Наркомэр - Николай Аникин

«Грибники» смотрели непонимающими глазами. Им надоел вид унылого сооружения.

— А не сходить ли нам к машине. Кажется, там был буксировочный канат. Он бы нам пригодился.

Мартын уже двигался в обратном направлении.

— И топор заодно прихвати!.. — крикнул ему Михалыч.

Федя вернулся с пучком капроновой веревки и небольшим топором.

Михалыч отправился в кусты, вытащил оттуда кленовую коряжину. Обрубил лишние сучки, оставив лишь самые толстые, веером расходящиеся в разные стороны. Укоротил их. Получилось подобие «кошки». Сделал зарубки на продолговатом основании, привязал к нему веревку и после этого успокоился, примериваясь к вертикальной стене.

— Бойся, — произнес тихим голосом.

Мужики отошли в сторону.

— Михалыч, осторожнее. Вдруг обломится…

— Идем назад. Зачем тебе это?

Но тот молчал, горбатясь у стены, затем, раскрутив орудие за конец веревки, пустил кверху. Деревяшка стукнулась о край и полетела вниз. Михалыч повторил попытку. Деревянный крюк, описав дугу, стукнулся о край трубы и застрял наверху. Михалычу это не понравилось. Ему хотелось, чтобы «кошка» зацепилась с внутренней стороны. Тогда веревка будет опираться на край кольца, и нагрузка на сук окажется меньше. Только после этого можно будет подниматься. Полковник не хотел падать даже с небольшой высоты.

Третья попытка оказалась успешной: «кошка» оказалась внутри. Подтянув на себя веревку, Михалыч завис на ней, проверяя, не выскочит ли из зацепления первобытное устройство. Оно держало.

— Тогда я пошел, — произнес он будничным голосом. — А вы тут оставайтесь… по хозяйству. Грибы ищите, — и подмигнул.

Веревка резала руки. Кожемякин вращательным движением оборачивал ее вокруг предплечья и подтягивался. Затем оборачивал другое предплечье и вновь подтягивался. До тех пор, пока не достиг вершины «египетского» сооружения. Подтянулся обеими руками и сел на краю: внутрь опускалась металлическая лестница. Нужно лишь подойти к ней на противоположную сторону.

Лестница уходила до самого дна. Она была явно ниже внешнего уровня грунта. На дне блестела в неподвижности жидкость. Скорее всего это была вода. Михалыч понюхал воздух: посторонний запах не чувствовался. Встал на край гигантского стакана и, балансируя руками, перешел на другую сторону. Ступил ногой на небольшую металлическую площадку и опустился вниз.

Лестницей не пользовались давно. Сталь неокрашенная, покрылась коррозией. Воды на дне оказалось воробью по колено. В противоположных сторонах, слева и справа от лестницы, на уровне дна вмонтированы два люка. Тот, что располагался ближе к каналу, открывался снаружи с помощью червячного устройства. Другой открывался изнутри, откуда-то снизу. Туда невозможно проникнуть снаружи.

Червячное устройство было обильно покрыто смазкой. Михалыч взялся руками за вентиль и с трудом сдвинул с места. Сделал несколько вращений вокруг оси, и в образовавшуюся щель с шумом пошла вода. Запахло стоялым болотом. Михалыч быстро закрыл его.

Для чего был сооружен другой люк, нетрудно догадаться. Если его открыть, то вода из колодца потечет вниз и заполнит то, что располагается ниже. Наверняка там находится помещение. И люк открывается именно оттуда. Видны лишь мощные конусообразные сегменты, плотно сидящие в пазах горловины.

В нескольких метрах располагалась болотная канава с большим количеством воды. Возможно, вода использовалась в каких-то технологических процессах. Или саму канаву использовали как резервуар для сброса стоков. Во всяком случае, над этим еще предстояло подумать.

Михалыч стал медленно подниматься. Сосчитал изнутри количество бетонных колец. Их действительно оказалось больше, чем снаружи. Он не ошибся. Основание колодца находилось ниже, чем уровень воды в Карасевском болоте. Но в таком случае вода могла идти лишь со стороны болота, вниз…

«Потом разберусь», — решил Кожемякин и выглянул из колодца. Рядом располагался бетонный забор, за которым в беспорядке росли лиственные деревья. И только за ними вдалеке виднелись низкие пологие крыши строений.

«Для чего-то же оттяпали этот кусок земли?» — вновь мелькнула мысль и пропала.

Михалыч с трудом спустился вниз. Там его подхватили на руки. Предплечья горели от непомерной нагрузки. Слишком тонкая оказалась веревка. Она как бритва врезалась в тело.

