Крестовый поход на миры Саббат: Омнибус - Дэн Абнетт

Меня притащили туда руки — руки и крючья. Швы стянули мне веки. Я хотел кричать, но железный шипастый язык не давал шевельнуться моему собственному и держал рот закрытым. Они протащили меня по теплому металлу и голой земле, а затем, наконец, вытащили кляп и ушли. Я остался лежать на холодном полированном камне.

Какое-то время я просто дышал и не шевелился.

А потом закричал.

Звук врезался в меня, пронзив насквозь. Мои вопли раздавались со всех сторон, становясь всё громче, всё выше, отражаясь и накладываясь друг на друга, пока не превратились в хор игл и молотов. Я попытался зажать уши руками, но к моим пальцам прикрепили железные шипы, и боль заставила оторвать ладони от лица. Тогда я закричал снова, и мотив моих страданий обрушился на меня в ответ. Мой собственный голос оглушал меня; визг словно раздирал тело изнутри колючей проволокой. Я прикусил губы.

Отголоски эха стихли один за другим, и меня затопило молчание, принесшее наслаждение, от которого хотелось плакать. Но я не издавал ни звука, и тишина становилась глубже.

Вокруг царило безмолвие, полнейшее безмолвие. Оно было прекрасным, ощущалось, словно глоток свободы, словно вдох спасенного утопающего, словно…

Раздался стук моего сердца. Каждый из глухих, гулких ударов, становившихся всё громче и громче, сотрясал меня изнутри. Дыхание убыстрялось вслед за барабанным перестуком пульса: любой вдох казался визгом пилы, любой выдох — оглушительным рёвом. Я свернулся в клубок, пытаясь замедлить биение сердца, и лохмотья на мне зашелестели, словно лес в бурю.

Раз за разом, каждый удар, каждый вздох превращались в раскат грома.

Это должно прекратиться.

Это должно прекратиться.

Пожалуйста, остановите это.

— Пожалуйста, прекратите это!

И моя собственная слабая мольба разорвала меня на куски. Барабанные перепонки лопнули, кровь потекла изо рта, глаз и ушей.

Но звук не останавливался, он ревел в моей коже и костях. Забыв о муках безмолвия, я всей душой жаждал его возвращения, ни о чем ином. Задрожав, я прикусил губы до крови и ждал, пока терзающий голос не начал стихать.

Стихать…

Стихать…

И наступила тишина, на секунду ставшая для меня всем.

А потом снова надвинулось безмолвие, и мольбы о пощаде начали подбираться к моим губам.

Так всё и продолжалось, пока я не утратил последние силы, и секунды между молчанием и какофонией не стали единственным, ради чего стоило жить. А потом, когда уже не хотелось жить и ради них, я вспомнил о железных шипах на ладонях.

Но в последний миг, пока биение сердца стихало, смягчалось, становясь чистой тишиной, они пришли и насильно вернули меня к жизни.

Кто-то из них положил ладонь мне на голову, пока другие руки поднимали меня. Пальцы, лежащие на моем скальпе, состояли из тёплого, резонирующего металла.

— Теперь ты понимаешь? — спросил голос, вибрирующий в черепе. — Теперь ты слышишь это?

И я ответил:

— Да. Я… я понимаю.

IV

Лазвыстрелы пронзили воздух над ним, заставив броситься наземь, шлепнуться лицом в мягкую грязь. Набрав полный рот вязкого месива, юноша ощутил его насыщенный вкус с оттенками химикатов, медленно распадавшихся в стоячей воде. В ушах не смолкал резкий треск энергоразрядов; подняв голову, он увидел пляску света в клубах тумана.

— Осколочная!

Чёрный грязевой фонтан взмыл над болотом в десяти шагах от него. Опадающую жижу пробивали лазвыстрелы, оставляя за собой струйки пара.

Фзз-бум, фзз-бум, фзз-бум…

Сквозь шум перестрелки слышались голоса, но юноша не узнавал их. Все они казались охрипшими, исторгнутыми из пересохших глоток. Все они выдавали внезапный и абсолютный ужас своих обладателей.

— Кастюран! Горд! Кто-нибудь!

Фзз-бум, фзз-бум, фзз-бум…

— Медик!

— Где они?

— На левом фланге!

Фзз-бум, фзз-бум, фзз-бум…

— Не вижу их!

— Медик!

— Прямо впереди!

Фзз-бум, фзз-бум, фзз-бум…

— Трон Священный…

— Медик!

В перестрелку включилось ещё что-то — нечто крупнокалиберное, нечто, принявшееся вздымать пласты сырого грунта градинами металла.

Он держал лазган, но оружие уже наполовину ушло в грязь. Шлем куда-то делся. Нужно было двигаться. Факт. Несомненно. Уверенность, словно добела раскаленное железо, пронзила его хребет.

