Переписка П. И. Чайковского с Н. Ф. фон Мекк - Чайковский Петр Ильич

Как мне хотелось бы прочитать новую комедию Модеста Ильича; она, вероятно, будет напечатана в каком-нибудь журнале; не откажите, дорогой мой, сообщить мне - в котором. Я скажу только, что я на месте Модеста Ильича отдала бы свою героиню замуж за ее предмета, потому что если она могла полюбить его, так уж, конечно, должна была победить пустой предрассудок кастового неравенства, потому что существенное неравенство заключается только в различном развитии, образовании, уме, доброте, благородстве и т. п. свойствах, а не в том же ведь - кто от кого родился. Героиня же Модеста Ильича по своей деятельности и жизни представлена как личность перед овая, и вдруг спотыкается на такой бессмысленной рутине, как неравенство происхождения. Мне кажется, что это несовсем логично, - это не цельная натура, а так, барышня с претензиями на прогресс. Простите, дорогой мой, что я позволяю себе критиковать произведение человека, который, конечно, лучше меня знал, что делал, и прошу Вас усердно не передавать моих слов Модесту Ильичу.

Завтра я ожидаю к себе семейство моей Саши, а она сама проедет прямо в Москву, где и будет ждать своего разрешения; теперь у меня две кандидатки для этого дела - Саша и Анна. Последнюю я видела теперь в Москве. Она, слава богу, чувствует себя хорошо, но очень худа в лице; как весною похудела, так и не поправляется. Они обе веселы, довольны, счастливы своим ожиданием, дай бог, чтобы всё было хорошо.

Проезжая в Клину, я смотрела на платформу, не гуляете ли Вы случайно там, но не видела Вас. Будьте здоровы, мой милый, несравненный друг. Крепко жму Вам руку. Всею душою безгранично Вас любящая

Н. ф.-Мекк.

Р. S. Сейчас получила от Володи известие, что он получил орден св. Владимира как попечитель Дома сирот.

343. Чайковский - Мекк

Майданово,

9 сентября 1886 г.

Милый, дорогой друг мой!

Письмо Ваше доставило мне чрезвычайное удовольствие. Мне приятно, что Вы испытали такое сильное наслаждение от поездки Вашей. Из этого я заключаю, что Вам путешествия в мало знакомые красивые места не только приятны, но полезны и даже необходимы. Ввиду этого у меня явилась смелость посоветовать Вам съездить будущей весной или ранней осенью на Кавказ. В первую минуту Вам покажется странно, что я предлагаю Вам план столь отдаленного путешествия, но уверяю Вас, что это вовсе не так трудно, как кажется. В своем вагоне Вы доедете до Владикавказа, а там совершите менее чем в сутки переезд через горы по знаменитой Военно-Грузинской дороге до Тифлиса в коляске, с проводниками, с остановками в комфортабельных станциях, причем я берусь через брата устроить, что на всех станциях Вам будут отводить царские комнаты. Много пишут и говорят про чудеса этой дороги, но действительность далеко превосходит все описания! Если бы Вы на это решились, то из Тифлиса можно проехать в Боржом и там прожить некоторое время. Говорят, что Боржом - верх красоты и что жизненные удобства там все имеются. Ввиду дурной погоды и безобразий фабричных, о коих Вы пишете, я от души желаю, чтобы Вы поскорее переехали в Москву. Боже мой, да неужели в этом огромном Мясницком помещении Вам нельзя устроиться? Очень неприятно, имея свой дом, жить в гостинице.

А я всё-таки люблю вспоминать месяц, проведенный в Плещееве. Ровно два года тому назад я пользовался там гостеприимством Вашим и теперь по дневнику день за день воскрешаю в своей памяти все, что пережил там . Но с еще большим, невыразимым наслаждением и умилением я вспоминаю свои многократные гощения у Вас в Браилове и особенно в Симаках. О, эти Симаки! Никогда в жизни и нигде я не помню, чтобы я был так счастлив, как живя в этом уютном, прелестном домике!.. И всё это давно уж утонуло в океане прошлого.

А впрочем, грешно мне и на настоящее жаловаться. Теперь, когда все дачники перебрались в город, я очень доволен Майдановым и даже с дурной погодой мирюсь. Но я совершенно уверен, что еще будут чудесные осенние дни. Осенью я вообще чувствую себя гораздо лучше, чем летом. Как только в августе начало пахнуть осенью, так все мои болезни, от которых во всё лето я не мог отделаться, прошли совершенно.

