Женщины в Иране, 1206–1335 гг. - Бруно де Никола

требовали участия специализированных слуг[246].

Экономическая деятельность женщин в Монгольской империи

Подобно тому, как ортаки (купцы) приходят с золотыми тканями и уверены в прибыли от этих товаров и тканей, военачальники должны хорошо обучать своих сыновей стрельбе из лука, верховой езде и борьбе. Они должны испытывать их в этих искусствах и делать их дерзкими и смелыми в той же степени, в какой ортаки уверенно владеют своими навыками [Karimi 1988–1989,1: 437, 297].

Орды хатунов функционировали как места, где можно было хранить богатство, распоряжаться им и использовать его для влияния на политическую жизнь Монгольской империи. Однако эти возглавляемые женщинами лагеря должны были аккумулировать постоянный поток ресурсов для поддержания и в идеале умножения богатства этих женщин. По мере роста Монгольской империи ее экономика находила новые возможности и диверсифицировалась с возникновением различных прибыльных видов деятельности. Монголы прошли путь от преимущественно скотоводческого хозяйства с ограниченной торговлей в ранний период жизни Чингисхана до сложной экономической системы, которая не только включала глобальную торговую деятельность от Китая до Черного моря, но и сочетала некоторые характеристики кочевой экономики с налоговыми системами ряда оседлых сообществ, которые они завоевали. В следующих разделах будет рассмотрено участие женщин в этой сложной экономике и изучены сферы женской экономической активности в эпоху Чингисхана, а затем ее трансформация в Государстве Хулагуидов. Чтобы облегчить понимание этого развития, данный раздел разделен на три подраздела, в которых рассматриваются, во-первых, аспекты роли женщин в степной экономике при жизни Чингисхана; во-вторых, в объединенной империи после смерти Чингисхана до правления Мункэ-хана (пр. 1251–1259) и, наконец, экономическая роль женщин в ильханидском Иране. В последнем подразделе особое внимание уделяется внедрению двойной системы, чтобы приспособить традиционную монгольскую систему сбора податей к той, с которой они столкнулись в Иране, что привело к возникновению новых моделей взыскания налогов в пользу хатунов.

Участие хатунов в степной экономике: Чингисхан и присвоение благ путем завоевания

Хотя благодаря недавним археологическим находкам было документально подтверждено существование сельскохозяйственной деятельности в степи в эпоху Чингисхана, в доимперской Монголии богатство составляли два основных ресурса: скот и люди [Allsen 1985–1987:27]. В то время как Чингисхан покорял своих соперников в степи, процесс систематизированного грабежа, характерный для этого раннего этапа, реализовывался его соратниками и родичами [Allsen 1997а: 27]. Согласно «Тайной истории монголов», этот процесс набирал максимальные обороты в тех случаях, когда Темучин подчинял конкурирующую группировку. Например, сразу после того, как он «разгромил и опустошил» кераитов, будущий Чингисхан начал «раздавать их [богатства] во все стороны», отдавая некоторым из своих союзников в полное владение часть имущества завоеванного народа[247]. Он также отнял у своего побежденного соперника племянниц, женившись на одной из них и отдав другую своему сыну Толую[248]. К отцу этих двух женщин он был милостив и позволил ему сохранить своих людей; он передал под его контроль все ресурсы, принадлежащие ему и его дочерям. В следующей главе «Тайной истории…» подробно рассказывается о разделе кераитов и о том, как они были распределены между союзниками Чингисхана в соответствии с их заслугами в бою и тем, насколько полезны они были в походе [Rachewiltz 2004: § 187][249].

В этой стратегии грабежа и распределения награбленного женщины были частью добычи, а также имели в ней свою долю[250].

В этот ранний период одной из женщин, получивших таким образом значительное богатство, была мать Чингисхана Оэлун. В распределении людей, захваченных Чингисханом, она всегда была в числе бенефициаров. Источники расходятся во мнении относительно ее доли в добыче, и этот вопрос вызвал определенную дискуссию среди исследователей. В «Тайной истории…» говорится, что она получила 10 000 человек, тогда как Рашид ад-Дин сокращает эту цифру до 5000, а еще 3000 человек достаются младшему сыну Отчигину; они, однако, оставались во владении матери, в результате чего ее доля достигла 8000 человек [Rachewiltz 2004: § 242; Thackston 1998,1: 611; 1994: 281][251]. Наличие всех этих людей под их командованием укрепляло военный, а также экономический потенциал правящей семьи, поскольку стада и отары сопровождали завоеванных и вливались в орды семьи чингизидов[252]. Численность животных в источниках не приводится, но справедливо утверждать, что чем больше людей переходило в их подчинение, тем богаче они становились. Оэлун всегда получала больше людей, чем остальные члены семьи. Определяющим фактором было ее положение матери правителя.

Однако она была не единственной женщиной в семье Чингисхана, получавшей людей в качестве военных трофеев. Его жена Бортэ имела орду и по крайней мере иногда получала таких пленных. Примечательно, что в этом плане она не упоминается ни в китайских, ни в персидских, ни в монгольских источниках. Однако Рашид ад-Дин повествует о судьбе тангутского мальчика, которого привели в ханский лагерь, предположительно после набега на царство Си Ся [Dunnell 1994: 206–214]. Чингисхан встретил мальчика (будущего Буда) и был поражен его умом в столь юном возрасте. Для нас интересно то, что после командования отрядом из ста воинов Буда получил повышение и стал «командиром большой орды Бортэ Фуджин» [Thackston 1998,1:137; 1994: 74]. Включение людей в орду Бортэ представлено не в количественном, а в «качественном» отношении. Помимо Буда, в личном уделе Бортэ упоминаются и другие военачальники разного происхождения со всей степи (предположительно, вместе с их иждивенцами и стадами). К ней были приставлены люди из племен сонитов, дорбенов и кераитов, что подтверждает, что она получила часть степного народа, покорившегося ее мужу [Там же: 593; 1994: 272–273]. Там же сообщается о других женах (Хулан-хатун) и некоторых из дочерей Чингисхана (Тэмулэн-хатун и Чечейген), которые распоряжались людьми [Broadbridge 2016: 123][253]. Это позволяет предположить, что, хотя, возможно, только Оэлун упоминается в контексте крупного распределения людей, проведенного ханом среди своих родственников мужского пола, другие женщины в царской семье также участвовали в системе завоевания и распределения людских и материальных ценностей в период становления империи.

История о другой жене Чингисхана дает нам не только дополнительные доказательства существования женских орд и доли хатунов в доходах, полученных в результате консолидации империи, но и некоторые подробности о том, из чего состояло богатство в их лагерях. В «Тайной истории…» и «Джами’ ат-таварих» приводится известный рассказ о том, как Чингисхан отдал одну из своих главных жен, кераитку Ибаху-беки, одному из своих военачальников. Эти две версии существенно отличаются друг от друга [Sneath 2007:175]. В персидском рассказе хан отдал свою жену военачальнику, охранявшему его шатер, потому что ему приснился сон, в котором