Древний Египет. Храмы, гробницы, иероглифы - Барбара Мертц

Все это бахвальство безвредно, хотя и лживо. Но Аменхотеп не был добрым царем. Вскоре после смерти отца он был вынужден возглавить военный поход в Сирию, чтобы подавить мятеж местных князей, отказавшихся платить дань Египту. Отчет о первой сирийской кампании Аменхотепа оставляет неприятный осадок. Вероятно, реальные события не слишком отличались от того, что происходило при его отце; но имеется заметная разница в выборе деталей, которые Аменхотеп II пожелал запечатлеть для потомства. Огнем и мечом прошелся он по Палестине и Сирии. Захватив семерых мятежных князей, Аменхотеп доставил их в Фивы, повесив вниз головой на носу царского судна. Затем он лично проломил им головы и выставил тела шестерых для всеобщего обозрения в своей столице. Труп седьмого был доставлен в Нубию и повешен на стенах Напаты в качестве урока нубийцам.

Как акт варварства, это вполне умеренно в сравнении с повседневной деятельностью ассирийцев или утренними молебнами ацтеков. Подобная техника еще использовалась в просвещенной Англии в просвещенном XVIII столетии нашей эры. Правда, англичане распоряжались трупами более экономично: они разрубали их на куски, чтобы шире распространить эффект – голову сюда, туловище туда, все годилось в дело. Одним из самых популярных художественных мотивов в египетских рельефах той поры было изображение фараона, проламывающего черепа врагов или пленников. Быть может, это был ритуальный акт, выполнявшийся перед Амоном-Ра по окончании успешной кампании. Но отец Аменхотепа мог запечатлеть деяния получше раскалывания черепов.

Как бы мы ни осуждали приемы Аменхотепа, они оказались эффективными. Одна кампания в Сирии и одна в Нубии успокоили эти области, и фараон провел оставшиеся годы своей жизни, как и подобает царю – высекая обелиски, строя храмы в Карнаке, выкапывая свою гробницу и, надо полагать, стреляя из лука в цель. Он также наслаждался тем, что можно деликатно резюмировать как «вино, развлечения, женщины». Однажды Аменхотеп почувствовал тоску по прошлому и решил написать письмо некоему старому товарищу и собутыльнику. Этот чиновник, который находился в одной из нубийских крепостей, был так польщен письмом, написанным собственной рукой царя, что запечатлел его на камне. Джордж Рейснер нашел его в Семне.

Я не собираюсь переводить этот текст – вряд ли я бы смогла, даже если бы захотела. Авторитеты расходятся в интерпретации некоторых наиболее интересных отрывков, а весь документ оставляет впечатление редкостной бессвязности. Такое впечатление часто производят поврежденные надписи, но в этом случае я склонна задуматься над тем, насколько бессвязность связана с состоянием, в котором Аменхотеп писал письмо. Что нам делать, например, с дамами, которые фамильярно упоминаются, как служанка в Библе, малышка в Алалахе или старуха в Арафе? Оскорбляет ли Аменхотеп своих соперников, князей этих городов, унизительными эпитетами или просто напоминает своему другу о некоторых совместных похождениях в прошлом? Я полагаю, это необычное письмо можно было бы интерпретировать как знак искренней дружбы двух веселых солдат. Хотя я предубеждена против Аменхотепа II, мы должны, однако, сказать, прежде чем оставить тему, что в притязаниях фараона на искусство лучника, возможно, было зерно истины. Впрочем, не более чем зерно.

Его лук был погребен с Аменхотепом в гробнице в Долине царей, где была найдена его мумия, одна из немногих мумий, которые долежали до нашего времени в своих первоначальных гробницах. Грабители добрались до нее и унесли все ценное из гроба и с тела. Затем, когда Египет впал в предсмертную болезнь, хищения в царских могилах сделались нестерпимыми, и жрецы ради безопасности перенесли тела древних царей в тайные хранилища. Одним из выбранных хранилищ была гробница Аменхотепа II, и со временем он получил 13 тел других царей для компании. Когда в 1898 г. хранилище было обнаружено, тело Аменхотепа, после того как прочие мумии были перевезены в Каирский музей, было оставлено в саркофаге. Причины были сентиментального свойства; всегда находилось горластое меньшинство, которое считало, что останки египетских фараонов нужно оставлять в почетных гробницах, а не выставлять напоказ любопытным туристам. Они полагали, что это безопасно, поскольку все знали, что на мумиях уже давно не было ничего достойного внимания воров. Однако древняя традиция ограбления могил – одна из египетских традиций, передающихся от отца к сыну вплоть до наших дней; и некоторые парни в окрестностях Фив, по-видимому, не читали газет. В 1902 г. они еще раз вломились в гробницу Аменхотепа, порылись в погребальных покровах и не нашли ничего, кроме мумии. Удивительно, что воры побеспокоились все проверить, ибо тайная информационная система среди братства не слишком легальных профессий намного эффективнее, чем система археологических бюллетеней, и воры в первую очередь должны были проверить место, прежде чем грабить его. Быть может, сработали старые привычки, которые, как известно, умирают долго.

