Русский Сюжетъ - Людмила Третьякова

Никола действительно вспоминал Восток. Как драгоценность он берег привезенную из пустыни пушку, которую начальство подарило ему за блестящее проведение разведывательной операции. Стены древнего Хорезма, изящные дворцы и минареты, пленившие Николу своей неповторимой оригинальностью, Амударья и Сырдарья, катившие свои воды сквозь выжженные пески, – обо всем этом он мог говорить часами. Но ему хотелось найти практическое применение этой своей новой страсти, умозрительная любовь его никогда не привлекала. Не довольствуясь словесными восторгами и воспоминаниями, Никола решил заняться делом всерьез.

Для начала князь нашел наставника, ученого-востоковеда, под руководством которого читал научные труды, делал выписки. Его. библиотека пополнялась редкими книгами о Средней Азии. Он стал принимать участие в работе Русского географического общества. Энтузиазм члена императорской семьи оказался не напрасным: была снаряжена экспедиция по изучению вопросов судоходства в Средней Азии. К великому удовольствию Николы, его назначили начальником этого предприятия. В нем клокотали нетерпение и восторг. Фанни терпеливо выслушала целый цикл лекций о природных ресурсах этого края. Ах, сколько возможностей использовать их на благо империи! Именно так – экономически – можно крепко привязать Среднюю Азию к России.

У Николы горели глаза. Фанни в нужных местах поддакивала и восхищалась. Когда мужчина увлечен делом, женщина может быть спокойной. «Я почти все время проводила во дворце великого князя, – писала она. – Мы часто обедали вместе, катались в санях по Петербургу и окрестностям, играли на бильярде и вообще вели тихую и спокойную жизнь».

Единственным разногласием оставались огромные траты Николы. На коллекции, причем самые разные: живописи, фарфора, орденов и медалей, оружия – и так уже была истрачена уйма денег. Узнав о какой-нибудь редкости, как правило, сумасшедшей цены, великий князь нервничал и негодовал, что не располагает достаточной суммой. Подумать, стоит ли так тратиться на эту вещь, просчитать, а что будет завтра, было не в его правилах. Будь он обыкновенным человеком, и тогда бы в азарте, не задумываясь, истратил бы последний рубль. Ну что с ним было делать?

Фанни с огорчением видела: Никола уподоблялся игроку, ставившему на последнее. С его неумением сказать себе в последний момент «нет» это было опасно. Поняв, что в лице подруги он сторонника этим безумствам не найдет, Никола перестал посвящать ее в свои денежные дела. А они, если учесть устройство дворца и большие коллекции, шли не блестяще.

«Я теряла возможность следить за ним, – признавалась Фанни. – Ему уже не доставало его обычных доходов, и он принялся за экономию: вместо 40 лошадей стал держать только 14 и однажды вздумал продать всю свою коллекцию золотых медалей, драгоценных, по семейным воспоминаниям, за целое столетие». Тут уж Фанни, у которой был особый интерес к истории России, по-настоящему взбунтовалась. Она ведь столько раз любовалась этими медалями с изображениями его предков – и каких предков! Но ничего не помогло. «Как я его ни стыдила, он все-таки продал их за 3000 рублей, чтобы купить картину, приписанную кисти К. Дольчи».

Так, среди радостей и размолвок, шла жизнь. И Фанни боялась любых перемен – неважно, хороших или плохих – суеверно считая, что за всякое счастье следует платить. Ей нравилось ее нынешнее положение и то, как относится к ней Никола. Он часто расспрашивал, что пишет мать Фанни из Парижа, как растет маленькая Алиса, и даже настоял, чтобы они приехали погостить к ним.

Фанни чувствовала, что Никола готовится к важному для него шагу, что-то прикидывает, решает про себя. «Что он еще придумал?» – терялась она в догадках. И вот однажды Никола, подавая ей бумагу, исписанную хорошо знакомым ей почерком, сказал:

– Прочти и реши: подпишешь ты это или нет.

 «Клянусь всем, что есть для меня священнейшего в мире, никогда, нигде и ни с кем не говорить и не видеться без дозволения моего августейшего повелителя. Обязуюсь верно, как благородная американка, соблюдать это клятвенное обещание и объявляю себя душою и телом рабою русского великого князя. Фанни Лир».

Ну можно ли придумать что-либо более мальчишеское и нелепое: «Никогда, нигде и ни с кем не говорить»! Фанни хотела было рассмеяться, но вовремя одернула себя. За всей этой словесной ерундой она прочитала то, о чем просила его душа: «Будь верна мне».

