Дерево красной птицы - Ли Тэмуль

в ее сердце жила другая история, другая правда.

– Ты в этом уверена? – Даже в ночной темноте Кымлан видела, как сверкают его глаза, и неприятный холодок скользнул по ее спине.

Поколебавшись всего мгновение, она уверенно кивнула:

– Уверена. Принц Наун никогда меня не разочарует.

– Буду рад, если так. – Напряженные плечи опустились, и Даон расслабленно поднял голову, уставившись в ночное небо. – Иди поспи немного, скоро уже вставать.

Несмотря на физическую усталость, спать совершенно не хотелось. Кымлан прислонилась к дереву, слушая редкие шорохи леса и тихое дыхание спящих солдат, скорчившихся на холодной земле, замерзших, голодных, потрепанных вчерашней схваткой… Как их жаль!

С детства война представлялась для Кымлан великим действом. Гордо поднятые знамена, блестящие доспехи, боевой клич и полное беззаветной любви к своей стране сердце, стучащее в унисон с сердцами товарищей. Но первый настоящий бой что-то надломил внутри нее. Мертвые глаза друзей, стоны боли, кровь, чудовищные раны и нескончаемая река человеческих страданий – вот каково истинное лицо войны. Стоило только представить, сколько горя тянет за собой каждая смерть, сколько слез и разрушенных, изувеченных жизней скрывается за каждым убитым солдатом, и Кымлан, как никогда ясно, поняла, что война – самое страшное в мире. И теперь ее гордо брошенная в лицо Мунно фраза: «Только войной можно добиться мира» – вызвала лишь отвращение и стыд.

Она перевела взгляд на спящего Мунно. В холодном свете луны его суровые черты заострились, обозначив на лице тяжелую печать принятых им решений. Даже во сне он был неспокоен – время от времени тяжело вздыхал и хмурил широкие брови. Что-то теплое зашевелилось в ее сердце, и Кымлан захотелось забрать часть тяжелого бремени, что лежало на плечах сына вождя Сумо. Защищая народ, он поставил на карту все, и даже собственную жизнь.

Едва начало светать, Мунно, Кымлан и Даон взяли пятерых солдат и отправились на разведку, чтобы на месте составить детальный план нападения.

Рудже оказался прав: когда они взобрались на гору и с высоты увидели ущелье, стало ясно, что оно идеально подходит для военного лагеря. Со всех сторон киданей окружали холмы, которые исключали внезапное нападение. Любой, кто попытался бы спуститься со склона, тут же оказался бы под прицелом караульных, выставленных по периметру. А выход из ущелья был действительно чрезвычайно узким – одновременно могли пройти едва ли трое солдат. Один из склонов горы был скалистым и покрыт редкой растительностью.

Даон запрокинул голову вверх, тихо переговариваясь с Мунно.

– Нужно перекрыть проход.

– Если валить деревья, то шум раньше времени привлечет к нам внимание. А валуны слишком тяжелые, наших сил не хватит, чтобы сдвинуть их с места, – покачал головой Мунно.

– Нужно столкнуть хотя бы один, чтобы устроить обвал, – предложил Даон. – Если полностью завалить проход не получится, оставим часть воинов в засаде на всякий случай, чтобы не пропустить сбегающих киданей.

Мунно мрачно кивнул и начал подниматься на скалу. По его опущенной голове и напряженным плечам Кымлан поняла, что он не уверен в успехе своего отчаянного плана.

Когда они поднялись на достаточную высоту, чтобы лагерь киданей открылся перед ними как на ладони, Мунно наклонился к Кымлан и тихо спросил:

– Видишь большой шатер, покрытый шкурами?

Она кивнула.

– Это шатер командования, – пояснил Мунно. – А вон там, дальше, – склады с припасами и оружием. Их нужно уничтожить в первую очередь.

Даон схематично наносил метки на карту.

– Далеко… Что, если у меня не получится? – обеспокоенно спросила Кымлан, глядя в серьезное лицо Мунно. Теперь она ясно видела, что это была опасная авантюра, исход которой под большим вопросом.

– Мы подстрахуем тебя. Вот здесь и здесь, – Даон ткнул пальцем в импровизированную карту, – расставим лучников. Проблема в том, что кидани могут увидеть костры прежде, чем они успеют выстрелить.

– Тогда я спущусь ниже. – Кымлан кивнула, не уверенная в том, что ее способности сработают.

– Будь осторожна. Как только подожжешь лагерь, сразу уходи. – Даон быстро переглянулся с Мунно, но их взгляды не предвещали ничего хорошего. Все трое прекрасно понимали серьезность ситуации и то, что это, возможно, их последняя битва.

Закончив с картой, они вернулись на стоянку с уже разработанным планом. Выступать решено было ночью, когда основная часть киданьского войска будет спать. Мохэсцев было всего четыре десятка, но командиры надеялись на внезапность атаки и на то, что успеют закрыть проход. В конце концов, любой урон, который они нанесут противнику в его собственном логове, можно будет считать успехом, но, – Кымлан чувствовала это, – Мунно нужна была безоговорочная победа.

На Кымлан лежала основная ответственность за эту операцию, а все остальные лишь создавали условия для проявления ее способностей. Она волновалась. Она еще не научилась как следует управлять огнем, и поэтому чувствовала неуверенность и беспокойство, что подведет соратников. Как и Мунно, Кымлан хотела, чтобы все прошло гладко. А потом по уговору забрать Сольдан в Когурё и освободить рабов.

Порой она ловила на себе взгляды Даона и Мунно, но не понимала их смысла. В одном все еще ощущалась враждебность, а в другом – какая-то отстраненность. Мунно избегал смотреть ей в глаза и ни разу не заговорил о вчерашнем. Может быть, ночью он просто поддался моменту и взял ее за руку из благодарности за помощь? В такой напряженной обстановке, когда жизнь висит на волоске, а его положение в племени может пошатнуться в любой момент, чувства – последнее, на что стоит тратить силы. В любом случае Кымлан хотела поскорее закончить здесь и вернуться домой, навсегда забыв непонятные ощущения, которые охватывали ее рядом с Мунно.

Безлунная ночь накрыла вершины гор черным колпаком. Мохэсцы крались по лесу, укрытые непогодой. Ветер качал деревья и поднимал с земли мелкие ветви и листья. Сегодня природа благоволила им: направление ветра давало надежду на то, что он поможет быстро распространить огонь по лагерю. Поэтому Кымлан немного успокоилась.

В условленном месте отряд разделился, и Кымлан задержалась у подножия горы, глядя на спину карабкавшегося по скалистым выступам Мунно. Из-под сапог солдат летели мелкие камни, и Кымлан каждый раз вздрагивала, опасаясь, что не все доберутся до вершины. Ее позиция находилась с другой стороны холма, и она вместе с лучниками осторожно направилась туда. Они выбрали идеальное место, позволяющее просматривать не только лагерь, но и выход из ущелья. Кымлан осталось только дождаться условного сигнала, чтобы вступить в бой.

Ветер ревел в кронах и нещадно рвал полы одежды, нагло пробираясь сквозь рукава. Внимание лучников было приковано к проходу. Время от времени они недоверчиво поглядывали на Кымлан, неуверенные