Летнее убежище - Сьюзен Виггс

— А теперь что?

— Теперь мы ее отпустим.

— Вот это великолепно! Я все равно не стала бы ее есть после того, как увидела ее так близко.

Он нагнулся и выпустил форель в речку.

— До свидания! — сказал он вслед ей и повернулся к Клэр.

— Вот это и есть рыбная ловля?

— Да, в этом и заключается рыбная ловля — поймать и отпустить. — Он продолжал улыбаться ей, но глаза его были грустными.

— Расскажите, как вы ловили рыбу с Джорджем, — попросила она.

— О, мы с дедом обожали рыбачить. Мы ведь сдружились с ним еще до того, как погиб мой отец. — Он привязал к крючку новую мушку. — Ваше мнение как специалиста, сестра Тернер? Эта встреча облегчит ему все или, напротив, только причинит лишние страдания?

Она не знала, что ему сказать. Он только начинал освобождаться от стресса после двух лет пребывания на войне. Отца он давно потерял, а теперь ему предстояло перенести смерть обожаемого деда. И ко всему этому Джордж вбил себе в голову, что она и Росс… Нет!

— Попробуйте еще раз, — предложил он.

— Что попробовать? — испуганно вздрогнула Клэр.

Он протянул ей удочку.

— А! Конечно. — Она была рада занять чем-нибудь руки. — Как вы понимаете, одинаковых семей не бывает. Людям близким не приходится заботиться о каких-то незаконченных делах, поскольку их всю жизнь связывали крепкие родственные узы. В каком-то смысле им легче. Они думают друг о друге, а не сожалеют об упущенных в прошлом возможностях.

— А в другом смысле?

Клэр уловила нужный ритм и забросила леску, которая легла на воду, но совсем не в том месте, куда она целилась.

— А с другой стороны, нет ничего тяжелее, чем потерять человека, которого любишь всем сердцем.

— Это верно. — Всего два слова, но в них выразилась вся его боль.

— Ваш дед рассказал мне, как погиб ваш отец. Мне очень жаль. Должно быть, вам его очень не хватает.

— Да, очень. Думаю, это уже до конца моих дней.

От его интонации ее пробрал холод. Она надеялась, что ей удается скрывать, как он ей нравится. «Отцы и дети. Семья».

Отвернувшись к речке, она сказала:

— Я не умею точно забрасывать леску. Объясните, как нужно делать.

— Ну, — сказал он, опять встав за ее спиной, — прежде всего нужно принять правильную позу. Расслабьтесь. — Он взял ее за руку и с невероятным терпением и неожиданной мягкостью показал ей, как выполнять нахлест. Предлог был прозрачным, и оба это понимали.

Но ей это было все равно. Она думала только о том, что он снова обнял ее, хотя бы под предлогом обучения. Она наслаждалась, ощущая его крепкое тело, теплое дыхание у себя на шее, его тихий шепот, его запах. Она едва сдерживалась, чтобы не обернуться к нему и не поцеловать его прямо в губы. Интересно, он случайно поставил ее в такую позу или намеренно?

— Этого не стоило делать, — тихо, но решительно сказал он.

— Но я стараюсь изо всех сил.

— Я говорю не о леске. — Он опустил голову и проговорил ей на ухо: — Мне не стоило вот так касаться вас.

— Значит, мы хоть о чем-то одинакового мнения.

Это повторяется всю жизнь, с горечью подумала она, все и всегда будут понимать, что с ней не стоит быть близким.

— Я хотел сказать… Черт! Это было здорово! Я так давно не обнимал женщину, Клэр. Вы мне словно снитесь!

Удилище выпало на камни. То ли она сама повернулась, то ли он повернул ее к себе. И в следующую секунду она его поцеловала.

Взяла и поцеловала — человека, которого едва знала, внука своего клиента! И не могла оторваться от его губ. И он будто догадался, что она изголодалась по близости с мужчиной. У нее не было большого опыта в поцелуях, но этот поцелуй определенно был настоящим. Потрясающим! Он был как недостающий кусочек мозаики, который встал точно на место, и его губы были горячими и сильными, руки — нежной и надежной гаванью. Она почувствовала, что он по-настоящему относится к ней, это ощущалось по его рукам, по страстному дыханию. Возможно, солдат, только что пришедший с войны, льнет так к любой женщине. А может быть, дело в ней самой. Она хотела спросить у него, ей так хотелось в это поверить! Вот так, всего за несколько секунд, он заставил ее забыть обо всем на свете. Об этом она мечтала, лежа без сна столько ночей, когда ее терзало сознание своего бесконечного, безвыходного одиночества.

Этот поцелуй был сладкой мукой. И главное — мукой, потому что за этот волшебный момент она испытала все, чего жаждала, но чего никогда не сможет иметь.

Наконец, она собрала всю волю и высвободилась из кольца его рук.

— Гм… Ну что ж… Вернемся к рыбной ловле. — Стараясь говорить непринужденно, она наклонилась за удилищем.

— Да, я совсем забыл. Но прощения не прошу — для этого мне было слишком хорошо.

Но было ли хорошо для самой Клэр, что она отведала запретный плод, или лучше было и не пробовать, чтобы не знать, чего она навеки лишена. Но теперь уже поздно. Теперь она знала, что всю жизнь будет вспоминать этот поцелуй.

— Мы… Нам не следовало этого делать.

— Странно, но я как раз подумал, что это был самый приятный момент в моей жизни после демобилизации. Чувствую себя лучше, чем после трех дней увольнения. Мы целовались… всего несколько секунд, но я пришел в полный порядок.

— Росс…

— А что, у вас есть друг?

— Если бы у меня был друг, я не стала бы с вами целоваться.

— И прекрасно.

— Почему?

— Потому что… вы ведь свободны, верно?

— Нет, — твердо сказала она.

— Почему?

— Ну… Это трудно объяснить.

— Здорово… Так мне, дураку, и надо!

— Я не хотела… Росс, я просто не могу говорить об этом.

— Ну, теперь я точно попался на крючок!

«Быстро, — приказала она себе, — придумай какую-нибудь ложь». Нужно было сказать, что у нее есть друг. Но она не хотела его обижать, не могла себя заставить солгать ему. Но и сказать правду тоже не могла.

Зачем, ну зачем она это допустила? Ничего хорошего и; этого не выйдет. Он был как соблазнительное лакомство из кондитерской «Скай-Ривер». Зачем соблазнять себя тем, что для нее вредно?

— У меня снова клюет? — сказала она, потянув удилище.

— Только осторожно, без рывков. А то вы…

— О, она сорвалась! Я слишком резко потянула удочку.

— Бывает.

— Наверное, мушка пропала. — Она покрутила на себя рукоятку катушки. — Все равно уже совсем стемнело, ничего не видно.

Они собрали вещи и перешли речку. Он поддерживал ее за руку, не отпуская, даже когда они поднялись на свои берег и направились по тропинке к коттеджу. Территорию освещали фонари на тропинках, в траве и кустах светились светлячки. На берегу у главного здания горел костер, слышны были приглушенные голоса.