Спецгруппа «Нечисть» - Александр Ищук

Мы были настолько уставшие, что не стали ни возражать, ни возмущаться, а тупо потопали в душ. После мытья усталость чуть спала, но начали болеть отбитые инструкторами части организма. У меня левая рука была одним сплошным синяком от бесконечных блоков и сильно ныло левое бедро, которое Чен пару раз все-таки пробил лоу-киком. Остальное болело не так сильно и, в основном, в районе ребер. Ребра мне намял Иваныч. У Марси дело обстояло хуже. Удары он почти не блокировал, не считал нужным, поэтому Чен отбил ему обе ноги и ребра слева. Марся двигался медленно, все время поминая каратиста недобрым словом. В столовую мы пришкрябали, когда все уже отужинали и дежурные заканчивали уборку. Несмотря на это, нас не только пустили и усадили за стол, но и принесли еду, хотя по правилам за ней ходили сами на раздачу.

— Ну, как вы, сынки? — голосом, полным сочувствия, спросил пожилой повар, присевший к нам за стол. Остальные или расположились по соседству, или курсировали в зоне слышимости.

— Спасибо, отец, мерзопакостно, — ответил я.

— Меня дядей Сережей зовут, — представился он. — А как вас звать, я и так знаю. Все знают, — и усмехнулся, после чего с жалостью переспросил: — Очень плохо?

— Меня, дядя Сережа, так в годы дурной молодости не дубасили, — пожаловался Марся, — а годы были очень дурные. Да, Санек?

Я кивнул, соглашаясь с другом.

— Сколько раз Чен вас вырубал? — поинтересовался сзади рыжий поваренок.

— Ни разу, — чуть удивленно ответил я. — А он мог это сделать? Ему разрешено?

— Инструкторам можно все, — ответил за подчиненного дядя Сережа и злым жестом показал, чтобы любопытный поваренок продолжал драить пол. — Последнего… как его… а! Богданова, Чен четыре раза укладывал, один раз даже врача приводили. А вы-то как не легли?!

— Мы слишком быстро бегаем, — отшутился Марся.

— Бегаете быстро… — протянул он. — От Чена не убежишь… Не зря, значит, Святогор на вас обзарился. Вам же еще кафедральных и Черепа проходить?

— Завтра и послезавтра, — подтвердил я. — Можете чего про них рассказать?

— Пимень и Ившин — это заведующие двух местных кафедр. Полковники. Мужики классные, но как преподы — зверье. Преподают очень хорошо, но спрашивают еще лучше. Процентов тридцать отчисленных на их совести.

— А предшественник наш, Богданов, да? Как он их прошел?

— Со второго раза.

— Почему? — вяло поинтересовался Марсель. От плотного ужина его начало клонить в сон.

— Я ж вам говорил: Чен его четыре раза вырубал. Он на теории как зомби сидел. Одна оболочка без признаков ума. В первый день они и до середины лекций не дошли. А на второй день ничего, на троечку вытянул.

— А были случаи, кто не вытягивал? — спросил я.

— Как не быть, были! Я же сказал: до войны тридцать процентов по их милости вылетало. Но больше всех, конечно, Череп валит.

— А это кто такой? И почему Череп? — продолжал я пытать собеседника. Марся уже вовсю кемарил.

— Полковник Черепанов, психиатр, доктор медицинских наук, бывший сослуживец Зимина, как и Ольховский.

— Так из-за этого Зимин панибратствует с начальником?

— И из-за этого тоже. Они по молодости лет десять в одной группе ходили. Зимин у них за старшего был.

— А почему Ольховский генерал, а эти полканами бегают?

— Зимин воюет до сих пор, ему никто генерала не даст. Черепу звания до фонаря, он в профессоры метит, а Ольховский как после ранения из их группы ушел, так в преподы и подался. А там академия подошла, и сослуживцы бывшие помогли.

— Понятно. А что еще про Черепа скажете?

— Ну, что сказать… мужик он хороший, но со странностями. Хотя, при его профессии, любой странным станет. Года два назад у курсанта родители погибли в автокатастрофе, так он с горя чуть умом тронулся. Его уже списать хотели, но Череп не дал. Три недели с ним возился и вправил пацану «крышу». До войны он к нему приезжал, подарки привозил, капитан уже.

— А что он с нами делать-то будет? Нам и так уже все мозги перерыли.

— Он, говорят, гипнотизер! — подал голос все тот же рыжий поваренок, который, заслушавшись своего начальника, перестал тереть пол.

— Ты, дармоед, если работать не будешь, я тебя с кухни мигом прогоню, — рыкнул на него дядя Сережа. — Знал бы еще, что мелешь, бестолочь!

— Действительно гипнотизер?! — переспросил я.

— А черт его знает, — честно признался он. — Но к нему очень боятся попадать. Он, говорят, душу выворачивает.

— Как так?

— Не знаю, сынок, ей-богу, не знаю. Но вас специально выматывают перед тем, как к нему отправить. Я краем уха слышал, как он Зимину говорил, что с Богдановым они перестарались. Дескать, не нужно до такого состояния доводить, что он, ну, Череп, в такой помощи не нуждается.

— Понял, дядя Сережа. Спасибо за ужин! Марся, подъем, мать твою!!

Тот, недовольно ворча, начал подниматься.

— Тебе помочь?

— Давай, ноги вообще не держат. Ну, Чен, ну, сука!!!

— Не ругайся. Сам виноват! Сколько раз тебе говорил: ставь блоки, ставь блоки. Так ить нет! Встанет как столб, и ждет.

Я закинул руку Марси себе на плечи и поднял его. Таким тандемом мы и вышли из столовки. Как только двери за нами закрылись, Марся тут же поинтересовался:

— Как ты считаешь, все, что напел нам дядя Сережа, — это правда?

— Так ты, хитрая татарская морда, не спал?!

— Уснешь тут! У меня ноги болят, как будто по ним битами били. Так что скажешь?

— Думается мне, друг мой колченогий, что все, что нам наплел добрый дядя Сережа, — это часть экзамена, в который нас втравил Зимин.

— А цель какая?

— Простая, — охотно пояснил я. — Не знаю, как ты, но я этого Черепа уже не люблю, а кое в чем и опасаюсь. И опасаюсь благодаря доброму повару. То есть к Черепу на растерзание я попаду не только вымотанным умственно и физически, но и с «играющим очком», что Черепу, психиатру, гипнотизеру и чернокнижнику, на руку! Мы уже будем эмоционально расшатаны.

— Чернокнижнику? — встрепенулся Марся.

— Не грузись, это я для антуража добавил.

— А почему ты думаешь, что повар в сговоре?

— Мы с тобой не в ПТУ поступаем на сантехников. Мы в армии, мать ее, война идет, ее мать, и готовят нас к переводу из обычной офицерской разведшколы в какую-то супер-гипер-пупер-сверхсекретную. Как ты думаешь, персонал тут сильно болтливый? А если бы и был таковым, то долго бы он тут продержался? Дядя Сережа, по сути, ничего секретного нам не рассказал, а вот соответствующий настрой задал. Ты как?

— Ноги вообще отваливаются.

— А башка?

— Чему там болеть, — усмехнулся он, — там же кость.

— Ладно, костлявый, давай двигаться к кроватям, а завтра, чует мое сердце, потащу я тебя утречком в лазарет. Говорил же идиоту: ставь блоки!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});