Нарисованные герои - Владислав Крапивин

– Не-а… – сказал мальчик.

– Что значит «не-а»? – сдерживаясь, спросил Эрик.

Мальчик сказал что-то на незнакомом языке и при этом оглянулся на Шкипера, который стоял неподалеку. «Это был не подарочек, а жертва», – понял тот.

– Тебе сегодня же предстоит отправиться в свой интернат, – подавив жалость, сообщил Эрик. Он просто не имел права поступить иначе. Мальчик пожал плечами и стал смотреть в пол. Потом тихо сказал:

– Чипа оставь себе на память.

– Я могу отвезти мальчика в город, – вдруг сказал Шкипер. – Ремонт закончен, яхта на ходу. Пусть прокатится перед возвращением в педагогические оковы…

– Пусть, – сказал Эрик. Это все, что он мог сделать для мальчика.

…Яхта «Кассиопея» не пришла в ближний город, где был интернат. Через неделю она оказалась в порту Меркатор на Сантальских островах. Там располагался Южный космодром. Дело в том, что Антон был не только шкипером «Кассиопеи». Прежде всего он был командиром фотонного фрегата «Посейдон». А на море проводил свой недолгий отпуск перед броском к планетной системе звезды «Синий Лотос». Мальчик ушел к этой звезде вместе с ним.

Что случилось дальше можно будет узнать лишь через много лет, когда «Посейдон» вернется из дальнего рейса…

Эта история достаточно прочно сложилась у меня в голове, я не раз рассказывал ее ребятам «Каравеллы» в разных походах и поездках – у костров или в вечерней тишине приютивших нас общежитских спален Севастополя, Ленинграда, Калининграда, Риги и других приморских городов.

– Когда напишешь-то? – спрашивали ребята.

Я мог бы написать эту повесть в течение недели. Но… то не было времени, то настроения, то… что-то не пускало к столу. Наверно, я «израсходовал» эту повесть в устных пересказах и чувствовал, что после этого она не ляжет на бумагу, как надо… Ну и пусть. Главное, что бесприютный мальчишка нашел друга, с которым они говорят на одном языке. А смешной Чип остался на память Эрику. (Плазма, кстати, скоро вновь набрала силу и больше не бунтовала).

Между прочим, я хотел предварить повесть эпиграфом. Это несколько строк из придуманной мною научно-популярной брошюры:

«Наблюдателю, удаленному на достаточное расстояние от Земли, водная поверхность планеты покажется зеркально гладкой, и Солнце отразится в ней большим слепящим пятном. Это не значит, конечно, что на всех морях и океанах царит штиль…»

Да, к сожалению, штиля нет на морях и океанах. И на суше нет. Ни в прямом, ни в переносном смысле. Люди стреляют, взрывают, бомбят с тупым, даже каким-то унылым остервенением, забыв, что наш планетный шарик – маленький и единственный… Для каждого мальчика и девочки не найти взрослого друга, который поймет язык ребячьей души. Взрослым не до того, им надо зарабатывать деньги…

На фоне таких вот соображений, на фоне нынешних событий, когда власти самозабвенно грызутся в предвыборном угаре, а оснащенные новейшей техникой кретины бомбят Ирак (а до этого бомбили другие страны и потом найдут, какие бомбить) приходит вдруг трезвая мысль: кому нужны мемуары старого детского писателя с его ностальгией по ненаписанным повестям, по нарисованным на клетчатых тетрадных листках героям?..

Я мог бы вспомнить еще про многое. Например, про веселую повесть «Ко мне, мушкетеры!», в которой собирался рассказать, как дружная компания из окраинного квартала затеяла съемки фильма (в котором, несмотря на множество приключений, боев на шпагах и придворного коварства, никто никого не убивает). Или про историю первоклассников, подружившихся с летчиком, командиром маленького неутомимого Ан-2. Или про сказку о пластилиновых Разбойниках, которых слепили в пионерском лагере. восьмилетние друзья… Какие это были разбойники-герои! Атаман в Сапогах с Раструбами, Разбойник Колючие Усы, Пират Ужас Мыльных Морей, Разбойник в Красных Штанишках, Стрелок Подбитый Глаз, Ночной Грабитель Хочу-к-маме… А также их пластилиновая подружка Балерина-Яга, прозванная так за своею колченогость, но не потерявшая от этого доброты и веселого нрава…

Я уже никогда не напишу этих книжек.

Да если бы и написал… Разве нужны сказки окровавленным девочке и мальчику, которых только что показали на экране? Впрочем, может быть, все же нужны, однако мне сейчас не пишется.

Одна пожилая читательница недавно прислала по электронной почте письмо с упреками. Почему, мол, раньше ваши книжки были такие добрые, а теперь…

В самом деле, почему?

Впрочем, этот «мемуар» надо как-то кончать. Хотя бы просто выхваченным наугад из архивной тетрадки 1967 года листом с карандашным текстом. Фрагмент из неоконченного рассказа. Добрая такая картинка, ласковая даже…

В переулке стало пусто, потому что последние «воины» и «охотники» разбрелись по домам, и темно потому, что половинка луны уползла наконец за облако. Только у окон и подворотен ходили туда-сюда бесшумные тени. Это были сны. Они были как большие пушистые коты на задних лапах.

Иногда то один, то другой сон ускользал в какой-нибудь дом через форточку или дверную щелку. Значит, в доме кто-то заснул. Сны были, конечно, разные, всяких цветов. Белые – про Северный полюс, сливочное мороженое и парикмахера в белом халате. Серые – про дождливую погоду, дрессированного волка и арифметику. Черные – очень скучные и даже страшноватые (но их было мало). Пестрые – про клоунов, карусели, оловянных солдатиков и приключения. Однако в сумерках трудно было разобрать, где какой сон. Ведь не даром говорят, что в темноте все кошки – серые.

К Алешке пробрался очень веселый рыжий сон: про африканское солнце, большие золотистые цветы на деревьях, про львов и песчаные берега желтой реки. И про слонов. Слоны были светло-серые, но с большими желтыми бивнями.

Солнце обдувало горячим ветром Алешкину шею и локти, цветы гладили его лицо. Львов он немножко боялся, а слонов нисколечко.

Слоны приходили на водопой к желтой реке, и широкие пляжи колыхались от их могучего шага.

С одним слоном, большим и добрым, Алешка встретился глазами. Слон радостно закачал хоботом, выбрался из толпы своих собратьев и пошел к Алешке, высоко поднимая толстенные ноги. Алешка, одурев от счастья, побежал навстречу, и горячий песок даже сквозь сандалии обжигал ему пятки. Слон улыбнулся розовым ртом. Он обмотал Алешку хоботом и легко вознес себе на спину. Кожа у слона пахла, как пыльный ковер, который долго лежал на солнце…

Всю ночь рыжий солнечный сон кружил Алешку среди желтых цветов…

Пусть кружит…Спокойной ночи…

Февраль – март 2003 г .