Ротвейлер - Рут Ренделл

Им пришлось втроем поднимать Кифера на ноги. Джулитта и Флинт взяли его под руки и увели. Анвар услышал, как они тащат его по лестницам, Джулитта стучит каблуками, Кифер бормочет и ругается, волоча ноги по ступеням. Вернувшись к сейфу, Анвар подумал, что придется заставить Гиббонса-Квика открыть его. Помучить его слегка. Правда, он может отрыть сейф, а как только они смоются с деньгами, пойдет в полицию и опишет внешность каждого. Для Анвара собственная репутация была очень важна, и пока, кроме прогулов школы, она у него ничем не запятнана.

Сейчас он уже пробовал любые комбинации. 1234 и 5647. Четыре одинаковых: 6666, 8888. Не срабатывало. Просто для разнообразия: цифры, которые он сам никогда не использовал бы для кода, и Гиббонс-Квик тоже вряд ли: 3386. Это был его день рождения: третье марта 1986. Думая о том, что теряет время, он нажал на кнопку.

Сейф издал низкий рык, затем щелкнул два раза, и дверь открылась.

– Не может быть! – выдохнул Анвар и закрыл глаза. Когда он снова посмотрел на сейф, дверь по-прежнему оставалась приоткрытой. – Давай, соберись. Ты же сделал это.

Но что там? Пара дешевых сережек, зажигалка и какие-то девчачьи часы. Первое разочарование рассеялось, когда он начал понимать, что это за вещи. Это же серьги Джеки Миллер, зажигалка принадлежала второй убитой девушке, а часы третьей. Об этом целыми днями твердят по телевизору и в газетах. Две убитые девчонки и третья, которую ищут. Их вещи хранятся у Гиббонса-Квика, вернее хранились. Это значит, он их убил. Он и есть Ротвейлер. Какое еще возможно объяснение?

В своей воровской практике Анвар Гош был уже умудрен опытом, но все же ему только шестнадцать. Он родился в семье, которую его классный руководитель назвал бы «благополучной», и получил воспитание в традициях индийского среднего класса: трудолюбие, серьезное образование, трепетное отношение к семье – даже исключительное почитание семьи. Анвар застыл, когда подумал, что он, сын уважаемых людей, с большими планами на будущее, ворвался в квартиру серийного убийцы и обокрал его. Он как будто оказался под холодным душем. На мгновение, и только на мгновение, ему захотелось швырнуть сейф с моста в канал, а друзьям сказать, что там не оказалось ничего особенного, только несколько банкнот и старое барахло.

Но на этом сейфе можно заработать неплохие деньги. Тысячи, десятки тысяч. У Гиббонса-Квика есть деньги. У него два дома. Он скупой рыцарь. Но что с этим теперь делать? Посидеть в тишине и подумать. Обдумать следующий шаг. А главное – не забывать, что этот человек очень опасен.

Было около пяти, когда Анвар на белом фургоне приехал на улицу, где жил Гиббонс. Анвар не выходил, опасаясь дорожного инспектора, шатающегося поблизости. Он припарковался позади дома 9, на другой стороне улицы. Из-за кирпичной стены, покрытой граффити, удобно наблюдать за домом 14. К дому примыкал гараж, и когда Анвар заглянул в небольшое окошко, то увидел там серебристый «мерседес». В отличие от Инес, он записал номер машины.

Мысль о страшной находке все еще не укладывалась у него в голове. Всякий раз, когда он думал о вещах этих девушек, у него потели ладони и лоб, он спрашивал себя, не снится ли ему все это? Но это была реальность. И он решил извлечь из этого выгоду. Как только его охватывали неуверенность и страх, он напоминал себе о выгоде.

Гиббонс-Квик был дома. Анвар заметил его в окне и сразу узнал, хотя видел только два раза: первый раз, когда тот возвращался домой (в один из своих домов), а второй – когда они с Фредди встретили его прогуливающимся по Эджвер-роуд. В десять утра Гиббонс-Квик появился в окне верхнего этажа, посмотрел на улицу и задернул шторы. Неужели это тот самый парень, который убил всех этих девчонок, задушил их до смерти?! Ему не верилось. «Хватит, – приказал себе Анвар, – это случилось, и все. Гиббонс убийца».

И вот он вышел из дома, как раз когда на другом конце улицы появился дорожный инспектор. Куда же шел Гиббонс? Похоже, собирался ехать на метро до Стар-стрит. Анвар преследовал его, пока не помешала дорожная пробка. Он решил не привлекать к себе внимание на дороге, сидя в чужой машине без водительских прав и страховки.