Наследником Аменхотепа стал его сын – Тутмос IV. Его личность покрыта туманом, не существует отчетливого образа, приятного или наоборот. Он предпринял с армией обычные походы в Сирию и Нубию, чтобы подавить вспыхнувшие там мятежи. Он благочестиво завершил и воздвиг обелиск, который его дед и тезка Тутмос III начал в Карнаке. Этот крупнейший из уцелевших обелисков находится сейчас в Риме и напоминает об обоих Тутмосах. Единственной интересной надписью, оставленной Тутмосом IV, является надпись на стеле, угнездившейся между лапами Сфинкса в Гизе, где ее можно за умеренную плату посмотреть и сегодня. Стела рассказывает историю о том, как Тутмос, будучи еще молодым принцем, после утомительной охоты прилег отдохнуть в тени огромного каменного зверя. Во сне бог солнца, образом которого, как тогда думали, и был Сфинкс, явился к нему и попросил расчистить песок, который скрывал большую часть громадной статуи. В награду Ра обещал, что молодой человек унаследует трон. Тутмос получил корону и сдержал свое обещание. По мнению некоторых египтологов, эта история показывает, что Тутмос первоначально не был наследником. Божественное вмешательство было популярным заменителем легитимности, и эта версия, возможно, имеет под собой некоторые основания. Но сама наша неуверенность в этом пункте, в период египетской истории, относительно хорошо документированный, показывает, как мало мы в действительности знаем и как много нам еще предстоит узнать.

Теперь пора прояснить одно, а именно: нужно больше, чем пробковый шлем и лопата, чтобы сделать египтолога. Большинство книг по археологии, написанных для профанов (неприличное слово, за которое я извиняюсь), рассказывают и пересказывают отчеты о раскопках так, как будто бы раскопки являются единственным источником археологических данных. Время от времени делаются попытки отдать должное лингвистам, и тогда вспоминают Розеттский камень, жизнь Жана Франсуа Шампольона и его дешифровку иероглифов. Филология и раскопки, конечно, важны для археологии, но, как я пыталась показать, едва ли существует такой аспект знаний, который не перемалывается на мельнице археолога. Один из неожиданных предметов, с которым ему придется столкнуться – по крайней мере, в Египте, – это генеалогические исследования. Вообще говоря, семейным древом интересуются обычно только веточки этого дерева. Но генеалогии древних египтян могут дать археологу важнейшую информацию о таких делах, как наследование, брачные обычаи и семейная жизнь. Царское генеалогическое древо конечно же является законным предметом исторического исследования. Английскому историку, например, нелегко было бы рассматривать период Войны Алой и Белой розы и подъем династии Тюдоров без выяснения супружеских – и иных – связей сыновей Эдуарда III. В Египте царские генеалогии особенно важны, ибо они бросают свет на проблему, которая до сих пор остается спорной, – проблему наследования трона.

Мы знакомы с относительно современными решениями этой проблемы, когда право на трон переходит от отца к старшему сыну. Королевские дочери иногда приемлемы вместо сыновей, иногда нет, но обычно именно потомство царствующих монархов, королей или королев, получает магическую санкцию короны.

Но эта процедура не была универсальной. В Нубии, к югу от Египта, корона, прежде чем вернуться к старшему сыну, переходила к братьям царя – практичная процедура, позволяющая избежать правления малолетних монархов и связанных с этим зол. Антропологи собрали немало примеров еще более странных правил монархического наследования; имеются слухи об обществах, где королев предпочитают королям.

Поскольку в обязанности царской (и королевской) власти до самого недавнего времени включалось предводительство национальными вооруженными силами, неудивительно, что в большинстве эпох и областей предпочтение отдавалось правителям-мужчинам. Первичная биологическая функция царицы периодически мешала бы выполнению военных обязанностей, какой бы амазонкой она ни была по талантам и личным качествам. В одной вещи мы можем быть уверены: египетская царица не была и не могла быть правящим монархом. Хатшепсут – исключение, подтверждающее правило, и мы уже видели курьезные средства, которыми пришлось подкреплять царскую догму, чтобы справиться с ее позицией женщины-Гора.