Михалыч выпрямился и вновь пересчитал кольца. Он не ошибся. Уровень воды в болоте выше на несколько метров. Достаточная высота, чтобы создать давление.

— Рассказывай, Михалыч…

Кожемякин отряхивал брюки, собираясь с мыслями. Скорее всего «изобретение» представляло собой некий переходник. Через него можно было пропустить большой объем воды. Люки настолько огромны, что через них быка протащить можно. И если не быка, то человека уж точно. Особенно если он упакован в гибкую тару…

— Колодец внутри, — произнес Михалыч. — И два люка. Жидкость из болота может попасть внутрь. — Он указал пальцем в землю, в сторону забора. — Но чем же они там занимаются, быки запотелые?

Он крутанул рукой веревку. «Кошка» вышла из зацепления и шлепнулась в траву. Михалыч подобрал деревяшку, отвязал и бросил в лопухи. Больше она ему не понадобится.

— Какой у нас будет прогноз? — настаивал Мартын.

— Прогноз простой: глубже в болото. Рябоконь ничего не делает зря. По моему мнению, привязка к болоту сделана не просто так. Трудно понять замысел, даже если отнестись к этому пристрастно. Но даже и в этом случае мы ничего не получим. Это может оказаться всего лишь нарушением проекта. И все. Доводы будут приняты кем угодно, даже судом. За это еще никого не посадили. И все-таки я рад. Мы получили результат. Осталось поступить на работу. Может, мы успеем даже получить зарплату! — он усмехнулся.

— А я уже туда не хочу, — грустно заметил Бутылочкин. — Может, там раскаленную сковороду заставят лизать. Чего Коню не хватает, вот о чем думаю. Неужели он испытывает от этого счастье?

— Его могли опустить на зоне, с тех пор он чувствует дискомфорт, — проговорил Кожемякин и отвернулся к болоту. — Во всяком случае, его не мучает проблема национального существования, — добавил он, глядя в стоячую воду…

Глава 16

Рябоконь и Тюменцев любезно беседовали, запершись на полковничьей даче. Рябоконь исправлялся на глазах. Он превращался в душку. Куда-то исчезла его бравада. Он просто готов ботинки лизать господину Тюменцеву. Так бы всегда. Ведь полковник понимает, что Рябоконь тоже человек. Он строит собственное благосостояние, не считаясь с собственными силами, временем и здоровьем. Можно сказать, не ночует дома, стараясь получить отдачу от вложенных сил. Такова жизнь. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Остальные пьют водку, если есть на что купить. Либо «фанфурик» аптечный подпольного изготовления.

— Отец у меня был участник войны, — вздыхает Тюменцев. — Хороший был человек. Держал в ежовых рукавицах. Если бы не он, я бы даже институт не закончил.

Рябоконь слушает. Знает он, какой институт за плечами у полковника. Физкультурный. Тот его заканчивал в течение семи лет. Два раза академический брал, пока не подрос немножко в звании и совсем не надоел своими погонами альма-матер.

— У тебя тоже хороший был отец, — хвалит полковник. — Потому что у хороших людей не могут быть плохие отцы.

— Папонька?! — воскликнул вдруг Рябоконь. — Да он же отдал меня в солдаты!

— Ничего, что в солдаты. От этого лишь польза бывает одна. Зато теперь ты человек. И я человек. И все мы вместе человеки. С большой буквы. Кто у нас сейчас правит бал? Бал у нас теперь правит тот, у кого в кармане хрустит. Рубль или доллар. Лучше, конечно, доллар. Евро тоже пойдет. Что лучше, доллар или евро?

— Пока не разобрал. По-моему, и то и другое. Особенно когда в достаточном количестве. И запомни: денег много не бывает. Их может быть только достаточно или недостаточно. И они не могут быть грязными. Они запаха вообще не имеют. Вот так. Не верь никому. Плюнь тому в рожу, кто скажет. Я лично не верю… Наливай!..

Тюменцев уцепил медвежьей лапой широкую бутыль и налил в рюмки.

— За нас, полковник. И чтобы стать тебе генералом…

Тюменцев сплюнул.

— Постучи по дереву, — напомнил Рябоконь и постучал себя по лбу.

— Именно, — согласился с ним Тюменцев. — По дереву, — и приложился костяшками трижды в лоб. Он знал, где в действительности помещается древесная порода. Только дубовым лбом можно в этом мире протаранить себе дорогу. С мягким лбом здесь делать нечего. Мягкий лоб — себе же проблема. Будешь лечить его и в конце концов помрешь от фурункула или от сотрясения мозга. А вот дубовый лоб, на амортизаторах — это в самый раз!

— Хороший у тебя коньяк, — хвалил Рябоконь. — Сам себе течет и нисколько даже не задерживается. За нас, Сергеич.