По дороге домой он снова задумался о Гиббонсе-Квике. Тот вел двойную жизнь, а значит, ему есть что скрывать. Этот человек то и дело исчезал из одной жизни и появлялся в другой, и еще он обладал довольно эксцентричным чувством юмора. Он уже два дня знает о том, что сейф исчез и что воры уже открыли его, если очень постарались, или просто повезло. Только полный дурак подумает, что им могло надоесть это занятие до такой степени, что они избавились от сейфа, не открыв его. Так что Ротвейлер, скорее всего, ожидает, что его разыскивают, и, возможно, разыскивает полиция.

Анвар решил, что следующим шагом оправдает это ожидание, только тщательно к этому подготовится.

Уилл снова превратился в испуганного ребенка. Ту слабую защитную перегородку, которую его неуверенное «я» сумело построить с помощью друзей: Бекки, Монти и Кейта, в один миг разрушила полиция. Иногда он лежал вниз лицом на кровати Бекки, иногда сидел в углу на диване, уставившись перед собой или глядя в окно, на небо. Все еще помогал телевизор, но только когда показывали невинные викторины, созданные, как казалось Бекки, для детей с низким уровнем интеллекта, мультфильмы и исторические комедии. Но последние часто включали в себя сцены насилия, дуэлей, грубого обращения с узниками – всего этого Уилл пугался и прятал лицо в подушках. Ему были противопоказаны детективы, фильмы о войне и новости. Вид мужчин в форме, даже просто в защитных рабочих костюмах, шляпах и плащах вызывал у него панику. Он убегал из комнаты в свое убежище – спальню Бекки. Она перестала спать там, предоставив эту комнату в его распоряжение, и переехала в кабинет.

Джеймс, верный данному ей обещанию об испытательном сроке, продолжал навещать их. Он и сам вел себя с Бекки как социальный работник из какого-нибудь благотворительного общества. Когда он приходил, то целовал ее точно так же, как она целовала Уилла, помогал готовить чай, рассказывал о работе, предложил принести еще один телевизор, для нее самой.

– Спасибо большое, но нет необходимости, – сказала она как-то слишком оптимистично. – Уиллу придется вернуться домой через неделю, максимум две. Я уже две недели в отпуске, и в запасе у меня только одна. Потом мне придется выйти на работу, если не хочу потерять место.

Джеймс пристрастился к кроссворду из «Таймс». Он каждый раз его разгадывал, а Бекки, просматривая его, прежде чем выбросить в урну, замечала, что он делает успехи. Все реже оставались пустые клетки для слов, которых он не знал. Уходя, он целовал ее в щеку и говорил, что «заглянет через день-два». Перед каждым его визитом и после ухода Бекки делала глоток-другой виски из секретной бутылки, которую хранила за кухонной полкой.

К ним так же часто заходил и Кейт Битти. Заметив выражение лица Кейта, увидевшего Уилла, Бекки поняла, что успела привыкнуть к состоянию племянника. Несколько минут Кейт не знал, что сказать, но вскоре собрался, за что Бекки его мысленно поблагодарила, и заговорил о своей текущей работе, о жене, детях и сестре.

– Ким по тебе скучает, Уилл, постоянно спрашивает, как у тебя дела. Она сказала, что ты собирался позвонить ей и назначить свидание, и тут вдруг это случилось. Она винит во всем полицию.

Бекки с удивлением подумала, что Кейт, кажется, до сих пор думает, что Уилл – нормальный человек, просто немного скрытный и по какой-то причине не получивший достойного образования. Неужели его сестра убеждена в том же?

– Я могу позвать ее проведать тебя, если только мисс Коббетт, то есть Бекки, позволит.

– Конечно, пусть приходит.

А что еще она могла сказать? К тому же Уилл, который вел себя так натянуто с Джеймсом, в компании Кейта, казалось, расслаблялся, начинал улыбаться, как улыбался раньше, до того, как полиция обнаружила его копающим землю. Может быть, и с Ким ему тоже будет хорошо. Это можно рассматривать как своего рода терапию для Уилла.

Кейт как будто верил, что Уилл просто физически болен, словно у него грипп или другой вирус. Бекки была очень благодарна Инес, потому что та относилась к Уиллу как к нормальному человеку и старалась, чтобы среди ее знакомых укрепилось это мнение. Что до самой Бекки, она впервые за все эти годы перестала испытывать вину перед Уиллом. Сейчас она жертвует для него своей свободой и будущим. Но другая вина поселилась в ней. Она ведь не могла нормально работать, не могла выполнять работу, находясь дома, как сначала планировала. Она чувствовала себя виноватой перед любовником. Без сомнения, чувство постоянной вины стало частью ее натуры. Оно просто переходило из одной сферы жизни в другую. Еще одной неотъемлемой чертой ее жизни стала выпивка, неприятной чертой, ее тайной.

Но такой самоанализ не решал вопроса о том, что делать, когда придется возвращаться в офис. Если она хочет сохранить место, то должна работать. До пенсии еще двадцать лет, к тому же она вообще не собиралась выходить на пенсию.