Спецгруппа «Нечисть» - Александр Ищук

Ответить Зимин не успел. Электронный замок на двери кабинета Черепа щелкнул, дверь открылась, и из глубины кабинета послышался голос:

— Святогор, радость моя, ты долго там курсантов мурыжить будешь?

— Вот паразит, — выругался Зимин и громко спросил: — У тебя камера в дверях?

— И не только в дверях, — «порадовал» нас Череп. — Короче, Петрович, курсантов ко мне, а сам иди на узел связи. Там тебя, скорее всего, уже ждут.

Зимин в очередной раз матюгнулся и подтолкнул нас в кабинет. Мы вошли. Кабинет был очень интересным. Я бы сказал, безумно.

Во-первых, в комнате не было окон. Вообще. Во-вторых, первое впечатление, которое складывалось при входе: мы попали или в музей, или в магазин, торгующей антикварной мебелью. Все было старинно и красиво, добротно и функционально. И запах был особенный. У меня обоняние очень острое; аромат полыни, который примешивался к запаху старой мебели, заставил меня осмотреться в поисках веток этого горького и неуместного здесь растения.

Поиски прекратились быстро, едва взгляд наткнулся на картины, заменяющие обои. Даже не картины, а огромные мозаики. И не простые мозаики, а очень качественные и тематические. Левая от входа стена была полностью посвящена судебной медицине, а точнее той ее части, что касалась тяжких телесных повреждений, а также предметам, которые эти повреждения наносят. Кусочек криминалистического музея, так сказать. У нас на факультете первое время был такой. Первокурсникам было жутковато.

Бегло осмотрев разновидности колотых, резаных и рубленых ран (в основном лица и головы), я повернул голову к правой стене. На этой мозаике взгляд задержался подольше. Картина была смесью анатомического атласа, а точнее — его раздела, посвященного мочеполовой системе обоих полов рода людского, — и выжимки из двух великих трактатов — «Камасутры» и «Цветов персика». Основные позы, изображенные на миниатюрах, были выполнены очень качественно и во всех подробностях. Даже стоя у двери, я мог рассмотреть черты лица (и не только лица) мужчин и женщин.

Хмыкнув, я повернулся к двери. На мозаике, оказывающейся за спинами вошедших, был изображен ад. Все в красно-багровых тонах, кругом котлы и черти, однако душ грешников не наблюдалось. Поискав хоть кого-нибудь из «посетителей» ада, я заметил на одном из котлов табличку с надписью «Санитарный день».

Рассмеявшись, повернулся к стене, расположенной напротив двери. Предчувствие меня не обмануло. На ней красовался рай, также без посетителей и обслуживающего персонала. В центре громоздились белые и очень пушистые облака, из которых, благодаря правильно поставленному свету в кабинете, выплывал белый стол и сидящий за ним человек в белом халате. Сообразив, что этот человек и есть полковник Черепанов, я вытянулся по стойке смирно, но, увидев, что Марся никак не реагирует на хозяина кабинета (он был поглощен прелестями «развратной» стены), я отвесил ему подзатыльник и кивком указал на улыбающегося врача. Марся перевел взгляд на хозяина, охнул и тоже замер.

— Ничего, молодые люди, я могу подождать, — с улыбкой заговорил с нами хозяин кабинета, — это обычная реакция людей, впервые тут бывающих.

Голос полковника лился ручьем (другого слова не подобрать). Лился, журчал и проникал прямиком в мозг. К обладателю такого голоса сразу возникала симпатия и желание делать все, что он говорит. Подобное ощущение было и у Марселя: он даже подошел к «развратной» мозаике, чтобы получше все рассмотреть. Однако через минуту я вышел из оцепенения и зашипел на Марсю:

— Марся, ты тут еще онанизмом займись, извращенец-переросток.

Марся очнулся, помотал головой и встал рядом.

— Присаживайтесь, молодые люди, — полковник указал на кресла возле стола.

Мы послушно сели, и я наконец смог рассмотреть его. Рассмотреть и едва сдержать смех. Более тщедушного и смешного человека я еще не видел. Неудивительно, что у полудурков, о которых говорил Зимин, возникла мысль запугать доктора. Голова его была абсолютно лысой. Заостренные уши плотно прижаты к черепу. Лицо без морщин, но с множеством шрамов. Тонкие губы, тонкий нос, а глаза… Таких глаз я еще не видел. Миндалевидные и пронзительно синие. Его взгляд проникал внутрь и заставлял не только не делать резких движений, но и дышать через раз.

Введя в транс меня, полковник перевел внимание на Марсю. Марся уставился на него и «поплыл». Зря он так. Меня нельзя надолго оставлять без внимания. У меня есть две особенности, о которых мало кто знает. Первое — это реакция на наркоз и вообще любые обезболивающие. Наркоз очень медленно на меня действует. Раза в три медленнее, чем на других. В этом я убедился, когда попал к стоматологу. Вторая моя особенность — высокий порог внушаемости. В состояние гипноза я впадал крайне медленно, а если впадал, то без должной «поддержки» быстро из него выходил. Была у моего приятеля подруга, практикующий психиатр: столкнувшись с моей особенностью, она долго ставила на мне эксперименты.

Череп уже открыл рот, чтобы задать Марсе первый вопрос, когда я «очнулся» и прокашлялся. От неожиданности доктор вздрогнул и удивленно уставился на меня. Я, в свою очередь, уставился на него, но смотрел не в глаза, а в точку между бровями. Этому трюку меня тоже научила подруга друга. У собеседника создавалась иллюзия, будто мы смотрим друг другу в глаза, и он при должном умении может меня загипнотизировать.

С минуту Череп играл со мной в гляделки, но быстро сообразил, что я оказываю сопротивление. И тогда он попытался «подключить» голос. Попытался, но не успел. Я ткнул Марсю в бедро, а бедро у него было отбито… Марся охнул и очнулся. Череп снова переместил свой взгляд на него, но и с Марсей его ждал облом. Тот весь сосредоточился на вновь заболевшей конечности, поэтому поймать его взгляд было нереально. Не дожидаясь, пока доктор «поймает» Марсю «на голос», я обратился к нему шепотом:

— Товарищ полковник, зря стараетесь, — я придал своему голосу как можно больше язвительности, — меня гипноз цепляет плохо, а у Марси ноги отбиты. И если я перемещу его внимание на отбитые «копыта», то хрен вы его «поймаете».

В доказательство своих слов я еще раз ткнул Марсю в бедро. Марся взвыл, разрушив волшебную тишину, и замахнулся на меня.

— Ты что, козел, обалдел!!

— Говори, Марся, говори, и не поднимай глаза на полковника. Не поднимай, тебе говорю! — Я отвесил ему очередной подзатыльник, заставивший его не смотреть на Черепа.

— Чего вы хотите, молодой человек? — спросил Череп обычным, не гипнотизирующим голосом.

— Давайте начнем с того, чего я не хочу!

— Извольте, — легко согласился он.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});