Ротвейлер - Рут Ренделл

Телевизор работал, не переставая, уже три часа, а в шесть Джеймс встал и сказал, что ему пора, что он обещал зайти к сестре, а Бекки он позвонит. Как только Джеймс ушел, на лице Уилла появилась блаженная улыбка облегчения. Он откинулся на подушки и радостно захихикал, глядя в экран и время от времени бросая на Бекки заговорщические взгляды. Один раз даже подмигнул, чего никогда не делал раньше.

Ей не хотелось есть, а Уилл ел с аппетитом. Несмотря на то, что он целый день провалялся на диване, он жадно проглотил свою любимую еду: яичницу с беконом, картофелем и помидорами, которую пожарила Бекки. Когда в восемь кто-то позвонил в дверь, она подумала, что это Джеймс хочет извиниться за свое поведение и пообещать, что изменится. Но на пороге стоял не Джеймс, а детектив Джонс, появление которого испугало Уилла, напомнив ему о ночи, проведенной в камере.

Но как бы там ни было, Уилл снова обрел дар речи, вскочил и закричал:

– Нет! Я не пойду! Я не пойду, я останусь здесь!

– Нет, он мне очень даже нравится, – сказала Зейнаб Мортону Фиблингу. – Но ты помнишь, что сказала Инес? Не носить его на улице. Мы ведь не договаривались, что ты подвезешь меня на «линкольне»?

– Я был бы рад, если бы ты позволила мне подъехать к твоему дому.

– Я же миллион раз говорила, что отец меня убьет. И тебя.

Вместо прогулки на лодке они отправились в Кью-гарденс.[14] Мортон вспомнил, что на воде его укачивает. Зейнаб не хотела в Кью. Она любила цветы, особенно орхидеи и белые лилии, но садовое искусство оставляло ее равнодушной. А Мортону очень хотелось пойти туда, потому что однажды в школе он выучил стишок о походе в Кью в пору цветения лилий. Зейнаб же считала, что это место слишком далеко от Лондона, и несколько раз ему об этом напомнила. Она не беспокоилась о своем новом кулоне, потому что решила, что оставила его на полочке в ванной у себя дома. Но она гордо выставляла напоказ прохожим кольцо для помолвки. Кроме этого развлекаться здесь было нечем.

Для разнообразия Мортон повел ее в «Ритц», выпить чаю. Зейнаб, которая никогда не толстела, съела два шоколадных эклера и большой кусок клубничного торта с кремом. Все это время она серьезно обдумывала, как ей наконец порвать отношения с Мортоном. Сейчас еще не поздно, пока не начались хлопоты по приглашению на свадьбу гостей и выбору даты. Но перед разрывом ей хотелось получить от него последний большой подарок. «Ягуар» отвез их в Хэмпстед и там, на углу, водителю приказали остановиться, чтобы их не успел увидеть мистер Шариф.

Мортон вернулся на Итон-сквер, а Зейнаб пришлось ехать на автобусе с двумя пересадками. Алджи и дети смотрели по телевизору «Мэри Поппинс». Миссис Шариф, которую сегодня не приглашали, сидела в лучшем кресле и поедала конфеты «Годива».

– Какой ужасный день был у меня, – вздохнула Зейнаб, надеясь, что мать подумает, будто ее дочь – единственная женщина в округе, работавшая сегодня. Мнение матери по поводу ее образа жизни было Зейнаб безразлично, но она боялась, что, узнав подробности о Мортоне и Роули, мать откажется сидеть с детьми. И тут она вспомнила о кулоне Мортона и побежала в ванную. Кулона на полке не оказалось. Она, должно быть, отнесла его в спальню. Дорогу туда ей преградил Алджи, желающий поговорить, и так, чтобы не слышала миссис Шариф.

– Если это опять про Мортона или Роули, то и не пытайся. Мне самой с ними не весело, это просто тяжелый труд. Между прочим, друг Мортона, Орвиль Перейра, недавно назначал мне свидание, и я сказала «нет». Из-за тебя. Так что с дороги.

– Разговор не об этом. А об обмене.

– Каком обмене?

– Звонила семейная пара. Они увидели мое объявление и сказали, что у них квартира в Пимлико, которую они готовы обменять на нашу. Никакой суеты, Сюзанна, все будет быстро.

– Я не знаю, Алджи. Это важное решение. Я даже не знаю, где находится Пимлико.

– Зато я знаю. Могу показать тебе. Твоя мать останется с Брином и Кармел, а мы сходим и посмотрим.

– Ладно. Я не против, только забежим куда-нибудь поужинать, совместим приятное с полезным. И сначала я найду подарок Мортона. – Мрачный взгляд Алджи заставил ее усмехнуться. – Ведь чтобы его продать, надо сначала найти, так?

