Старцы и предсказатели Оптиной пустыни - Елена Филякова

Глава двенадцатая

Народный старец

Анатолий Младший Оптинский

Преподобный иеросхимонах Анатолий Младший, в миру Александр Алексеевич Потапов (? – 30 июля/12 августа 1922)

В середине июля 1922 года келейник старца Анатолия, отец Варнава, хватившись, что его наставник, ушедший на прогулку, долго не возвращается, бросился искать старца. «Не случилось бы чего, – обеспокоенно думал монах, – ведь опять совсем разболелся батюшка, в чем только душа держится». Он нашел своего наставника стоящим возле могилы старца Амвросия. Не решаясь побеспокоить, отец Варнава тихонько подошел и остановился на почтительном расстоянии от старца, который, словно прикидывая что-то, негромко разговаривал сам с собой. Прислушавшись, келейник разобрал: «А тут ведь вполне можно положить еще одного. Как раз место для одной могилки. Да, да, как раз…» Через две недели, 29 июля, в Оптину пустынь нагрянули чекисты. Начались повальные обыски, бесконечные допросы, аресты. Сразу потребовав: «Где тут который „народный старец"?» – старца Анатолия подвергли длительному допросу.

– Собирайся, дедуля, – почти ласково предложил усталый следователь, откладывая в сторону ручку и с хрустом потягиваясь. – Ты арестован. Поедешь с нами.

– Поеду, – легко согласился старец. – Только, видите ли, стар я очень, все делаю медленно, а вы – люди занятые, серьезные, не хотелось бы вас задерживать. Позвольте потихоньку собраться до завтра, тогда и заберете. Следователь коротко посовещался с товарищами: «Отсюда он все равно никуда не денется» – и разрешил.

– Только смотри, – предупредил он, – чтобы к утру готов был, мы рано за тобой вернемся. Старец Анатолий согласно кивнул.

Он уединился у себя в келье и всю ночь усердно молился перед иконами. Под утро ему стало плохо. Отец Варнава поспешил за фельдшером, отцом Пантелеимоном. Когда они вошли в келью, старец стоял на коленях перед иконами.

Опыт мирской и монастырский

Александр Алексеевич Потапов пришел в Оптину пустынь зрелым тридцатилетним мужчиной. Родом из московской, старинного патриархального уклада купеческой семьи, он с нежных лет подумывал об уединенной монашеской жизни. Но судьба распорядилась иначе.

Отец Александра рано умер, и семья, потеряв кормильца, переехала жить в Калугу. Заботы о благополучии семьи легли на плечи юного Александра.

Он устроился служить приказчиком. Занимаясь торговлей, по долгу службы он повидал множество людей, научился разбираться в них. Однако мысль о монашестве его не покидала. Неоднократно Александр просил мать отпустить его в монастырь, но та была непреклонна. Понять ее можно, кроме сына заботиться о ней было некому.

Только после смерти матери Александр смог осуществить мечту. 15 февраля 1885 года, покинув мирскую суету, которой тяготился, он пришел в Оптину пустынь. Вскоре брата Александра вместе с иноком Нектарием, будущим великим старцем, благословили стать келейниками у старца Амвросия.

Мудрый старец Амвросий, предвидя в скором будущем совместное старческое служение обоих своих келейников, часто посылал их друг к другу за разъяснениями в разных вопросах, постепенно приучая к сотрудничеству.

К удивлению многих, инок Александр, будучи келейником старца Амвросия, проявлял не только любовь и сострадание к многочисленным посетителям старца, но и обнаружил дар прозорливости. О первых проявлениях этого дара оставила воспоминания одна учительница, в будущем духовная дочь старца Анатолия. Она часто посещала Оптину пустынь и однажды взяла с собой знакомую барыню. Барыня хоть с неохотой и согласилась ехать, но всю дорогу ворчала: «Ну что теперь в Оптиной! Это когда-то были старцы, а нынче их уж больше нет!» Когда приехали в монастырь, барыня сходила с учительницей в храм на службу, а от посещения скита отказалась, повторив, что старцев все равно более нет, и отправилась в гостиницу. Через несколько дней эта дама, нарядно одетая, решила прогуляться по монастырю. Дорожка привела ее к скиту, она подошла к воротам и села с книгой в руках на лесенку хибарки, в которой старец Амвросий принимал женщин. Из кельи вышел келейник старца, собиравшийся за водой к колодцу. Увидев женщину, сидящую на лесенке, он принял ее за посетительницу и ласково спросил: «Откуда ты, раба Божья?» Дама с гневом подумала: «Вот они, хваленые монахи, сразу пристают с вопросами» – и отвернулась в гордом молчании. Инок Александр набрал воды, а когда возвращался, подошел к даме, поставил ведра на землю и тихо, словно сам себе, начал подробно рассказывать, кто она, откуда, невзначай напомнил нечто, о чем ей вспоминать не хотелось. Возмущенная дама сначала подумала, что это ее подруга разболтала о ней молодому монаху. Но келейник, словно прочитав ее мысли, стал рассказывать то, о чем кроме самой дамы ни одна живая душа не знала. Только тут она поняла, что перед ней стоит монах не простой, а наделенный особыми дарами. И она упала в дорожную пыль ему в ноги: «Вы святой!»