Фанни поняла: он хочет взять ее в жены. Не торопясь подошла к небольшому столику, за которым часто писала письма в Париж. Сейчас она должна подписать отречение от всего, что было раньше: от беспутной жизни и грешных мыслей, от всего, что составляло вечный интерес самой предосудительной профессии в мире, женщины, привыкшей к свободе и самостоятельности. Обменять это на рабство! Ведь Никола правильно сказал: жена та же рабыня, принадлежащая не себе, а только дому, мужу, детям. Без согласия жить так, а не иначе, подумала она, не стоит и затевать комедию под названием «Я вышла замуж».

И Фанни подписала бумагу с такой легкостью, словно это был счет из модного магазина. Ведь все, по существу, уже случилось: она давно принадлежит Николе.

– Дай руку! Нет, не левую, правую... Это кольцо с моим именем и числом, когда мы встретились.

– Сколько уже прошло? – Фанни и вправду не помнила, как долго длится их связь. К чему это?

– Два года и четыре месяца. Сегодня у меня обручение с единственной, любимой мной женщиной. Я написал императору, просил дать разрешение на наше венчание...

То, что затеял Никола, приходило в совершеннейшее противоречие со строгими правилами императорского дома России. А там черным по белому было написано то, о чем известно сегодня каждому человеку, хоть немного интересующемуся русской историей: невесты и женихи для молодого поколения царской семьи должны выбираться исключительно из европейских королевских семейств. Если от этого правила в силу каких-то особых обстоятельств делалось отступление, то лишь в пользу знатных дворян. Но и тогда брак считался морганатическим, неравнородным. Фанни Лир с ее всем известной репутацией дамы полусвета никогда, ни при каких условиях не могла стать женой великого князя.

Отстаивая право выбора, Никола захотел невозможного. Узнав о его планах, отец Константин Николаевич не раз про себя чертыхнулся. Далась ему это американка! Уж если он так к ней присох, жил бы жил с нею, не тужил – зачем все эти бредовые обращения к императору, совершенно ясно, каким будет ответ. Глупый мальчишка! Брал бы пример со своего отца: надоела одна, так вот тебе другая, чем не семья?! Аночка в третий раз беременна и обещает дочку. Он счастлив: младенец в доме – ангел в доме. Живи и Господа благодари! И все тихо и спокойно, даже законная жена, кажется, смирилась.

Однако тишина в Павловске была затишьем перед бурей. Известие о желании Николы узаконить отношения с американкой выбило Александру Иосифовну из колеи. Под предлогом того, что собирается ехать на европейский курорт, она тут же объявилась в Мраморном дворце.

Для Константина Николаевича наступили тяжелые дни: жена использовала любую возможность, чтобы подтолкнуть его к решительным действиям.

– Ты знаешь, что, когда Никола возил эту дрянь в Европу, он не постыдился явиться с ней к Оле. Бог мой, наша дочь, королева, принимала у себя во дворце потаскуху.

– Санни, умоляю, выбирай выражения...

– А я настаиваю: потаскуха и дрянь. Разумеется, кое-кто предпочитает именно таких особ порядочным женщинам.

Камушек был брошен в огород великого князя, но тот сдержался и примирительно сказал:

– Санни, дорогая, умоляю тебя не волноваться. Я вот совершенно спокоен – государь никогда не даст своего согласия. Брат, конечно, любит Николу, но всегда помнит, кто он. И этим все сказано. Ты же знаешь, какой разнос учинил он сыну-наследнику. Помнишь, тот решил жениться на княжне Мещерской? Бедняга в ногах валялся, от трона отказывался... И что же! Отец его образумил: долг, мол, и все прочее... Княжну отослали в Париж, Александру срочно представили подходящую невесту. Ну поплакал, смирился, женился. ,И ничего – счастлив. Уже троих деток успел народить. И наш, дай Бог...

– Нет! – замахала руками Александра Иосифовна. – Не успокаивай меня. Я знаю, что у тебя в голове: конституция и Кузнецова. Более тебя ничего не волнует!

Ни я, ни дети. Что государь не позволит, я и без тебя это знаю. Но американка заставит его жениться тайно. Тайно!

– Так что ж, моя милая, мне-то прикажешь делать? Удавить, что ли, ее собственными руками? Я на такие злодейства не способен, – засмеялся великий князь.

– Придумай что-нибудь! Ты же сочиняешь какие-то проекты, бумаги умные пишешь. А на родного сына у тебя времени не хватает?

– Что придумать-то? На войну его уже отправляли. Так она закончилась. Прикажете начать новую-с? – Константин Николаевич картинно развел руками. Супруга зарыдала в голос. Он представил, что сейчас начнется истерика, набежит прислуга, врачи со своими каплями.