Время прощать - Джон Гришэм

– О каких размерах вы толкуете?

– О тех же, что и другие. А точно мы ничего не узнаем, пока управляющий не предоставит результаты своей работы.

– Я думал, он называется исполнителем завещания.

– Не в том случае, когда исполнитель отказывается выполнять свои обязанности. Тогда суд назначает управляющего. В данном случае это некий адвокат – кажется, уже полуотставной – из Смитфилда. Квинс Ланди, старый друг судьи Этли.

– Ему будут платить из наследства?

– А откуда же еще возьмутся деньги?

– Понятно. Кому еще будут платить из наследства?

– Адвокату по утверждению завещания. Сейчас это Джейк, но я не уверен, что он им останется. Ходят слухи, будто он уже сыт по горло мемфисскими юристами и подумывает о том, чтобы соскочить. А кроме того, из наследства оплачиваются администратор, бухгалтеры, советники по налогам и прочая публика.

– А кто платит Систранку?

– Полагаю, он заключил контракт с этой женщиной. Если дело будет выиграно, он получит определенный процент.

– А какого черта Руфус Бакли вертится рядом?

– Он – местный представитель Систранка.

– Гитлер и Муссолини. Они поставили перед собой задачу оскорбить каждого жителя округа Форд?

– Похоже на то.

– И рассматривать дело будет суд присяжных?

– О да, – ответил адвокат. – Похоже, суда присяжных хотят все, включая судью Этли.

– А судье-то зачем?

– Очень просто. Чтобы снять с себя ответственность. Тогда ему не придется принимать решение самому. Тут и победа, и проигрыш будут нешуточными, а с вердиктом, вынесенным присяжными, никто не сможет возложить вину на судью.

– Ставлю десять против одного: жюри вынесет вердикт не в пользу этой женщины.

– Не будем спешить, – возразил адвокат. – Давайте подождем несколько месяцев, дадим судье Этли расставить все по своим местам, упорядочить, спланировать и подготовиться к процессу. А накануне открытия суда сделаем ставки. Я с огромным удовольствием положу в карман ваши денежки.

– Где они наберут двенадцать человек, которые ничего не слышали об этом деле? Все, кого я знаю, имеют о нем собственное мнение, и, черт возьми, можете быть уверены: каждый африканец на сто миль вокруг мечтает урвать свой кусок. Я слышал, Систранк мечтает перенести суд в Мемфис.

– Его нельзя так просто взять и перенести в другой штат. Но ходатайство об этом Систранк подал.

– А разве Джейк не пытался в свое время перенести суд над Хейли в более дружественный округ, в такой, где больше черных?

– Пытался, но судья Нуз отклонил прошение. Хотя тот процесс был куда менее крупным, чем этот.

– Это уж точно. Ведь тогда на кону не стояло двадцать миллионов.

– Как вы думаете, – поинтересовался у адвоката «старикашка»-демократ, – может Джейк в принципе выиграть это дело?

Все на минуту замолчали и уставились на адвоката. Такой вопрос за последние три недели ему в этом же зале задавали по крайней мере раза четыре.

– Зависит от обстоятельств. Если Систранк будет участвовать в процессе, Джейку победы не видать. Если же он сам станет вести дело, я бы расценил его шансы как пятьдесят на пятьдесят, – ответил адвокат, никогда в судебных процессах не участвовавший.

– Я слышал, недавно у него появилось секретное оружие.

– Что за оружие?

– Говорят, Люсьен Уилбэнкс снова стал появляться возле здания суда. И вовсе не для того, чтобы выпить. Полагают, он вертится вокруг конторы Джейка.

– Да, он вернулся, – подтвердил адвокат. – Я сам видел, как Люсьен в архиве просматривал поземельные книги и завещания. Он ничуть не изменился.

– Печально слышать.

– Как вам показалось, он был трезв?

– Более или менее.

– Конечно, Джейк не захочет подпускать его к жюри.

– Сомневаюсь, что судья Этли позволит ему даже присутствовать в зале.

– Он ведь не имеет права адвокатской практики, не так ли?

– Так. Он был лишен его бессрочно. Подать прошение о восстановлении может только через восемь лет.

– Лишен бессрочно, но на восемь лет?

– Да.

– Но это же бессмыслица.

– Таков закон.

– Закон, закон…

– Кто сказал: первое, что нужно сделать, так это убить всех адвокатов?

– Наверное, Шекспир.

– А я думал, Фолкнер.

– Если дошло до цитирования Шекспира, – опять подал голос адвокат, – полагаю, мне пора уходить.

