Рифмовщик - Влад Стифин

реакции слушателя.

— Что? Читать? Читаю, — и он продолжил:

«…Перси разные бывают —

Наш бюстгальтер нужен всем.

Покупать не забывает

И рабочий, и спортсмен.»

Хозяин снова сделал паузу. Видимо, ему что-то сказали, и он ответил:

— Это старинное название. Что? Читаю дальше:

«…Наш бюстгальтер вам полезен

На работе и в быту.

Продавец наш так любезен —

Всё продаст вам на лету!..»

— Что? Прочесть еще раз? — спросил хозяин. — Да, есть еще два куплета. Читать? Читаю:

«…Наш бюстгальтер облегчает,

Вас, бесспорно, украшает,

Всех в округе завлекает

И в работе не мешает.

Покупайте, покупайте!

Наш бюстгальтер лучше всех!

Заходите к нам и знайте:

Наш бюстгальтер — ваш успех!»

— Это всё, — закончив чтение, произнес хозяин. — Берёте всё? Хорошо… Курьером? Высылайте акт. Ждем. — Хозяин кабинета положил трубку и обратился к автору: — Странные ребята, берут всё. Итак, у вас двадцать две строки. Четыре — по тридцать и восемнадцать — по пять. Как в прошлый раз. Согласны?

Автор ответил не сразу. Он вспомнил прошлый расчет и спросил:

— А что у нас сегодня: стагнация или рецессия?

Хозяин задумался.

— В прошлый раз была рецессия, точно рецессия. А что сейчас? Уточним, — и он взглянул на экран. — Странно, но сегодня у нас инфляция. Так это дело не меняет. Ну что ж, согласны?

Автор насупился и хмуро изрек:

— Вы сказали, что заказчик берёт всё, все двадцать две. Если это так, то и расчет другой.

— Другой расчет? — возмутился хозяин. — Вы хотите изменить условия контракта?

Автор несколько растерялся, но всё же заявил:

— Если заказчику нужны все двадцать две строки, то они в оплате все равны, я так думаю.

— Так-с, так-с, — хозяин постучал пальцем по столу. — Тогда мы обязаны проверить вашу лицензию — будьте любезны ее предъявить.

Автор молча достал из папки лицензию и положил ее на стол. Хозяин вызвал секретаршу.

— Это надо посмотреть, — сказал он секретарше. Та взяла документ и удалилась.

За окном что-то зашумело, послышались глухие удары о землю. Хозяин встал, подошел к окну и задумчиво произнес:

— Мало ли чего бывает? Вот опять что-то затеяли. Место, что ли, здесь такое неудачное? Всё время ремонт. Как заколдовал кто-то эти трубы и до сих пор не могут расколдовать. А как вы думаете: могут у нас навести порядок? — обратился он к автору.

Автор пожал плечами.

— Не знаете, — продолжил хозяин. — Никто не знает, — ответил он сам себе. — Так что мы будем делать с вами? Сколько же вы хотите за строчку?

Автор ответил:

— По двадцать.

— Это больше, чем обычно… — хозяин сосчитал в уме и назвал цифру: — Это больше на триста двадцать благ… Чёрт с вами, быть по-вашему, но вот что хочу вам сказать, дорогой автор, — хозяин нахмурился и, сделав серьезное лицо, продолжил: — Стишки ваши несколько грубоваты, и вряд ли у дамочек будут популярны. Я думаю, надо бы элегантнее, но заказчик согласился — я не возражаю.

— Поэлегантнее? — встрепенулся автор. — Пожалуйста, — и прочел:

Ваша грудь достойна славы,

И восторгов, и любви.

Наш бюстгальтер — как оправа

Бриллиантовой груди.

— Что это? — удивился хозяин. — И сколько вы за это хотите?

— Отдаю бесплатно, — ответил автор.

Хозяин саркастически улыбнулся и вызвал секретаршу:

— Переоформите контракт, как желает автор.

Сегодня автор впервые настоял на своем — как тогда там, где ему так мало предлагали за соленую рыбу.

* * *

А там его в составе большого наряда из пяти человек отправили на наделю на пикет.

Середина зимы. Снега подсели, уплотнились. К морозам приспособились, как будто всю жизнь с ними существовали. А лето? А лето осталось в памяти как что-то далекое, почти как мираж среди холодов и сугробов.

Пикет представлял собой неказистую бревенчатую избушку на горе за двадцать километров от заставы. Охранять этот участок границы приходилось вот такими сменными бригадами человек по пять — больше коек в избушке не помещалось.

Старшина выдал им со склада провиант на всю неделю. Наряд получил приказ, и на «газике» отвезли погранцов к подножию холма, где на высоте стояла пикетная избушка. Весь скарб пикетчики наверх дотащили, в помещении разместились, печь растопили, морозец снаружи изрядный наблюдался. В общем, расположились для несения службы.

Старший наряда указания всем раздал: где, когда, кому дежурить и что охранять. Само собой, образовался вопрос: кто еду на всех будет готовить? На одних консервах и хлебе неделю можно продержаться, но уж больно скучным могло оказаться это занятие. Тем более что в наличии имелись картошка, мука, масло, крупа, мелочь всякая и соленая рыба, которой почему-то зимой на заставе было изобилие.

Красная рыба хранилась у старшины на продскладе в больших бочках, и только к лету это рыбное изобилие заканчивалось. А если многократно потреблять рыбу, то какой бы ты рыбный гурман ни был, к середине зимы гурманство превращалось в отвращение.

Старший почесал затылок, задумчиво осмотрел пикетное хозяйство и погранцов, отогретых у печки, и назначил его поваром. Какие у старшего к тому были соображения, осталось тайной. Можно было только догадываться, что назначенный повар своим худым интеллигентским видом создавал впечатление человека, способного на кулинарный подвиг — прокормить целую неделю ораву из пяти мужиков.

Кто-то завалился отдыхать, готовясь в ночь идти дежурить, кто-то отправился на небольшую вышку наблюдать за пограничной обстановкой, а он расположился у разогретой печки с плитой и глубоко задумался о предстоящей поварской деятельности: «Перво-наперво нужен горячий суп. Это обязательно. На заставе всем ночным нарядам устраивали ночной ужин, который состоял из горячего супа. Придешь с мороза, так где-то после полуночи горяченького супчика навернешь — и организм отмерзший в порядок приходит, и сон крепкий становится.

Суп-то он делать мог: невелика сложность. Кипяток, картофель, мясная консерва да паста томатная. Главное — не пересолить. Надо бы еще заправку придумать — что-нибудь с мукой и жиром поджарить. Лук подойдет.

Работа двигалась, и минут через сорок супец, довольно сносный, благоухал в большой кастрюле на плите. Второе блюдо вызвало серьезные проблемы. Приготовление каши — дело тонкое, специфическое. Тем более что каша была по-народному называемая «картечь» или «шрапнель», то есть перловка или пшеничка какая-то серо-белая.

Пришлось приноровиться, и он чисто по интуиции сварил мало-мальски пригодную для поедания кашенцию, которую без энтузиазма потребляли погранцы. С чаем вообще без проблем: заваривай и сахар подавай по