Скала Таниоса - Амин Маалуф

Таниосу потребовалось несколько секунд, чтобы узнать его. Этот человек успел отпустить густую русую бороду, впрочем, несколько растрепанную, и при всей элегантности костюма и манер изрядно сквернословил. Ричард Вуд. Тот самый, которого жители селения нарекли «английским консулом», когда он таковым еще не был, однако с тех пор он продвинулся еще гораздо дальше, стал истинным мастером английской политической интриги, агентом-виртуозом, шпионским «Байроном Горного края», незримым предводителем повстанцев, их поставщиком золота, оружия и вдохновляющих обещаний.

Таниос не встречал его с того самого дня, когда он заявился в замок Кфарийабды, нагруженный дарами, он еще тогда преподнес ему серебряную чернильницу, а Рааду — ружье.

— Мы уже встречались четыре-пять лет назад…

— Разумеется, — учтиво подтвердил Таниос.

Но взгляд его затуманился от тягостных воспоминаний.

— Мой приезд в селение нашего юного друга останется самым удивительным впечатлением, выпавшим на мою долю, когда я впервые посетил Горный край.

Это объяснение Вуд предназначал для своих коллег, причем он перешел на французский, что для дипломата, несомненно, дело самое обычное, но в данных обстоятельствах это выглядело несколько курьезно, ведь из всех великих держав Европы в их собрании не была представлена только Франция.

Таниос спрашивал себя, что делает среди этих людей пастор Столтон. И чего ради он настоял, чтобы его встреча с воспитанником произошла в их присутствии? Юноша ждал, что тот отведет его в сторонку и все объяснит. Но не пастор, а Вуд предложил ему немного прогуляться по аллеям сада.

Пейзаж создавал подходящий фон для доверительной беседы. Пальмы, по-военному выстроившись в две шеренги, тянулись до самого моря. Между его синевой и зеленью травы не было обычной границы цвета желтой охры.

— Вы, конечно, знаете, что британские суда стоят на рейде у Бейрута и получили приказ подвергать городские укрепления бомбардировке всякий раз, когда в этом возникнет надобность. Войска с других судов только что высадились на берег у Нахр-эль-Кальба, там британские, австрийские и турецкие части. Мы надеялись, что вице-король Мехмет-Али учтет наши предупреждения, но, видимо, он не принял их всерьез или мнит, будто способен нам противостоять. Он заблуждается, и французы не прибегут ему на помощь.

Вуд говорил по-английски, но местные названия произносил так, как они звучат на языке жителей Горного края.

— Я счел уместным в первую очередь упомянуть о тех военных действиях, которые разворачиваются в настоящее время. Но ими все не ограничивается. Акция, производимая европейскими союзными державами, имеет много других аспектов, юридических и дипломатических, которые потребуют многих месяцев подробного обсуждения. Один из этих аспектов имеет касательство к вам, Таниос.

Юноша не осмелился издать ни звука в знак согласия, так он боялся, что это сон и он проснется прежде, чем узнает, к чему клонит собеседник.

— Речь идет о некоей задаче, причем, должен сказать, отнюдь не самой легкой, которую в настоящий момент мы поставили перед собой и условились о том, что нам нужно содействие кого-либо из сынов Горного края, душевно нам сочувствующего и готового к тому, чтобы в назначенное время и в нужном месте исполнить некую роль. Прошу прощения, что вынужден выражаться столь загадочно, и, когда мы выйдем в открытое море, даю слово объясниться отчетливее. А сейчас для меня главное вам сообщить, что наш выбор пал на вас. Такое решение объясняется тем, что вы овладели нашим языком, что мы оба, пастор и я, знаем вас и ценим, и, наконец, случаю было угодно, чтобы вы оказались на Кипре, так что нам с вами по пути… Не стану от вас скрывать, что у меня были сомнения. Не из-за убийства патриарха — всем известно, что вы в нем неповинны, а из-за участи, постигшей вашего отца. То, что вам предстоит исполнить, по своему конечному смыслу будет согласоваться с вашей законной потребностью… ну, скажем, воздаяния. Однако во время исполнения данной миссии вам придется забыть о своих личных предубеждениях. Вы можете обещать мне это? И если да, готовы ли вы отправиться в путь вместе с нами?

Взглядом и скупым кивком Таниос выразил согласие. Вуд принял это к сведению, протянул ему руку, и они скрепили договор мужественным пожатием.

