Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Об истории и культуре народов Центральной Африки тогда почти ничего не знали. Ливингстон уже тогда обратил внимание на социальные явления в африканском обществе, к которым почти все другие исследователи Африки остались равнодушны. "Как и у других народов, у африканцев время от времени появляются очень одаренные люди. Некоторые из них своей мудростью привлекают к себе внимание многих народов Африки и вызывают у них восхищение... Однако полное отсутствие письменности ведет к забвению прошлого опыта, он не передается потомкам. У них были также и свои трубадуры, но их песни не дошли до следующих поколений. Один такой певец, и, очевидно, настоящий природный талант, сопровождал нас много дней и, как только мы делали привал, воздавал нам хвалу, пел жителям деревень... Песни его были плавны и гармоничны... Вначале они были короткими, но с каждым днем, по мере того как он все больше знакомился с нами, в его песни вплетались новые сведения о нас, пока это восхваление не превратилось в длинную оду. Следуя за нами, этот молодой африканец слишком удалился от своей родины, а когда ему нужно было возвращаться, он выразил сожаление, что не может далее сопровождать нас. Конечно, мы воздали ему должное за полезную и приятную похвалу". Среди шедших с Ливингстоном людей батока был такой же певец, хотя и менее одаренный, чем тот. Каждый вечер, когда другие готовили пищу, беседовали или спали, он исполнял свои импровизированные песни и аккомпанировал себе на сансе - деревянном инструменте с девятью железными клавишами, по которым он ударял большим пальцем. В качестве резонатора, усиливавшего звук, использовалась бутылеобразная тыква (калебаса).
Ливингстон приближался к водопаду Виктория. Однажды в пути он узнал такое, что его потрясло больше, чем вся прежде виденная им бесчеловечность в португальских владениях. Оказалось, за ним по пятам следовала партия, состоявшая из рабов того самого португальского метиса, который вблизи Зумбо коварно убил верховного вождя и его приближенных. Они повсюду скупали за бесценок слоновую кость и добыли десять больших лодок, чтобы увезти все это; кроме того, они купили также несколько юных красавиц. Но больше всего возмутило Ливингстона то, что они выдавали себя за его "детей" - его свиту. Для прикрытия грязных делишек они злоупотребляли доброй славой Ливингстона! "Открыв те земли, куда до этого не отважился проникнуть ни один португалец, мы вопреки своим намерениям проложили путь работорговле в "неведомые земли"... С горечью наблюдаем мы, как то добро, к которому стремились, оборачивается невероятным злом".
Одновременно в нем крепло убеждение, что его водят за нос не только колониальные власти Мозамбика, но и правительство Лиссабона. Оно отдало приказание колониальным чиновникам оказывать его экспедиции всяческое содействие, какое только можно. Однако трудности, с которыми он сталкивался, и повседневные наблюдения открыли ему, что одновременно с этими гласными приказами колониальным чиновникам были направлены и тайные инструкции тщательно следить за его деятельностью и всячески препятствовать осуществлению его планов. Власти Мозамбика истолковали их на свой лад. "Там, где чуть ли не каждый, от губернатора до рядового солдата, - заядлый рабовладелец, такие приказы могут означать не что иное, как: зорко следить за тем, чтобы работорговля следовала за ним по пятам!"
4 августа 1860 года путешественники достигли первых деревень батока, подвластных Секелету. И вот уже вдали видны столбы водяной пыли, вздымающейся над водопадом Виктория.
В ближайший день Ливингстон показал своим английским спутникам этот величественный водопад. В челноке они преодолели опасные пороги и подплыли к тому краю острова, где когда-то Ливингстон "заложил" сад, а позже его вытоптали бегемоты. Чарлз Ливингстон, видевший до этого Ниагарский водопад, заявил, что водопад Виктория - более величественное зрелище, хотя в то время была низкая вода.
Во время своего первого посещения водопада Ливингстон, чтобы не задерживать Секелету с его свитой из двухсот человек, находился здесь лишь два дня. На этот раз он остается здесь дольше, чтобы иметь возможность исследовать своеобразное течение реки ниже водопада, где бурлящая и клокочущая масса воды устремляется в длинную, тесную и глубокую расселину, зажатую между вертикальными базальтовыми стенами. На сколько хватает глаз, эта расселина тянулась многочисленными зигзагами.
Наконец путешественники вступили в Сешеке. За последние годы здесь многое изменилось. Сешеке - это уже новый город. Старый город жители покинули, после того как Секелету велел казнить управителя города, так как тот - и в это твердо верит Секелету - наслал на него ужасную болезнь проказу. Больной Секелету жил не в городе, а на противоположном берегу Замбези, где стояло несколько хижин. На народе он больше не показывался, свои приказы передавал через посланников. Они-то и сообщили ему о прибытии белых и возвращении его подданных.