Кулона не было ни в тумбочке, ни на ней, ни в ящике, где Зейнаб хранила драгоценности, ни среди косметики в двух других ящиках. Но что же она надевала в пятницу? Свой обычный наряд, состоящий из пушистого белого свитера и черной мини-юбки. Она всегда так одевалась, и сейчас тоже. А кожаную куртку носила только в самые холода. Зейнаб скорее согласилась бы подхватить воспаление легких, чем скрыть себя под верхней одеждой. Она проверила карманы куртки. Там было пусто, конечно, она же не надевала куртку с прошлой пятницы. Нет, с прошлого месяца.

А что она делала в тот день? Пришла на работу с Мортоном, похвасталась камнем, поругалась с Фредди. Он назвал ее проституткой, а она обозвала Людмилу русской коровой, потом были покупатели, а потом – она вдруг вспомнила, – она сказала Инес, что обедает с Роули, а Инес посоветовала снять украшение. Она и сняла. Но что с ним сделала, не могла вспомнить. Просто положила на столик у зеркала, пока подкрашивалась. Кажется, и оставила его там. Потом забыла о нем и ушла.

Значит, там он и должен лежать. Она завтра же заберет его.

Рим Шариф с неудовольствием согласилась на предложение Алджи.

– Но если эти дети не перестанут есть мой шоколад, они заболеют как собаки. И еще. Если вы хотите, чтобы я тут торчала до полуночи, то принесите мне еды. Где вы есть собираетесь?

– В китайском ресторане, – ответил Алджи.

– Принесите мне курицу с лимоном, рис в яйцах и кунжутный тост с креветками. И не забудьте, после десяти и на минуту не задержусь.

Бекки сообщила Инес по телефону, что полицейские не забрали Уилла, но допрашивали о каком-то ограблении. Разве магазин обокрали?

Инес рассказала ей обо всем.

– Но что за нелепое предположение, будто Уилл может иметь какое-то отношение к ограблению? Его ведь неделю здесь не было.

– Я не знаю, думают они это или нет, – ответила Бекки, – но всем своим видом показывали, что это так. Они хотели устроить обыск, но я воспротивилась, и они ушли. Детектив Джонс сказал, что получит ордер, но это было вчера вечером, а сегодня никто пока не приходил.

– Я знаю Джонса, – проговорила Инес. – Не так хорошо, как Зулуету и Оснабрука, не говоря уж о Криппене, но я знаю его.

Бекки сказала, что ей очень жаль, и спросила, что украли. Слушая, как Инес перечисляет пропажи, Бекки посмеялась над кольцами Людмилы.

– А Уилл снова заговорил, – вспомнила Бекки. – Вчера вечером. Шок после Джонса.

– Значит, он скоро вернется к нам?

– Надеюсь, Инес, – отозвалась Бекки, и Инес услышала мечтательную нотку в ее голосе.

Инес ждала Зейнаб, когда зазвонил телефон. Она пришла не позже обычного. Впервые с октября, когда он лежал с простудой, Джереми не зашел утром в магазин выпить чаю. Это, конечно, не обязательные визиты, но он все же мог бы позвонить, предупредить, чтобы не заваривала на него чай. Инес предположила, что на работу он не ходил. Она снова вспомнила, что видела его за рулем вчера. В последнее время в его поведении появляется все больше странностей. Он трижды говорил ей, что у него нет машины, что в Лондоне ни за что не купил бы машину, не хочет загрязнять воздух выхлопными газами. Возможно, та машина была вовсе не его, он мог взять ее напрокат, чтобы съездить к матери. Но он же говорил, что не умеет водить. Инес заметила, что частое общение с полицейскими повлияло на ход ее мыслей, и пожалела, что не записала номер машины. Но она запомнила, что это серебристый «мерседес».

Зейнаб вбежала в магазин без четверти десять. Инес подумала, что закоренелые любители опаздывать всегда задыхаются и суетятся, когда наконец приходят. Не поздоровавшись и даже не глядя на нее, Зейнаб ринулась к «своему» зеркалу и стала осматривать тумбочку под ним. Ее испуганное, ошеломленное лицо отразилось в зеркале, а руки перебирали мелочи на приставленных к зеркалу витринах. Она повернулась к Инес, сложив руки в молитвенном жесте.

– Он исчез!

– Кто исчез?

– Мой кулон, который подарил Мортон. Я оставила его здесь в пятницу, когда поехала на ланч с Роули, и… забыла о нем!

Инес прекрасно знала, что людям в таком состоянии бесполезно говорить, что нужно быть осторожнее. Все равно ничего не изменится. Но теперь придется сообщить ей новость.

– Я боюсь, что вчера случилось кое-что неприятное, – она сделала паузу, чтобы подготовиться. – Нас обокрали, очень жаль, но нас всех. И я боюсь, что твой кулон тоже теперь у них в руках.

– О боже, боже мой! Что же мне делать? Что я скажу Мортону?

Инес верила, вслед за Мартином, что правда всегда лучше, чем ложь во спасение. Но, несмотря на это, ответила: