Хьервард - Эдвард Корнейчук

Через некоторое время Ригнар с удивлением поймал себя на том, что ждет писем от Жанны. Девочка взрослела на глазах. Может быть, в этом была заслуга и самого Ригнара, который сразу не стал опускаться до «детского» тона (да у него это и не получилось бы — за всю свою долгую жизнь он никогда не имел дело с детьми), а может просто пришла пора, но ее письма с каждым разом становились все разумнее и интереснее. Да и, в конце концов, она была единственным человеком, кому было не все равно, существует ли вообще Ригнар на этом свете.

Он даже принял приглашение настоятельницы и приехал проведать свою «воспитанницу». Это было роковой ошибкой. Когда ее привели в комнату, Ригнар на какое-то время просто лишился дара речи. Он привык думать о ней как о ребенке, а перед ним предстала девушка. Огромные серые глаза, тяжелая коса, осанка королевы. Сколько же ей сейчас лет? За все это время он так и не удосужился поинтересоваться ее возрастом.

Немую сцену прервала настоятельница, посоветовавшая им выйти в сад, чтобы спокойно поговорить, сколько душе угодно.

— А что скажут сестры — ваша воспитанница наедине с мужчиной? — на всякий случай поинтересовался тан.

— Ну, во-первых, там нет укромных уголков, где могло бы случиться что-то недозволенное, а во-вторых Вы ее опекун. — Холодно ответила монахиня.

— Это делает меня евнухом? — спросил Ригнар уже исключительно от ехидства. Краем глаза заметил, как покраснела девушка и широко улыбнулся.

— В глазах сестер — несомненно. — С достоинством ответствовала настоятельница.

Ригнар улыбнулся еще шире и, галантно предложив девушке руку вывел в сад.

Какое-то время он молчал, бесцеремонно ее разглядывая.

— Сколько тебе лет? — спросил он наконец, чтобы хоть что-то спросить.

— Шестнадцать.

Он отметил про себя, что ее голос стал похож на серебряный колокольчик. Следующей пришла совершенно ненужная мысль — сколько же времени у него не было женщины? Не продажной страсти на одну ночь, а близкого человека. Давным-давно в Хьерварде у него была невеста… А теперь он даже не мог вспомнить ее лица.

Мало-помалу она оттаяла, он тоже пришел в себя. Через какое-то время Ригнар поймал себя на том, что готов просто слушать этот серебристый голос — и неважно, о чем она говорит. Это озадачивало. Он не стало думать об этом. Потом. Потом можно будет думать, анализировать — а сейчас он будет просто сидеть и разговаривать.

— А тебе…, - она запнулась Он сам попросил ее перейти на «ты» — Ригнару не нравился этот обычай называть одного человека так, словно несколько, — А тебе сколько лет? — закончила она.

Сколько? Хотел бы он сам это знать. В разных мирах Река Времени течет по-разному, а этот мир и вовсе несуразен. Он давно перестал считать годы. А внешние изменения остановились тогда, когда он стал таким. Сколько ему было тогда? Сразу и не вспомнишь.

— Не помню. — Честно признался Ригнар. — Я давно не считал.

— Когда ты привел меня сюда, я была ребенком. Сейчас я выросла, а ты совсем не изменился. Кто ты?

Кто он? Еще один замечательный вопрос.

— Не спрашивай, Жанна, — вздохнул Ригнар. — Лучше не спрашивай.

С этого дня в их переписке появилось что-то новое. Что-то гораздо более теплое и душевное, нежели раньше. И все чаще он ловил себя на том, что хочет с ней увидеться. Несколько раз он не отказывал себе в этом желании — и не разочаровывался. Ну и что, что под неусыпным присмотром сестер, не сводящих с них глаз в монастырском саду. Это не мешало держать ее за руку и смотреть в бездонные глаза. Большее? Конечно, он не отказался бы, представься возможность, но ее не было.

А потом срок обучения в монастырской школе подошел к концу и во весь рост встала проблема — что делать дальше. Постриг? Молодой красивой девушке оказаться погребенной заживо в монастырских стенах — не самая завидная участь. Выдать замуж? За кого? За какого-нибудь молодого и смазливого охотника за приданым. Жанна, конечно, сокровище, но кто об этом знает, кроме него? Но, сколько Ригнар ни думал над этой проблемой — похоже, это оставалось единственным выходом. И все равно все это ему не нравилось. Оставалось только спросить у нее самой.

Он приехал в монастырь и без обиняков заявил настоятельнице, что ему необходимо поговорить со своей воспитанницей. Наедине. И без чужих глаз.

Жанна выслушала его не перебивая. И от этого молчания Ригнару делалось все более и более неуютно. Да, он прекрасно сознавал, что, спрашивая ее мнение на самом деле просто перекладывает на нее ответственность. Что раз уж он принял на себя заботу о ней, то и решить должен сам. Но, будь оно все проклято, он не хотел отдавать ее никому!

— Ты можешь просто забрать меня отсюда. Ты мой опекун.

— Ты не сможешь жить одна. Люди плохо на это смотрят. — Признаться, мораль этого мира порой ставила его в тупик, но Жанне придется ей соответствовать.

— Я могу жить с тобой.

— Тем более. Незамужняя девушка и неженатый мужчина, пусть даже в глазах всех я твой опекун. — На собственную репутацию ему было абсолютно наплевать — в этом мире он гость, как и в любом другом. Но ей то здесь жить. Да и не сможет он просто жить с ней бок о бок — день за днем просто жить рядом с женщиной, которая… да хватит в конце концов врать самому себе — которую любишь, просто жить и ничего больше — этого не выдержит ни один мужчина.

— Ты мог бы жениться на мне. — Еле слышно сказала она.

— Что?! — опешил Ригнар. Это было настолько неожиданным и невероятным, что он смог лишь повторить: — Что?

Жанна залилась краской, но взгляд не отвела:

— Ты мог бы жениться на мне, — повторила она.

Неплохо, ничего не скажешь.

— Ты сама понимаешь, о чем говоришь? — с тихой яростью спросил он. Почему он так разозлился? Только лишь потому, что она первая заговорила об очевидной возможности, которая не пришла ему в голову? А почему она не пришла ему в голову? Не потому ли, что…

— Посмотри на меня. — Был день, но окно в ее келье было малюсеньким, а Ригнар стоял в тени. Он снял все заклинания, меняющие облик. Несмотря на невозможность посмотреть на себя в зеркало, он знал, как выглядит без маскировки. Слишком бледная, с синеватым отливом кожа. Заострившиеся скулы. Глаза с вертикальным зрачком. Медленно улыбнулся, демонстрируя клыки. — Посмотри на меня повнимательнее.

Краска на ее лице сменилась мертвенной бледностью.

— Ты спрашивала, кто я. Теперь ты видишь. — Его понесло. — Ты ведь читала страшные сказочки про таких, как я? Не живых, не мертвых, злодеев, пьющих по ночам кровь у невинных жертв? Эти сказочки говорят о том, что иначе не выжить?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});