Сфинкс - Тобша Лирнер

Стук в дверь прервал мои размышления. Осторожно посмотрев в глазок, я увидел, что по другую сторону стоит юнец лет шестнадцати. Я узнал посыльного Александрийской нефтяной компании и открыл дверь.

— От мистера Фартайма, — сказал он, подавая записку.

Яркая современная отделка расположенного на улице Шерифа головного офиса Александрийской нефтяной компании свидетельствовала о внутреннем противоречии господина Фартайма. Он считал себя руководителем двадцатого столетия, зажатым в рамки отношений девятнадцатого века. И сделал все возможное, чтобы нарушить классические пропорции здания на удивление неуместной современной мебелью. Однако он был не способен модернизировать структуру самой компании и постоянно бомбардировал меня длинными анекдотами об отжившем свой век бюрократизме, в котором ему приходится работать.

Завидев меня, господин Фартайм приподнялся из белого кожаного кресла, не выпуская из рук журнал «Тайм». Я заметил на обложке фотографию улыбающегося Ноама Хомского.[21] Но прежде чем я успел спросить, что у него общего с этим американским активистом, Фартайм бросил журнал на стол и вышел мне навстречу пожать руку.

— Спасибо, Оливер, что пришли так быстро. Еще раз примите мой соболезнования. Это ужасная потеря.

— Спасибо, — ответил я, вспомнив, что в последний раз он видел Изабеллу на том обеде, когда они жестоко поспорили о влиянии Асуанской плотины на экологию. К счастью, их стычка длилась недолго — хозяйка, богатая светская львица из египетских сирийцев с многочисленными связями в европейской общине, выронила микрофон, спрятанный в ее вечернем платье с глубоким вырезом. Она наклонилась над столом, что-то доказывая своему собеседнику, устройство вывалилось и утонуло в супнице. Американский посол выловил его оттуда и обратился к хозяйке:

— Если вам, мадам Абдала, непременно нужно шпионить, окажите нам честь, позвольте снабдить вас аппаратурой по последнему слову техники. У наших советских друзей по части дизайна все как-то уж очень объемно.

Гости покатились от хохота. Вечер кончился на веселой ноте, но я остро почувствовал, что каждый гость сомневается, не пострадает ли его положение в Египте из-за неосторожно брошенного замечания о здешнем режиме.

Я сел напротив Фартайма, и мне стало интересно, помнит ли он тот случай. Он показал на мою бороду.

— Вы влились в круг моих более правоверных, чем я, братьев? — Шутливый намек на то, что в живущем на западный манер городе в последнее время все чаще стали появляться бородатые мусульмане.

— Нет, — улыбнулся я. — Это не по случаю новообретенной веры. Просто не хватало времени побриться.

— Понимаю, — кивнул он. — Вы не против моего решения добавить охранника на виллу? Меня расстроило, как грубо с вами обошлись после смерти вашей жены в уважаемой полиции Александрии без всяких на то оснований. Хотя наша нефтяная компания является правительственной организацией, мы считаем своим долгом заботиться о наших консультантах и особенно о нашем лозоходце. Обещаю, с этого дня мы будем более радушными хозяевами.

Речь господина Фартайма была странной смесью викторианского стиля и арабского красноречия. Хотя Изабелла с подозрением относилась к его политическим взглядам, мне он всегда нравился. Однако сейчас я внимательно всмотрелся в его лицо. Может, все его разговоры — это попытка выяснить мою реакцию на допрос в полиции. Или больше того — способ выведать, не нашла ли чего-нибудь Изабелла во время погружения.

— С дополнительным охранником жилье кажется более безопасным, — осторожно ответил я. — Поэтому большое спасибо, что прислали его. Но я сомневаюсь, что вы вызвали меня так срочно по этому поводу. На месторождении все в порядке?

— Более чем в порядке. Скорость бурения на высоком уровне. Вы настоящий лозоходец. Нет, я пригласил вас по личному делу.

Я подвинулся на стуле и, испытывая легкое беспокойство, копался в памяти, стараясь сообразить, какой совершил проступок.

— У меня есть известия о вашем младшем брате Гарете, — быстро объяснил Фартайм.

Я выпрямился. Мне вспомнился наш последний телефонный разговор: невнятные слова и его неожиданный плач в конце. После смерти матери брат, несмотря на окружение, чувствовал себя более одиноким. И еще его пристрастие к наркотикам — самовозвеличивание от употребления амфетамина и сумасшедшие телефонные звонки. Мучаясь депрессиями, Гарет всегда обращался к Изабелле за душевной поддержкой. Теперь у него такой возможности не будет.

— Но он не…

— Жив, не пугайтесь, — поспешно успокоил меня Фартайм. — Сегодня утром сюда звонила его подружка — спрашивала вас. Судя по всему, ваш брат, как у вас говорится, сорвался. И его подружка считает, что вам необходимо немедленно возвратиться в Англию, чтобы наставить его на путь истинный. Она была очень настойчива — волевая молодая дама.

Он улыбнулся без всякой иронии, и я понял, что его забота вполне искренняя. Гарет упоминал по телефону о своей подружке, некоей Зое, но я не был с ней знаком. По крайней мере девушка кажется ответственной, подумал я. Меня беспокоила мысль, что смерть Изабеллы вызовет у брата рецидив. И эхом отозвалась память о данном жене обещании присматривать за Гаретом.

Словно читая мои мысли, господин Фартайм потянулся ко мне через стол и доверительно сказал:

— У меня тоже был брат, на десять лет моложе меня. Я потерял его во время войны семьдесят третьего года. Теперь, если бы была возможность, я бы во многом поступал по другому и уж точно постарался бы лучше узнать своего брата. — Он запнулся, слегка смущенный, что обсуждает такой личный предмет. — Поезжайте к нему, Оливер. Компания охотно предоставит вам четыре недели отпуска. Месторождение пока обойдется без вас, и, принимая во внимание ваши семейные обстоятельства, это самое малое, что я могу для вас сделать.

Возникла новая неловкая пауза, пока мой собеседник смотрел на мыски своих ботинок.

— Я знавал отца вашей жены. Мой отец работал управляющим на его прядильной фабрике — разумеется, до тысяча девятьсот пятьдесят шестого года.

— Разумеется, — повторил я, в очередной раз удивляясь, насколько все запутано в александрийском обществе.

— Мы надеемся, что по окончании этих четырех недель вы вернетесь. В Абу-Рудейсе предстоит еще много работы, тем более после этого небольшого землетрясения… — Он вежливо кашлянул, смутившись, что упомянул убившее Изабеллу событие. Перед моими глазами возник обрушившийся на дно сфинкс, но я, не желая о нем думать, тут же выкинул его из головы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});