Женщины в Иране, 1206–1335 гг. - Бруно де Никола

[Ward 1983: 17]. Два его непосредственных преемника, Абака и Тегудер, также сделали подарки хатунам, когда заняли трон [Thackston

1998, II: 1060, 1126; 1994: 517, 549]. Подобным образом Гайхату и особенно Газан-хан, щедрость которого была отмечена Рашид ад-Дином, неоднократно давали деньги женщинам [Там же: 1195, 1331; 1994: 582, 660][276]. Нелегко точно определить количество богатств, переданных из казны в женские орды. Как правило, в число таких подарков входили деньги и предметы роскоши, такие как кубки, драгоценности и особенно дорогие ткани [Allsen 1997а: 56][277]. В свою очередь, женщины одаривали деньгами местных дворян и религиозных лидеров, способствуя таким образом дальнейшему распределению богатства[278].

Эти личные подарки и подношения необходимо отличать от других источников дохода, которые были у знатных женщин в Иране. В Государстве Хулагуидов оседлое население было многочисленнее, чем в других регионах империи, в частности

Золотой Орде или Чагатайском ханстве. Запутанная система налогообложения монгольского Ирана рассматривается в значительном количестве исследований. В целом, в Государстве Хулагуидов действовала двойная система управления, которая поддерживала существующую исламско-персидскую модель и включала в себя в основном три новые фискальные меры монгольского происхождения[279]. Отличия монгольской системы налогообложения, по-видимому, заключаются в том, что она была нерегулярной по своему графику и основывалась на переписи населения для фиксации сумм, подлежащих уплате. С другой стороны, исламско-персидская система была основана на плодородии земли. Это различие между двумя системами позволило им сосуществовать, но также удвоило финансовое давление на завоеванное население [Lambton 1988: 84].

Монголы ввели три новых налога с явной целью получения дохода для правящей семьи. Первый назывался кубчур; согласно Джувайни, он был введен в Иране в рамках реформ Мункэ в начале 1250-х годов [Qazvini 1912–1937, II: 253–254; Boyle 1997, II: 516][280]. По-видимому, это был налог кочевого происхождения, который взимался со скота и воинов; впоследствии он был преобразован в подушный налог, что лучше учитывало особенности жизни оседлых жителей Ирана [Morgan 2007: 88][281]. Второй налог в персидских источниках обычно упоминается как калан, но о нем мало что известно; предполагается, что это общий термин, относящийся к группе налогов кочевников, которые были приспособлены к финансовым нуждам завоевателей [Smith 1970: 46–85]. Наконец, существовал налог под названием тамгха, который, по общему мнению, был налогом на торговлю и коммерческие операции, которые, как мы увидим ниже, продолжали играть важную роль в Государстве Хулагуидов. В свою очередь, фискальное бремя на местное население стало слишком тяжелым, что означало невозможность длительного сохранения такой системы двойного налогообложения. Ухудшение состояния экономики во второй половине XIII века, а также постепенное включение местных управленцев в состав двора стали движущими силами важных экономических реформ, проведенных Газан-ханом в конце XIII — начале XIV века.

Налоговая система помогла Государству Хулагуидов накопить ресурсы, которые были распределены, как мы видели, между влиятельными монгольскими женщинами Ирана. Кроме того, знатные женщины более непосредственно участвовали в экономике через «налоги на имущество», которые делились между землями под надзором дивана и теми, которые были прямой собственностью королевской семьи (хасса и инджю)[282]. Первая была землей, конфискованной монголами у завоеванной персидской знати, и доходы с нее использовались для содержания хана, хатунов, потомков ханской семьи и людей орды[283]. Интересно, что монгольское понятие орды схоже с поняатием инджю, которое включает в себя продукцию с определенного участка земли, доходы от налогов (как персидских, так и монгольских) и людей, населяющих это место [Petrushevsky 1968: 516]. Следовательно, когда мы находим в источниках упоминания о том, что монгольским женщинам в Иране выделяли землю в право пожизненного пользования, не следует понимать, что они управляли этой землей; они лишь пользовались ее продуктивностью[284].

В Иране практика наделения женщин землей существовала изначально. Абака распределил ресурсы оседлого населения между хатунами, отдав часть Майяфарикина (в провинции Сирия) Кутуй-хатун, часть Диярбекира и провинцию Джазира (в Ираке) Олджей-хатун, Салмас (на северо-западе Ирана) жене Джумгура Толун-хатун и его сыновьям Джушкабу и Кингшу. Он также отдал некоторые территории своим сыновьям и наложницам [Thackston 1968, II: 1110; 1994: 541][285].

Однако, начиная с конца правления Абаки, похоже, что распределение налогов на имущество для хатунов и их орд было заменено системой, согласно которой выделенный регион должен был платить фиксированный налог, который женская прислуга собирала с отведенных им территорий [Там же: 1507; 1994: 745]. По словам Рашид ад-Дина, средства растрачивались, а коррупция среди слуг хатунов и правителей провинций приводила к постоянно растущему снижению доходов, кульминацией которого стал финансовый хаос в правление Гайхату (пр. 1291–1295). Такое положение дел подготовило почву для оправдания персидским визирем реформ своего покровителя Газан-хана, когда тот взял на себя управление царством. Говорят, что были проведены судебные процессы для наказания коррумпированных слуг и провинциальных наместников, а управление женскими ордами было реформировано, что включало ограничение их автономии. Несмотря на коррупцию и возможное обнищание хатунских орд в этот период финансового хаоса, женщины сохранили контроль над имуществом, о чем свидетельствует тот факт, что Газан-хан заручился поддержкой многих женских инджю для финансирования своих претензий на трон в 1294–1295 годах [Aubin 1995: 58][286]. Кроме того, по всей видимости, женщины имели в своем подчинении земельные владения вплоть до правления Абу Саида (1317–1335). Говоря о багдадской хатун, Ибн Баттута упоминает, что «каждая хатун владеет несколькими городами и округами и огромными доходами, а когда она путешествует с султаном, у нее есть свой отдельный лагерь» [Defremery et al. 1962:340].

Наконец, стоит отметить, что в Государстве Хулагуидов торговля продолжала оставаться ключевой частью экономики, даже приобретя глобальное измерение, поскольку оно было стратегически расположено на пересечении торговых путей, связывавших Европу, Индию и Дальний Восток[287]. Открытие торговых путей было очевидной политикой со времен Мункэ и оставалось таковой при Хулагу[288]. Богатая добыча, полученная в результате завоевания Аламута и разграбления Багдада, могла как магнит притягивать купцов в Государство Хулагуидов. Рашид ад-Дин сетует на то, что после восшествия на престол Газана «сокровища, которые Хулагу-хан привез из Багдада, земель неверных и других мест… со временем были украдены стражниками, а слитки золота и драгоценности были проданы купцам» [Thackston 1968, II: 1349; 1994: 672]. Заинтересованность монгольских правителей в поддержании торговли в Иране видна с первых дней их правления. Когда Хулагу занял Багдад после победы над последним аббасидским халифом, он поручил двум своим военачальникам начать восстановление города. Ильхан приказал, чтобы после захоронения мертвых городские рынки были восстановлены как можно быстрее [Там же: 1069; 1994: 499]. Есть