Через десять лет послушничества, уже после смерти своего наставника старца Амвросия, 3 июня 1895 года он принял монашеский постриг с именем Анатолий. Старца Анатолия (Зерцалова) уже тоже не было в живых, и отца Анатолия (Потапова) стали называть Анатолием Младшим.

В 1906 году отец Анатолий был посвящен в иеромонаха и назначен духовником Шамординской обители. После кончины старцев Иосифа и Варсонофия отцу Анатолию и отцу Нектарию суждено было стать продолжателями старчества в Оптиной пустыни.

Утешитель «второй Серафим»

Старцы принимают всех, не делая различий ни по сословиям, ни по другим признакам. Но если к старцу Нектарию больше тянулись монашествующие и интеллигенция, то к старцу Анатолию нескончаемым потоком шел простой народ, чтобы вверить ему свои хлопоты, жалобы, скорби и болезни.

Старец Анатолий пользовался всеобщей любовью, ему доверяли, в народе его ласково называли утешителем и вторым Серафимом. Он и внешне, и по манере стремительно выходить к посетителям в черной полумантии, и по радостному, смиренному и полному любви обращению с людьми многим напоминал знаменитого старца Серафима Саровского.

К старцу Анатолию ежедневно стекалось множество народа. К 1908 году количество людей, желавших посетить старца, увеличилось настолько, что это мешало жившей в скиту братии. Однажды даже настоятелю Оптиной пустыни архимандриту Ксенофонту не удалось протиснуться через толпу, чтобы попасть к старцу на исповедь. Тогда, по благословению настоятеля, старец Анатолий переселился в монастырь, в келью при больничной церкви Владимирской Божьей Матери. Здесь он имел возможность принимать посетителей без ограничения времени – с утра до ночи. Так он и поступал, несмотря на накапливающуюся усталость и частые болезни. В Оптиной часто можно было наблюдать такую картину: в самом монастыре полная тишина, даже монахов не видно, а Владимирская церковь открыта и полна народа.

Далеко за полночь становился старец Анатолий на келейную молитву. Для сна оставалось не более двух часов. Единственным временем, когда он позволял себе маленький отдых, было время чтения кафизм на утренней службе в церкви, когда по уставу садились. Только тогда старец Анатолий погружался в короткий сон. От молитвенных бдений и долгих стояний у старца Анатолия началась болезнь ног, сопровождаемая постоянным кровотечением. От множества положенных им земных поклонов он страдал ущемлением грыжи. По этим причинам, но только в последние годы жизни, он принимал исповедь сидя. И все же, несмотря на собственные немощи и боли, он всегда был приветлив, ласков и сердечен, открыт навстречу тому, кто пришел к нему за помощью. Знавшие его, перешептывались, что отец Анатолий вообще почти не спал, всего себя отдавая молитве и служению людям.

А за помощью шло все больше и больше народу – отец Анатолий стал действительно всенародным старцем. Князь Н. Д. Жевахов, приехавший в Оптину пустынь накануне Февральской революции, чтобы испросить благословения старца на занятие должности товарища обер-прокурора Святейшего Синода, вспоминал: «Подле кельи отца Анатолия толпился народ. Там были преимущественно крестьяне, прибывшие из окрестных сел и соседних губерний. Они привели с собой своих больных и искалеченных детей и жаловались, что потратили без пользы много денег на лечение. Одна надежда на батюшку Анатолия, что вымолит он у Господа здравие неповинным. Глядя на эту массу верующего народа, я видел в ней одновременно сочетание грубого невежества и темноты с глубочайшей мудростью. Эти темные люди знали, где Истинный Врач душ и телес: они тянулись в монастырь, как в духовные лечебницы, и никогда их вера не посрамляла их, всегда они возвращались возрожденными, закаленными молитвой и беседами со старцами. Вдруг толпа заволновалась: все бросились к двери кельи. У порога показался отец Анатолий. Маленький, сгорбленный старичок, с удивительно юным лицом, чистыми, ясными, детскими глазами, отец Анатолий чрезвычайно располагал к себе. Он был воплощением любви, отличался удивительным смирением и кротостью, и беседы с ним буквально возрождали человека. Казалось, не было вопроса, который бы отец Анатолий не разрешил; не было положения, из которого этот старичок Божий не вывел своей опытной рукой запутавшихся в сетях сатанинских. Это был воистину старец, великий учитель жизни…»