Англичанам сразу же отвели опрятную хижину и передали жирного быка в качестве подарка вождя. Секелету был щедр к своим гостям, как и прежде. Но то, что рассказывали о нем, не радовало их. Болезнь и суеверие оказали дурное воздействие на Секелету, и это плохо повлияло как на него, так и на окружавших. Будучи убежден, что его заколдовали, он подозревал в том многих видных представителей своей свиты, а кое-кого из них приказал казнить вместе с семьями. Некоторые из них бежали к отдаленным дружественным племенам и жили там в изгнании. Один из наиболее мудрых его советников умер - для Секелету это лишнее доказательство могущества колдовской силы тех, кто ненавидел его и всех благосклонных к нему. Некоторые из подвластных вождей отдаленных мест не обращали уже внимания на его приказы и поступали как им заблагорассудится. Группа молодых бароце покинула его и переселилась на север под покровительство другого вождя. То могучее царство, которое создал храбрый и мудрый Себитуане, оказалось под угрозой распада. Секелету, конечно, отнюдь не глуп, но он так и не постиг мудрости той политики, которой руководствовался его отец. Себитуане обращался с покоренными им племенами не хуже, чем с макололо: все подданные считались "детьми" вождя и для всех них был одинаково открыт доступ к высокому сану. Секелету же на все важнейшие посты назначал только "истинных" макололо и выбирал себе жен лишь в этом племени. Тем самым он утратил уважение и любовь тех племен, которых его отец сперва покорил и расположение которых он затем завоевал своей мудростью и справедливостью. Родная сестра Секелету, муж которой также был казнен по его приказу, говорила, что ее отец лично знал всех подвластных ему не только вождей или младших вождей, но и старейшин деревень. Ему было известно все, что происходило в его царстве, и во всех случаях он имел свое мнение и принимал необходимое решение. "Секелету же, по ее словам, не знает, чем заняты его подданные, а они в свою очередь не проявляют беспокойства и заботы о нем. Могущество макололо идет к упадку", - писал Ливингстон.
Четыре года спустя это предсказание оправдалось. Секелету умер в начале 1864 года, и вокруг его трона разгорелась борьба. Большая часть макололо, забрав все свои пожитки и скот, переселилась в район озера Нгами, и затем все они были уничтожены коварным Лечулатебе, который не доверял этим бездомным беглецам.
Царство макололо в среднем течении Замбези и на Чобе (Квандо) распалось. Покоренные ранее народы поднялись против своих угнетателей и перерезали всех мужчин макололо, которые когда-то внушали им страх и почтение. Жены, пожитки и скот убитых достались победителям. Когда Ливингстон узнал об ужасной судьбе старых друзей, его охватило глубокое огорчение: "Ибо каковы бы ни были недостатки макололо, достоинства их несомненны; они не принадлежали к тем, кто был готов продавать в рабство другого, как те племена, которые стали их преемниками".
Местные эскулапы отказались лечить Секелету, и лишь одна пожилая знахарка, привезенная издалека, пыталась еще что-то сделать. Она никому не разрешала видеться с больным: в противном случае она не сможет, мол, вылечить его. И все же Секелету велел позвать к себе братьев Ливингстон и доктора Кёрка.
Опухшее лицо Секелету было обезображено струпьями. На пальцах рук выросли длинные ногти; у макололо это считается признаком высокого достоинства - показателем того, что их владелец избавлен от физического труда. Своим глубоким приятным голосом он просил Ливингстона дать нужное лекарство и оказать врачебную помощь. Его советники уговаривали знахарку на время прервать лечение, но Ливингстон настаивал на том, чтобы она оставалась около больного и получала положенную ей плату.
Лечение Секелету было довольно щекотливым делом для Ливингстона, так как ни он, ни доктор Кёрк не имели необходимого опыта, ни соответствующих лекарств для лечения проказы. Они пробовали лечить его ляписом. К счастью, это подействовало благотворно, настроение больного улучшилось.
- Новая история стран Азии и Африки. XVI–XIX века. Часть 3 - Коллектив авторов - История
- Карфаген. "Белая" империя "чёрной" Африки - Александр Волков - История
- Красные и белые - Олег Витальевич Будницкий - Биографии и Мемуары / История / Политика
- Рожденный с мечом в руке (Военные походы Эдуарда Плантагенета 1355-1357) - Герберт Хьюит - История
- Рожденный с мечом в руке. Военные походы Эдуарда Плантагенета. 1355-1357 - Герберт Хьюит - История
- Афины на пути к демократии. VIII–V века до н.э. - Валерий Рафаилович Гущин - История
- Бич божий. Величие и трагедия Сталина. - Платонов Олег Анатольевич - История
- Зороастрийцы. Верования и обычаи - Мэри Бойс - История
- Ближний круг Сталина. Соратники вождя - Рой Медведев - История
- Войны Роз - Джек Ландер - История