Из «Парчмена» позвонил Флойд Грин. Тремя голосами против двух комиссия по условно-досрочному освобождению решила выпустить Дэнниса Йоки на свободу. Без объяснений. Флойд намекнул на некие особенности работы комиссии. Джейку было известно, что в штате существовала давняя грязная традиция освобождать заключенных условно-досрочно за деньги, но он отказывался верить, что семейство Йоки было достаточно искушенным, чтобы суметь дать взятку.

Десять минут спустя с той же новостью позвонил Оззи, выразив свое возмущение. Он не мог поверить, что это произошло, и сказал Джейку, что сам лично на следующий день поедет в «Парчмен» за Дэннисом и за два с половиной часа, которые им предстоит провести вдвоем в машине, постарается как следует запугать его и заставит усвоить, что ему запрещено переступать городские границы Клэнтона.

Джейк поблагодарил его и позвонил Карле.

18

Руфус Бакли припарковал свой видавший виды «кадиллак» на другой стороне площади, как можно дальше от конторы Джейка. С минуту он сидел в машине, размышляя о том, как ненавистны ему Клэнтон, его суд, его избиратели и особенно то, что с ним здесь случилось. Было время, не такое уж давнее, когда здешние избиратели обожали его, а сам он считал их одной из опор той стартовой площадки, с которой намеревался начать взлет к должности губернатора штата, а там, кто знает, может, куда и дальше.

Он был окружным прокурором, молодым, амбициозным, полным энергии обвинителем с кольтами на обоих бедрах, с лассо в руке, не знающим страха перед плохими парнями. Найдите их, схватите – и вам останется лишь смотреть, как Руфус Бакли их прижмет.

Имея девяносто процентов выигранных дел и опираясь на высокий рейтинг, он отважно вступил в избирательную кампанию. Трижды одерживал победу с ошеломляющими результатами, но в прошлом году все пошло наперекосяк. Злополучный вердикт, вынесенный Карлу Ли Хейли, был еще свеж в памяти избирателей, и добропорядочные жители округа Форд отказали ему в доверии. Он также сокрушительно проиграл дела в округах Тайлер, Милбурн и Ван Бюрен – да практически по всему Двадцать второму избирательному округу, хотя в его родном Полке зарегистрированные избиратели все же отдали ему преимущество, правда, всего в жалкие шестьдесят голосов.

Его карьера государственного служащего закончилась, хотя в свои сорок четыре года он пытался убедить себя, что у него еще все впереди и он будет востребован. Кем и в каком качестве, оставалось неясным.

Жена грозилась уйти, если он когда-нибудь еще выставит свою кандидатуру на каких бы то ни было выборах. Прослонявшись десять месяцев по своему маленькому тихому офису и насмотревшись на ничтожную жизнь Главной улицы, открывавшуюся из окна, Руфус умирал от скуки, чувствовал себя потерпевшим крушение, был подавлен и буквально сходил с ума. Звонок Букера Систранка показался ему чудом, и Руфус, не раздумывая, ухватился за шанс снова ввязаться в драку. А то, что противником будет Джейк, его только раззадоривало.

Он открыл дверцу и вышел из машины, надеясь, что никто его не узнает. Как пали сильные[8]!

Суд округа Форд начинал работать в 8.00, и спустя пять минут после его открытия Руфус вошел в парадную дверь, как делал это столько раз прежде, в другой жизни. Тогда его уважали, даже боялись. Теперь никто не обращал на него внимания, разве что швейцар с некоторым запозданием окинул его недоуменным взглядом: «Кажется, я вас знаю?»

Руфус поспешно поднялся по лестнице и обрадовался, увидев, что главный зал заседаний не заперт и не охраняется. Слушания были назначены на 9 утра, и Руфус оказался первым. Так и было задумано, потому что у них с мистером Систранком имелся план.

Это было всего третье его появление здесь со времени процесса над Хейли, и Руфус почувствовал, как от ужасного воспоминания о проигрыше у него свело живот. Он остановился в проеме широкой двустворчатой двери и оглядел обширное пространство пустого, печально памятного зала. Колени вдруг сделались ватными, и на миг показалось, что он теряет сознание.

Закрыв глаза, Руфус услышал, как в голове звучит голос секретаря суда Джина Гиллеспи, читающего вердикт: «Мы, жюри присяжных, признаем подсудимого невиновным по всем пунктам обвинения на основании его невменяемости». Какое лицемерие! Но кто скажет, что хладнокровно убил двух парней потому, что они это заслужили. Нет, нужно найти законный предлог для оправдания, и невменяемость – единственное, что мог выдвинуть Джейк Брейганс в качестве такого предлога.

Этого оказалось достаточно. Карл Ли Хейли был так же вменяем, когда убивал тех парней, как любой человек, находящийся в здравом уме.