Ветер военных лет - Глеб Бакланов

Я засмеялся:

- А немцы тоже действовали по нашим инструкциям? Идите, мол, майор, как ваше начальство приказывает, мы мешать не будем...

- Нет, конечно, с немцами у нас интересы расходились, это уж точно, улыбнулся Половец. - Но ведь они свой контрудар на танках построили, двигались в основном по дорогам, так что сплошной линии фронта фактически не было. Можно было ухитриться проскочить между их колоннами...

- Вот за то и спасибо, что ухитрились.

Как я и предполагал и как выяснилось из рассказов других офицеров и красноармейцев 42-го полка, все было не так просто. Отрезанный немецкими танкистами, лишенный связи с командованием, полк попал в катастрофическое положение. Полк - это не иголка, а степные районы Украины с небольшими рощицами и перелесками - не стог сена. "Спрятать" полк во вражеском тылу или скрыть от противника его передвижение в данных условиях крайне трудно. Не менее трудно сохранить его как боеспособную единицу, поддержать моральный дух личного состава, его веру в командиров, добиться мобилизации всех сил физических и нравственных - для прорыва. Для этого командир полка должен быть и талантливым военачальником, и поистине человеком железного характера. Майор Половец в сложной ситуации показал себя именно таким командиром, проявил подлинный воинский героизм.

Вот почему я нисколько не удивился, когда командарм Шумилов предложил мне представить майора Половца к высокому званию Героя Советского Союза, указав при этом и его прежние заслуги. Золотая Звезда, вскоре засиявшая на его груди, явилась подтверждением того, что Родина по заслугам воздает почести своим лучшим сыновьям.

Собственно, этим эпизодом завершилось пребывание нашей дивизии в составе войск 7-й гвардейской армии. Мы вновь вошли в свою 5-ю гвардейскую.

При первой же встрече с командармом Жадовым, он, выслушав мой подробный рассказ о событиях последних дней, сказал:

- Между прочим, в общих чертах ваша эпопея хорошо известна командующему фронтом.

- Командующему? - переспросил я. - Каким образом?

- Между прочим, ты мог бы заметить, что командующий фронтом всегда имеет довольно полную информацию о происходящих событиях. Так или не так?

- Так, - неохотно ответил я, понимая, что осведомленность командующего не сулит мне ничего приятного: генерал армии Конев был человеком строгим. Жадов смотрел на меня выжидательно и с усмешкой в глазах. Вероятно, решил я, знает что-нибудь еще,- Он с вами говорил об этом? - спросил я Жадова.

- И даже очень. О тебе непосредственно спрашивал.

- И что же он спрашивал? - чувствуя себя чуть ли не провинившимся первоклассником, пробормотал я.

- "Комдив Бакланов? - говорит. - Это какой же? Не тот ли, что на совещании у меня под боком спал, да еще и похрапывал? Вот теперь и Верблюжку проспали.

Я уже несколько знал генерала армии Конева, знал, какой цепкой памятью обладает он, слышал, что командующий никогда не пропускает случая повоспитывать своих подчиненных и сурово взыскивает за оплошности.

А Жадов продолжал:

- Командующий фронтом крайне недоволен тем, как обернулось ваше наступление. Тебе придется самому доложить обо всем.

Я отправился с докладом к генералу Коневу.

Он принял меня нахмуренным, слушал молча, с недовольным лицом и не глядя на меня. Когда же я сказал о принятом решении отступать на исходный рубеж, то есть на Ингулец, и занять там оборону, командующий быстро взглянул на меня, сердито спросил:

- Это кто же вам разрешил отступить без боя чуть ли не на сорок километров, а?

- Я уже докладывал, товарищ командующий, что Руссиянов, Скворцов и я устроили военный совет...

- Что-что? "Военный совет"? Ну, скажет же такое! Военный совет! Три побитых генерала забрались в овраг - вот так военный совет! Соображаешь, что говоришь? Военный совет!

Выждав, пока командующий несколько успокоится, я продолжал докладывать. Рассказывал все, как было, вины своей не умалял, от ответственности не уклонялся, но постарался предельно полно нарисовать сложившуюся обстановку и проанализировать ее возможно глубже. Конев время от времени все еще покачивал головой и негромко приговаривал:

- Ишь ты, военный совет! Скажи пожалуйста!.. - Но возгласы эти становились все реже. Потом он задал мне несколько очень дельных вопросов и отпустил. Судя по тому, что никаких взысканий и наказаний не последовало, командующий фронтом решил, что в сложившейся в Верблюжке сложной ситуации я иначе поступить не мог.

Вскоре после нашего возвращения в родную 5-ю гвардейскую армию произошла некоторая перегруппировка войск, дивизия была выведена в резерв и сосредоточилась в Червоно-Каменке. Началась подготовка к Александрийско-Знаменской наступательной операции. Первейшей ее задачей было освобождение украинского города Александрии и выход на подступы к Кировограду.

В эти дни нам пришлось расстаться с моим заместителем по политчасти полковником Вавиловым. Михаил Михайлович получил новое назначение на должность заместителя командира по политчасти 123-го стрелкового корпуса. Признаться, расставание для нас было горьким. Мы сработались с Вавиловым отлично, понимали и уважали друг друга. Я ценил Михаила Михайловича как талантливого политработника, мужественного человека и прекрасного товарища. Знал, каким непререкаемым авторитетом и, если хотите, любовью пользуется он у личного состава, и поэтому понимал, как всем нам будет не хватать его.

Отъезд Михаила Михайловича совпал с получением приказа о начале наступательной операции. День этот памятен еще и потому, что это был тот редкий случай, когда, получив приказ командарма, я никак не мог определить роль нашей дивизии в предстоящих боевых действиях. Выполнение же приказа без полного и глубокого понимания всех нюансов своей задачи, как мне кажется, невозможно для командира любого уровня. Отсутствие такого понимания не позволяет видеть перспективы, делать прогнозы, связывает инициативу, особенно в случаях, когда в силу объективных причин приходится отступать от намеченного плана действий. Короче говоря, я счел необходимым связаться с генералом Жадовым, чтобы уточнить роль и место дивизии в ходе наступления армии.

Я позвонил командарму по телефону.

- Приезжай, - коротко ответил он. Я проездил почти всю ночь, но от генерала Жадова нужные разъяснения получил.

- Теперь все в порядке? - еще раз спросил командарм на прощание. Доволен?

- Доволен, товарищ командующий, - ответил я.

Я действительно был доволен полученными разъяснениями. Весь мой военный опыт показывал, что подлинно творческий подход к руководству боевыми действиями в ходе сражения возможен только при условии, что тебе известны цели операции и идеи вышестоящего командира. Это позволяет принимать решения, не только не идущие вразрез с общим планом действий, а и создающие некоторую цельность, единство этих действий, что, так сказать, делает возможным творчество всех командиров в одном ключе. Мне кажется, что в тех случаях, когда высшее начальство, полагая, будто дело нижестоящих командиров выполнять свою узкую, маленькую задачу, не считает нужным информировать их об общих целях, задачах, пожалуй, даже стиле предстоящей операции или боя, деятельность отдельных соединений, частей, подразделений, руководимых талантливыми и смелыми командирами, может выпадать из общего плана или иметь меньший коэффициент полезного действия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});