Юноша внимательно слушал во время обучения, прошел всю необходимую подготовку и тщательно обдумал всё, что могло случиться в зоне боевых действий — зоне, по которой они шли уже неделю и видели трупы своих предшественников. Он пытался понять что-то важное по их скрюченным позам и взглядам пустых глаз. Он прочел бы и выданные руководства, но не мог — не умел читать. По всем правилам ему надлежало оставаться на месте, действовать как часть отделения, ждать приказов от офицера и не выпускать из рук лазган.

Всё, кроме последнего, сейчас оказалось бессмысленным. Следование правилам помогло бы, разве что, выбрать кусок болота, на котором его прикончат.

Фзз-бум, фзз-бум, фзз-бум…

Юноша перекатился, скользя по чёрному месиву и тяжело дыша сквозь зубы. Шум перестрелки становился всё громче, на него сыпались комья земли, люди по-прежнему кричали. Мир сжался до узкой полоски над болотом; неоновые иглы прошивали воздух прямо у него над головой.

Фзз-бум, фзз-бум, фзз-бум…

Перевернувшись, он посмотрел вверх. Небо стягивала сетка, сплетенная из ярких лучей.

Фзз-бум, фзз-бум, фзз-бум…

Перекат слева направо, слева направо — всё время слева направо.

Фзз-бум, фзз-бум, фзз-бум…

Он снова перевернулся на грудь, и мир вокруг сжался. Крики и выстрелы звучали на заднем плане его сознания, словно далекие удары молотов по металлу.

— Отступаем!

— Стрелять по готовности!

— Моя рука! Я потерял руку!

Фзз-бум, фзз-бум, фзз-бум…

Юноша заметил полуразрушенную кирпичную стенку, вырастающую из грязи в десяти шагах перед ним. В десяти шагах.

Снова заговорила та крупнокалиберная штуковина, добавляя низкие ноты к потрескиванию лазвыстрелов.

Десять шагов.

— Они идут!

— Что?

— Мне кажется…

Фзз-бум, фзз-бум, фзз-бум…

Тарахтящий перестук тяжелого оружия ослаб и умолк на время.

Подобрав ноги, юноша поднялся с земли и, пригибаясь, бросился к цели.

Фзз-бум, фзз-бум, фзз-бум…

Сердце превратилось в кулак, бьющий по ребрам. Нечто ударило его по ногам, словно кнутом — колющей, обжигающей болью.

Юноша добрался до обломков стены, пока позади что-то кричали знакомые голоса. Перевалившись через кирпичную кладку, он прижался к земле и пополз вперед. Теперь он сумел разглядеть врага — слева, на краю рощицы расщепленных деревьев, мерцала неровная линия дульных вспышек. Кто-то перетаскивал оружие с толстым стволом, поблескивавшим в свете лазвыстрелов. Увидев это, юноша неловко поднял лазган, его пальцы соскальзывали и задевали предохранитель.

Прицел, смотри в гребаный прицел.

Он посмотрел, подождал, вдохнул и выстрелил. Лаз-заряды унеслись к рощице, и деревья выплюнули клубы пара вперемешку со щепками. Раздались новые крики, огонь противника ослаб, и тут же кто-то перевалился через стену вслед за юношей. Сперва он услышал тяжелое дыхание, а затем треск лазвыстрелов прямо над ухом, вздрогнул, выругался, и его палец соскочил со спускового крючка.

Кто-то появился из-за деревьев; юноша разглядел охряную униформу, заляпанную грязью, и ярко размалеванное лицо, состоящее из покрытых швами рубцов. Оно казалось почти комичным, но здесь никто не шутил — разве что жестоко.

Секунду юноша наблюдал, как разрисованный человек резво пробирается вперед, пригибаясь к земле, а кривые ножи у него на поясе подпрыгивают и бренчат о пряжки. Затем по кирпичной стене прошлась короткая очередь.

Пригнувшись и перекатившись, юноша поспешил сменить позицию. Разрисованный человек уже был намного, намного ближе, и стали заметны маленькие каплевидные кусочки костей, свисавшие на петельках с покрытого швами лица. В руке врага оказалась крупная, тускло-зелёная сфера, и чека от неё уже поблескивала серебром в грязи. Подняв лазган, юноша нажал на спусковой крючок.

Ничего.

Опустив взгляд, он увидел мигающий красный огонёк на ствольной коробке оружия, предупреждающий об опустевшей батарее. Лазган неизвестного бойца, присоединившегося к нему у стены, тоже замолчал.

Подняв голову, юноша увидел, как размалеванный человек бросает гранату, и резко пригнулся. Тусклая сфера врезалась в мягкую почву за стеной, слева от него.

— Свят…

Граната взорвалась, и ударная волна сотрясла юношу так, что он стукнулся головой о приклад лазгана. На спину ему осыпались какие-то влажные комочки; в ушах звенело; он дышал.

Он дышал.