Милый друг! Или я неверно изобразил Вам характер героини в пьесе моего брата, или Вы несовсем так прочли. Она не выходит замуж за предмета своей любви не вследствие восторжествовавшего предрассудка, а вследствие сознания, что она не может сделать его счастливым и испортит его простую, нормальную, здоровую жизнь, внеся в нее всю надломленность, болезненность и ненормальность современного интеллигента. А главное, будучи очень умен, и герой не только не старается соединиться с барышней узами Гименея, но боится и старается избегнуть этой чести. Всё это отлично, по-моему, выяснено у, брата, но я не мог в кратком очерке воспроизвести с достаточной ясностью суть дела. Надеюсь, что комедия будет напечатана и что Вы ее прочтете.

Две моих новых пьески, о которых Вы пишете, суть безделки, написанные по особенным случаям, и вовсе не заслуживают Вашего внимания.

Дорогая моя! Ради бога, не утруждайте себя и не отвечайте на каждое мое письмо. Я ведь знаю, как огромна Ваша переписка и как Вам неудобно часто писать. Мне же позвольте по давно усвоенной привычке писать Вам приблизительно раз в неделю. Будьте здоровы, благополучны и покойны!

Ваш до гроба

П. Чайковский.

344. Мекк - Чайковскому

Плещеево,

22 сентября 1886 г.

Дорогой, несравненный друг мой! От всего сердца горячо благодарю Вас за Ваше милое внимание ко мне и Вашу память обо мне. Вашу поздравительную телеграмму я получила в самый день моих именин, но не могла сейчас благодарить Вас за нее, а хотела сделать это на другой день из Плещеева, но, когда вернулась туда, на меня обрушилось столько ожиданных и совсем неожиданных дел, что я только через три дня могла поблагодарить Вас за Ваше дорогое для меня внимание. Между прочими делами у меня явилось одно, которое, хотя и неважное, но всё-таки доставляет мне тревоги и хлопоты сверхкомплектные. Это - маленькое увлечение сына моего Макса, которое, во-первых, по своей преждевременности (ему только семнадцать лет), а во-вторых, потому, что c'est une affection mal placee [это привязанность, плохо направленная], которым его эксплуатируют самым неприличным образом. Всё это требует вырвать его из рук этих шантажистов, следовательно, из Петербурга, и теперь я в больших хлопотах по этому предмету. Макс уже находится у меня, но я не знаю, дадут ли ему отпуск на всю зиму, а брать его из Училища мне не хочется, и ему этого не хочется. Вчера я послала в Петербург через брата моего докторское свидетельство и прошение директору дать сыну моему отпуск на неопределенное время для излечения от болезни; не знаю, что из этого выйдет. Если он получит отпуск, то уедет в Южную Америку вместе с Сашонком, который дождется его для этого в Париже. Да, у кого есть дети, тот никогда не знает покоя. В эти же дни хлопот о Максе я была в страшном беспокойстве за мою Сашу, потому что я знала, что она уже заболела, но очень долго не получала телеграммы. Теперь, слава богу, это бремя с души скатилось, бог дал ей дочь благополучно и хорошо. Теперь, когда я дождусь разрешения Анны, то могу уехать спокойнее, а здесь так холодно, что я всё время простужена, кашель и насморк не проходят. Если всё будет благополучно, я, вероятно, уеду около 10 октября и направлю свои стопы в Wiesbaden, потому что мне там ужасно понравилось, а оттуда решу, куда мне дальше двигаться; быть может, отправлюсь в Неаполь. В Австрии холера, и потому я не еду в Вену, и к тому же, сознаюсь, я сделалась таким цыганом, что не могу долго сидеть на одном месте.

Дорогой мой, посылаю Вам с этою же почтою чек на две тысячи (2000) рублей и прошу не отказать сообщить мне, дойдет ли он до Вас. Вы получите его, конечно, позже, чем это письмо, потому что с денежными пакетами проделывают разные формальности, но в банке Вы не будете иметь никакого затруднения. Этот банк (Волжско-Камский) находится на Ильинке, на площадке, там же, где и Купеческий банк. Простите, дорогой мой, что я надоедаю Вам этими описаниями, но я хочу облегчить Вам найти его.