Нарисованные герои - Владислав Крапивин

– Пей кефир перед сном, помогает для укрепления нервов, – посоветовал Борис. Он и раньше иногда мог быть насмешливым, но Виталька не обижался. А сейчас обиделся. Слово за слово, и они сказали друг другу несколько не очень дружеских фраз. Потом вошла бабушка, и Борис стал прощаться. С Валентиной Власьевной – вежливо, чуть ли не с расшаркиванием, а с Виталькой – сухо, будто с посторонним.

И ушел.

Виталька понимал: нужно немедленно накинуть пальто, догнать Бориса, и тогда они (конечно же!) помирятся и все станет как раньше. Но… вместо этого он смотрел в окно, как Борис идет через двор. Не просто идет – уходит…

Да, это было так.

И вот человек уходит. За косыми линиями снега уже неясной делается его фигура.

Но еще можно догнать.

Можно еще догнать и пойти рядом. Сначала молча. Потом что-нибудь сказать. Все равно, что. Может быть, сказать, что снег все падает и падает, и лыжникам в парке придется заново прокладывать лыжню. Или о Юпитере, который целый месяц не виден за облаками. Лишь бы развязать хмурое молчание и услышать ответ. Хоть словечко услышать. И тогда слово за слово заведется разговор. Сначала он будет неловкий и отрывистый, как всегда после ссоры, но до остановки троллейбуса далеко, и обида понемногу растает, а слова станут теплее. Все позабудется, только надо сейчас догнать и пойти рядом.

Но человек уходит один. Он сядет сейчас в троллейбус и уедет. Иногда уезжают на другой край Земли, и это не страшно – возвращаются. А иногда уезжают в ближний поселок, но это совсем – навсегда. Если только не догнать, не пойти рядом, молча сунув ладошку в его большую теплую ладонь.

А Виталька стоит. Надо бежать, а он стоит. Все в нем рвется за Борисом, а какое-то непонятное упрямство приморозило ноги к полу. И Борис уходит совсем. И тяжелые капли пригибают книзу кончики Виталькиных ресниц…

Тяжкое это дело – жить, когда поссорился с другом. Даже Новый год не радовал Витальку так, как раньше… Но все же праздник – это праздник. И каникулы к тому же. И еще хорошо то, что Виталька подружился с соседскими девчонками. Оказалось, что они вовсе даже не такие уж вредные – Виктория, Машка и Любочка. На Витальку за его летнее нападение они не обижались, наоборот вспоминали тот случай со смехом… И теперь вся дворовая компания играла вместе, дружно. Строили то эскимосские хижины, то ледяные горки… Но даже во время самых веселых игр у Витальки в душе ныла заноза – из-за ссоры с Борисом. Поехать бы в Светлово да помириться. Но кто отпустит одного на электричке! Да и неловко было, и страшновато. Приедешь, а Борис скажет без всякого дружелюбия: «А, появился. Ну и что дальше?»…

Бабушка тоже добавляла огорчений со своими придирками и поучениями.

Однажды Виталька снова крепко поспорил с ней. В конце первой январской недели Валентина Власьевна увидела в окне засветившийся над крышами Юпитер и размягченно сказала:

– Вот и слава тебе, Господи, взошла звездочка…

– Это не звездочка, а Юпитер, – заступился за любимую планету Виталька. Но бабушка сказала, что пусть он помалкивает и «глупостев не мелет», потому как ни какая это не планета, а рождественская звезда, которая означает начало Христова праздника.

Они поругались так, что Витальке захотелось одеться потеплее, хлопнуть дверью и уйти жить в дальние леса. И он оделся. Но… тут мелькнула счастливая мысль: надо не в леса уходить, а поехать к Борису, попросить у него телескоп и тут же сказать бабке: «На, смотри! Теперь-то убедилась, что это Юпитер со спутниками?» К тому же есть наконец важная причина, чтобы наведаться к Борису. Глядишь и примирение случится само собой.

Конечно, одному в сумерках идти на станцию и садиться в электричку жутковато – никогда Виталька еще так не поступал. И влететь может ого-го как! Но… все эти мысли были попутными – когда он бежал на недалекий вокзал, покупал у хмурой кассирши билет, искал платформу с нужным поездом… Поезд тронулся, и Виталька почувствовал, что в нем уже не только страх. Еще и то «замирательное» чувство, какое им порой овладевало в его снах. Особенно в снах про дорогу. Ощущение близких приключений. «Зов Дороги…»

Виталька благополучно добрался до Светлова, отыскал дом Бориса. Встретила Витальку Лина. Бориса дома не оказалось, ухал на неделю в Москву (в редакцию), и Виталька чуть не впал в отчаяние, но Лина… она оказалась такой же замечательной, как Борис.

