно мгновение. душа не материальна и не форма материального тела, но Сущность, а Сущность вечна. Этот взгляд выражен неявно в платоновских аргументах, что душа бессмертна, поскольку идеи вечны; только у Плотина он становиться до конца явным.

Как же душа входит в тело из отчужденности интеллектуального