Турмс бессмертный - Мика Валтари

Сделав шаг в сторону Кидиппы, Арсиноя поглядела на нее и с издевкой сообщила:

— Да ведь у нее груди нет. И глаза широко расставлены. И ноги больно велики.

Мне не оставалось ничего другого, как взять Арсиною на руки и, несмотря на ее сопротивление, унести в нашу комнату. Кошка пронеслась мимо меня и вскочила на ложе прежде, чем я бросил туда Арсиною. Удар был такой сильный, что у красавицы перехватило дыхание, но в ее глазах, как мне показалось, я прочел уважение.

— Ах, Турмс, как ты можешь так грубо обращаться со мной? Неужели ты действительно влюблен в эту испорченную девчонку? Наверное, из-за нее ты и приехал в Эрикс. Зачем только ты заманил меня сюда? Может, чтобы поиграть мною?

— Кидиппа… — сказал я в ответ. — То есть, я имею в виду — Арсиноя! Побереги свои душевные и телесные силы для более серьезных дел. Возможно, сегодня ночью мы снимемся с якоря, а уже завтра утром наши тела будут жрать рыбы. Собирайся в дорогу и моли богиню, чтобы успеть до вечера, потому что потом у нас уже ни на что не будет времени.

Однако Арсиноя не слушала меня. Ухватившись за полу моего плаща, она изо всех сил дергала ее и кричала:

— Не увиливай, неверный Турмс, а лучше признавайся, что ты сговорился нынче встретиться с этой девчонкой! Я сейчас же пойду и убью ее! Да как ты посмел?! Ты, верно, решил, что я заснула, не дождавшись тебя, и захотел сберечь весь свой любовный пыл для свидания, которое устроил за моей спиной!

Так как совесть моя была нечиста, я поспешил с ответом:

— Дорогая Арсиноя, ты ошибаешься! Я был удивлен гораздо больше тебя, когда увидел Кидиппу, и совершенно не понимаю, зачем глупый дед потащил за собой внучку на тайный совет… Если желаешь, можешь оставить кошку у себя — я не имею ничего против, — но при условии, что она не будет спать вместе с нами. И еще, я считал Ларса Альсира своим другом и не знаю, почему ему взбрело в голову обсуждать с тобой дела, которые не стоят выеденного яйца.

Арсиноя успокоилась и сказала:

— Кстати, Ларс Альсир, кажется, просил тебе что-то передать, но что — я забыла, а все из-за того, что застигла тебя на месте преступления. Какое счастье, что мы отплываем! Теперь вокруг тебя не будут виться назойливые девицы, любая из которых мечтает тебя соблазнить.

— Арсиноя, — в отчаянии возразил я, — поверь, она ничего для меня не значит, и я бы не коснулся ее даже щипцами. С тех пор, как я встретил тебя, я ни разу даже не вспомнил о Кидиппе, и сегодня при виде ее я терялся в догадках, что же такого я прежде находил в ней. Лицо у нее унылое, потому что глаза расставлены слишком широко, а ноги — так просто огромные, хотя раньше я этого не замечал. Хорошо, что ты обратила на них мое внимание.

Вцепившись мне в волосы, Арсиноя прошипела:

— Если ты сейчас же не прекратишь говорить о Кидиппе, я выцарапаю тебе глаза! До чего же внимательно надо было смотреть на нее, чтобы разглядеть все ее прелести!

Но вдруг она отпустила меня и принялась шарить в складках туники у себя на груди.

— Я вспомнила, что Ларс Альсир просил передать тебе! — сказала жрица, извлекая из складок одежды морского конька величиной с мой большой палец, выточенного из черного камня. — Он послал его тебе в подарок, хотя этот конек недорого стоит. «Заплатит в другой раз, когда прибудет в свое царство», — пошутил он. А еще я выбрала у него парочку драгоценных вещиц. Он и мне подарил морского конька, но только из золота — наверное, для того, чтобы я не забыла отдать тебе эту каменную дешевку. Не понимаю, как он до такого додумался? Впрочем, конек и впрямь недурен — такой миленький, если присмотреться.

— А что он просил передать на словах? — потеряв терпение, спросил я.

— Не торопись, — фыркнула Арсиноя, морща в задумчивости лоб. — Ты только сбиваешь меня. Так вот, он сказал, что все будет хорошо, хоть ты и связал себя с землей, и добавил, что не удивляется этому после того, как увидел меня. Однако же тебе может пригодиться хороший совет. А совет этот вот какой — он повторил его несколько раз: два карфагенских боевых судна укрыты на берегу к западу от Гимеры, а у городской стены возле алтаря Иакха [29] приготовлены поленья для костра. Они лежат у самого алтаря, чтобы никто не удивлялся. Костер же разожгут для того, чтобы подать знак, когда вы ночью будете выходить из порта. Он говорил, что сюда спешат и другие военные корабли, поэтому фокейцам хорошо было бы убраться из Гимеры поскорее.

