Быть собой: новая теория сознания - Анил Сет

аффективные переживания в общем) как разновидности контролируемой галлюцинации[239].

Эту концепцию я назвал интероцептивным выводом. У мозга отсутствует непосредственный доступ не только к источникам экстероцептивных сенсорных сигналов (например, зрительных), находящихся во внешнем мире, — у него нет прямого доступа и к источникам интероцептивных сенсорных сигналов, расположенным внутри организма. Все источники сенсорных сигналов, где бы они ни были, всегда скрыты за сенсорной завесой. Поэтому интероцепцию лучше всего представлять как процесс байесовского вывода наиболее вероятного предположения — аналогично экстероцептивному восприятию. Точно так же, как «красный цвет» — это субъективная составляющая строящихся в мозге прогнозов об отражении света некоторыми поверхностями, эмоции и настроения — это субъективные составляющие прогнозов об источниках интероцептивных сигналов[240]. Это идущие изнутри разновидности контролируемой галлюцинации[241].

Интероцептивные прогнозы, как и зрительные, действуют на разных пространственно-временных шкалах, становясь основой постоянно меняющихся, контекстно-зависимых многоуровневых наиболее вероятных предположений об источниках интероцептивных сигналов. В таком понимании интероцептивный вывод снимает проблему эмоционального диапазона, не требуя проводить жирную черту между когнитивным и некогнитивным. Таким образом, интероцептивный вывод оказывается экономнее оценочной теории, поскольку включает только один процесс (байесовский вывод наиболее вероятного предположения), а не два (некогнитивное восприятие и когнитивную оценку), и за счет этого он лучше согласуется с лежащей в его основе анатомией мозга.

Интероцептивный вывод трудно проверить экспериментальным путем отчасти потому, что интероцептивные сигналы труднее измерить и варьировать в ходе исследования, чем экстероцептивные модальности (такие как зрение)[242]. Сейчас есть один многообещающий подход, исследующий вероятность того, что в качестве сигнатуры интероцептивных ошибок предсказания можно рассматривать отклик мозга на сердцебиение. Как недавно показала немецкий нейробиолог Фредерике Петцшнер, такой отклик, называемый «вызванный сердцебиением потенциал», модулируется за счет сосредоточения внимания, прогнозируемого интероцептивным выводом. Исследования в этом направлении нужно продолжать.

Еще один поток свидетельств, но уже косвенных, дают эксперименты по «обладанию» телом, схожие с теми, о которых рассказывалось в предыдущей главе. В ходе исследования, проведенного в 2013 г. под руководством Кейсуке Судзуки, мы обнаружили, что в том случае, когда «резиновую руку» предъявляли в мелькающем режиме синхронно с сердцебиением испытуемых, они ощущали ее принадлежность своему телу сильнее, чем при асинхронном предъявлении, а значит, чувство обладания телом зависит от интеграции как экстероцептивных, так и интероцептивных сигналов. Этот же метод «кардиовизуальной синхронии» использовала Джейн Эспелл с коллегами в эксперименте «иллюзии всего тела», в котором испытуемые наблюдали виртуальный силуэт собственного тела[243]. Там также идентификация с силуэтом оказывалась сильнее, когда его мелькающее предъявление синхронизировалось с сердцебиением. Но хотя эти исследования указывают на интероцептивный вывод, здесь тоже необходимо дальнейшее изучение, отчасти потому, что эти эксперименты не принимают в расчет индивидуальные различия в гипнотической восприимчивости — очень важный, как мы с тех пор успели выяснить, фактор в экспериментальном исследовании обладания телом. Еще результаты подобных экспериментов зависят от того, насколько человек чувствителен к своему сердцебиению, а это качество трудно измерить.

С точки зрения теории животного-машины самое важное следствие из концепции интероцептивного умозаключения таково: аффективные переживания не просто формируются интероцептивными прогнозами, но и состоят из них[244]. Эмоции и настроения, как и все восприятие, направлены изнутри наружу, а не наоборот. Любое эмоциональное переживание — будь то страх, тревога, радость или сожаление — коренится в нисходящих наиболее вероятных перцептивных предположениях о состоянии организма (и причинах этого состояния). Осознавая это, мы делаем первый ключевой шаг к пониманию того, как ощущения телесного «я» связаны с нашей плотской материальностью.

Чтобы сделать следующий шаг, необходимо задаться вопросом: для чего нужно это восприятие тела «изнутри»? С восприятием внешнего мира все ясно — оно помогает направлять наши действия, но зачем нужно с первых же секунд нашей сознательной жизни встраивать в нее учет внутреннего физиологического состояния? Для ответа на этот вопрос нам придется снова углубиться в историю, но на этот раз не очень далекую, всего лишь середины XX в., когда возник сплав информатики, искусственного интеллекта, инженерных разработок и биологии, названный кибернетикой.

* * *

В 1950-х гг., на заре компьютерной эры, совсем еще юные научные дисциплины кибернетика и искусственный интеллект (ИИ) выглядели одинаково перспективно и во многом были неотделимы друг от друга. Кибернетику (от греческого κυβερνήτης — кормчий, рулевой) один из ее основоположников математик Норберт Винер описывал как «научное исследование контроля и коммуникации животного и машины»[245]. Делая упор именно на контроль, основное применение кибернетика находила в системах, например запуска управляемых ракет, подразумевающих замкнутый контур обратной связи между выводом и вводом. Одна из ярких отличительных черт этого подхода заключалась в том, что у таких систем имелись «задачи», в частности поразить цель.

Такое представление о машинах — как потенциально имеющих «задачи» — протянуло новую нить от неживого к живому. Прежде считалось, что лишь биологические системы могут иметь цели и действовать в соответствии с внутренней задачей[246]. Кибернетика это представление пошатнула, подчеркнув тесную связь между машиной и животным. Отчасти именно поэтому она откололась от других подходов внутри ИИ, делавших упор на автономное, бестелесное, абстрактное рассуждение, эталоном которого служили играющие в шахматы компьютеры. По большинству мерок победа осталась за этими альтернативными подходами, именно их выдвигали на первый план в прессе и в фондах содействия, а кибернетику все больше оттесняли в тень. Однако даже в относительной безвестности она принесла много ценных идей, значение которых мы начинаем осознавать только сейчас[247].

Одна из таких идей обнаруживается в научной статье 1970 г. В ней авторы, Уильям Росс Эшби и Роджер Конант, излагают так называемую теорему хорошего регулятора[248]. Суть статьи отлично резюмирует заголовок: «Любой хороший регулятор системы должен выступать моделью этой системы»[249].

Представьте систему центрального отопления или систему кондиционирования. Допустим, ее задача — обеспечивать стабильную температуру в вашем доме, равную 19 °C. В большинстве случаев работа подобных систем основана на простом контроле обратной связи: если температура ниже нужной, система включается, если нет — выключается. Назовем эту простую разновидность «система А».

Теперь представим более сложную разновидность — систему Б. Она способна прогнозировать реакцию температуры в доме на включение или выключение обогрева. Эти прогнозы строятся на характеристиках дома — величине помещений, расположении радиаторов, материала, из которого изготовлены стены, — а также учете внешних погодных условий. Затем система Б регулирует подачу тепла от бойлера в соответствии со сделанным прогнозом.

Благодаря своим усовершенствованным способностям система Б поддерживает постоянную температуру в доме лучше, чем система А, особенно если у вас сложный дом или погода переменчива. Система