Она рассказала, что Борис «очень переживал из-за глупой ссоры и хотел ехать мириться, но пришла из Москвы срочная телеграмма». Потом она отогрела и напоила Витальку чаем. И между делом про все расспросила. И дала телескоп. А поскольку Виталька очень торопился назад, она сходила к соседу и попросила у него мотоцикл с коляской. Сама отвезла Витальку в город.

Виталька думал на пути, как он встретится с Борисом, когда тот вернется из Москвы.

«Борис, послушай, – скажет Виталька. – Я все-таки доказал ей. – Она говорила «божья звезда», а я сказал – Юпитер. Я привинтил телескоп и сказал – смотри. Тут уж ей некуда было деться».

«Виталька, – скажет Борис. – Ох и упрямый ты парень… Ты правильно сделал, конечно. Юпитер есть Юпитер…»

«Борис, – осторожно скажет Виталька и, наверно, замолчит. Этот будет трудный вопрос. – Борис… ты не сердишься… за телескоп. За то, что взяли без тебя?.. И вообще… за другое…».

Что же он ответит?

«Ну, Виталька… Хватит помнить про всякую чепуху, – ответит Борис. – Ты же сам понимаешь… Скажи, а ты видишь сейчас сны про Дорогу?»

«Да», – скажет Виталька.

Сейчас тоже была похожая на сон Дорога! В вихрях встречного снежного ветра, звезд и летящих по обочинам огней…

И случилось так, что уже через полтора часа после ухода из дома Виталька снова оказался на своем дворе. Там у ледяной горы веселилась вся компания. Надо было кончать спор с бабкой, но и мимо друзей Виталька пройти не мог.

– Хотите посмотреть на Юпитер?

Зажим трубы укрепили на спинке стула, который притащил из своей квартиры Юрка Мячик. Девчонки и мальчишки присмирели и встали в послушную очередь. И все успели полюбоваться на чудесную планету, прежде чем в беседке появилась Валентина Власьевна.

–  А-а, – негромко, но «обещающе» заговорила бабушка. – Нашелся. Ну-ка, марш в избу. Мать-то уже в милицию собирается, чтобы искать тебя, проклятущего…

Виталька хотел сказать, что нет еще девяти часов, какая милиция. Но вместо этого сказал:

– Смотри на свою звезду. Вот сюда, в трубу.

– Я вот посмотрю тебе…

– Вот телескоп, – снова сказал Виталька. – Иди погляди. Увидишь, какая там «божья звезда». Со спутниками.

– Я вот тебе покажу… тилископ! – Она ухватила Витальку зав рукав и потянула к подъезду. Виталька зацепил ногой стул. Вся установка едва не грохнулась на обледенелый пол беседки. Хорошо, что Виктория успела поймать стул за спинку.

Виталька рывком освободил руку.

– Чуть не разбила астрономический прибор! Отвечать кто бы стал?!

Бабушка сжала губы в прямую линию и пошла к дверям.

– Подожди, – сказал Виталька.

Бабушка не обернулась.

– Подожди, – повторил он почти жалобно. – Сама не верила, а теперь смотреть не хочешь? Я же нарочно ездил за телескопом!

– Некогда мне в игрушки играться, – ответила бабушка и даже не замедлила шагов.

– Это Юпитер! – со слезами крикнул Виталька. – Все равно все видят!

Бабушка скрылась за дверью. Виталька сел на стул и прижался щекой к холодной трубе. Первый раз в жизни он перед ребятами ничуть не стыдился слез.

Потом он встал и начал отвинчивать телескоп. Он ни на кого не смотрел.

Мальчишки и девчонки топтались рядом. Они то совали в карманы, то вынимали озябшие ладони. Постукивали валенком о валенок. Поправляли поднятые воротники. А ведь было не так уж холодно. И, наверно, суетились они просто от неловкости. Трудно, если не знаешь, как утешить человека.

– Да не расстраивайся ты, – сказал Юрка Мячик. – Не смотрит и не надо. Ей же хуже.

– Это она назло, – прищурившись, заявила Виктория.

Может быть, и назло. Витальке от этого было не легче. Потому что все оказалось зря. И телескоп торчал, как пушка, не сумевшая выстрелить.

– Мы-то знаем, что это Юпитер, – негромко проговорила Любочка.

Виталька молчал. Он снял трубу со спинки стула и разозленно толкнул в футляр. Труба не входила: Виталька забыл свинтить портативный штатив с зажимом. Тогда он сунул телескоп под мышку, а футляр взял за ремень.

– Я думал, ты умнее, – спокойно сказал Олик.

– Дома отвинчу, – хмуро объяснил Виталька. – Руки… – Он хотел сказать, что руки мерзнут от металла, но голос был сиплым от стоявших в горле слез.

– Я не про трубу, а про бабушку, – объяснил Олик. – Она же нарочно.