Вздохнув, она потянулась на ложе и приняла весьма соблазнительную позу, рассеянно отпихнув кошку. Но все, что она рассказала, было настолько важно, что я не решился даже посмотреть в ее сторону.

— Мне пора, Арсиноя, — поспешно сказал я. — Совет уже начался, а я нужен Дионисию.

— Ты даже не поцелуешь меня на прощание? — спросила она слабым голосом. — Неужели тебе так не терпится увидеть эту большеногую девицу?

Я закрыл глаза и нагнулся, чтобы поцеловать ее.

Она прижала мою голову к своему лону и не отпускала меня до тех пор, пока я не испытал радость от того, что понял, как трудно мне с ней расстаться. Заметив это, она сердито оттолкнула меня и укоризненно заметила:

— Турмс, неужели даже сейчас ты не можешь думать ни о чем другом? Неужели тебе нужно от меня только это? А ведь я могла бы быть твоим советчиком, да и моя женская мудрость тебе бы пригодилась.

И она сама подтолкнула меня к двери, а затем снова вытянулась на ложе и прижала к себе свою кошку; Арсиноя была явно довольна собой.

4

Алчный Кринипп, наверное, охотно оставил бы себе наши богатства и — если бы посмел — приказал ночью убить Дионисия и всех его людей. Но, будучи большим хитрецом, он с уважением относился к изворотливому Дионисию и чувствовал, что тот настороже.

Однако пуще всего его сдерживала клятва, которую он дал Дионисию На своих священных амулетах. Этот старый человек с больным желудком так долго и счастливо господствовал в Гимере именно благодаря этим амулетам, что, кажется, и сам в них поверил. И когда он почувствовал, что его смерть уже не за горами, то решил не дразнить подземных духов и не нарушать клятву.

Войдя в пиршественный зал, я увидел, что он добродушно торгуется с Дионисием, требуя себе часть сокровищ. Кроме денежного штрафа, размер которого был уже оговорен, он требовал еще и одну десятую всего имущества за то, что отпустит суда Дионисия из Гимеры. Кидиппа вежливо наблюдала за беседующими мужчинами; поймав на себе ее испытующий взгляд, я поспешил рассказать о том, что только что узнал от Арсинои. Тут как раз появился рулевой с сообщением, что на алтаре Посейдона уже пылает жертвенный огонь и жрецы режут волов. Дионисий распорядился немедленно выслать людей за городские стены, чтобы те залили водой костер вблизи алтаря Иакха, а также приказал незаметно собрать где-нибудь в городе всю команду.

Кринипп, быстро посерьезнев, прекратил ленивые препирательства и заявил:

— Я несказанно рад тому, что приказал нынче жителям Гимеры не выходить на улицу после захода солнца. Жрецов это, разумеется, не касается. Если же твои люди повстречают стражника, то пусть не стесняются и попросту бьют его, как, собственно, делали и до сих пор. Хотя эти бедолаги, на долю которых выпало столько страданий, и так уже стараются обходить фокейцев стороной.

Кринипп уговорился с Дионисием, что на рассвете наши моряки (из числа тех, кому мы больше всего доверяем) ворвутся в дом тирана, обезоружат охрану и проникнут в сокровищницу. Наш прощальный дар они рассыплют в коридоре — как если бы в суматохе один из мешков лопнул и его содержимое оказалось на полу.

— Но моих охранников я трогать запрещаю, — предупредил Кринипп. — Они нужны мне, поэтому вы их только свяжете, чтобы они не смогли убежать и поднять тревогу. Что же до городских стен, то там я попросил бы вас убить парочку солдат и измазать все их кровью, чтобы ваш побег выглядел правдоподобно. Сегодня я нарочно отправил туда нескольких горлопанов, от которых по разным причинам мечтаю отделаться. Тирану не пристало самому резать глотки, чтобы у людей не возникал беспричинный страх.

Морщась от боли в желудке, он захихикал, поглаживая свою жидкую бороденку.

— Не знаю, — продолжал он, — поверят ли финикийцы, что ты вырвался из города и вышел в море со своими людьми и добычей вопреки моей воле. Но в карфагенском городском Совете заседают умудренные опытом люди, для которых мир и торговля важнее ненужных споров, поэтому они, я надеюсь, поймут, что лучше бы им мне поверить. И мое доброе имя не пострадает, несмотря на то, что всю зиму я оказывал в своем городе гостеприимство пиратам.

Кидиппа погладила его по щеке и попросила:

— Дорогой дедушка, не волнуйся и побольше молчи. Все будет хорошо. Иди домой, ложись спать да не забудь укрыться с головой, чтобы не слышать шума и криков. Надеюсь, ты разрешишь мне на прощание поцеловать наших щедрых гостей и пожелать им удачи?