— Теперь я должен вам признаться, что у пастора в силу присущей ему щепетильности также есть некоторые колебания. Когда мы вернемся в кабинет, он захочет побеседовать с вами наедине, дабы просить всесторонне взвесить наше предложение, прежде чем принимать его. Как по-вашему, могу я быть уверен, что после подобного обдумывания решение ваше останется прежним?

Постановка вопроса показалась Таниосу забавной, он рассмеялся от всего сердца, и этот чертов ирландец тоже.

— Я еду с вами, — сказал наконец молодой человек, подавив смех и согнав с лица улыбку, дабы придать своему заявлению некоторую торжественность.

— Я очень рад. Но, должен вам сказать, нисколько не удивлен. Я научился понимать Предгорье и его людей. H.M.S.[7] «Отважный» прибудет через два часа. Если у вас в Фамагусте остались дела или какой-нибудь невыплаченный долг, только скажите мне, и наш друг Овсепян пошлет кого-нибудь, чтобы все уладить.

Таниосу не нужно было ничего ни возвращать, ни платить. Вся его казна неизменно хранилась у него в поясе, за комнату он еженедельно платил вперед. У него не было никого и ничего, кроме Тамар. Он ей обещал, что они уедут вместе, и вот теперь этот внезапный отъезд, они даже проститься не смогут.

И юноша дал себе клятву, что скоро вернется в Фамагусту, придет на постоялый двор, взбежит на верхний этаж и постучится в дверь — два коротких удара, потом еще два… Будет ли она еще там, откроет ли ему?

В ту же самую пору, может быть, даже в тот самый либо на следующий день, пожар опустошил большой сосновый лес, попутно спалив три десятка домов на окраине нашего селения и на соседних хуторах. Был момент, когда думали, что и замок под угрозой, Рукоз уже приготовился выбираться оттуда с людьми и имуществом, но вдруг поднялся юго-западный ветер и погнал пламя вспять на уже опаленные земли.

Одно свидетельство того бедствия сохранилось до наших дней — лысый склон холма, на котором никогда больше не пробьется ни единый живой росток; в книгах и воспоминаниях тоже встречаются отголоски тех давних бедствий и споров о них.

Всю жизнь мне в селении толковали о большом пожаре, который произошел «когда-то», «в старину», но лишь пустившись в разыскания с целью восстановить историю Таниоса, я узнал, когда в точности произошли эти события и что послужило их причиной.

Весь сентябрь месяц те молодые люди из Кфарийабды, которые ушли в леса, не потерпев конфискации оружия, совершали дерзкие набеги на селение. Некоторые возвращались к своим близким, чтобы разжиться провизией, а двое или трое даже осмеливались важно прогуливаться перед церковью и на Плитах.

Теперь египетские войска по всему Горному краю чувствовали себя более или менее на осадном положении, а кое-где уже беспорядочно отступали, но в Кфарийабде и ее окрестностях командующий Адиль-эфенди умудрялся держать ситуацию в руках. Поэтому он решил расквитаться с непокорными. Его солдаты устремились в лес. Со стороны повстанцев, оттуда, где чаща была особенно густой, раздалось несколько ружейных выстрелов, и войско ринулось в том направлении.

Непокорных было всего-навсего около пятнадцати человек, но они рассредоточились, потом по знаку, о котором договорились заранее, подожгли лес в нескольких местах сразу, да так, чтобы перекрыть все пути отступления. Пламя очень быстро распространялось по высушенным кустам, взбиралось по стволам деревьев. А поскольку бой разразился в разгаре дня, солдатам требовалось время, чтобы определить, где именно горит. Когда же до них наконец дошло, что их заманили в ловушку, вокруг уже стояла стена огня.

Пожар распространялся одновременно и в глубь леса, сжимая кольцо вокруг войска, и в направлении селения. В самой Кфарийабде у жителей было время спастись бегством, но некоторые соседние хуторки, отдельно стоящие фермы тоже попали в кольцо огня. По свидетельству «Хроники» монаха Элиаса, среди жителей оказалось с полсотни мертвецов, а солдаты потеряли десятка три.

Засим последовала полемика. Можно ли признать за повстанцами право ради того, чтобы поймать в свою сеть оккупантов, столь пренебрежительно отнестись к жизни поселян, к участи их домов и даже дорогого для них леса? Считать ли этих пятнадцать ферари героями? Кто они, отважные бойцы за правое дело или безмозглые забияки? Без сомнения, они были и тем, и другим разом: преступными бойцами за справедливость, безответственными героями…

Говорят, отсветы огня багровели там в течение четырех дней, а черное облако и две недели спустя еще висело над местом, где свершилась драма.