Легенда о Горном Льве (СИ) - Анастасия Веха

ладони через кружку. Нет, Китти точно обожжётся.

— Убирайся.

— Слушаюсь, господин, — поклонился Оддманд.

Я разбудил Китти, чтобы дать попить. Она непонимающе хлопала мокрыми ресницами.

— Где я, Зиг? — просипел её голос.

— Дома, — я придержал её голову. — Ты должна больше пить. Выпьешь и будешь спать дальше.

— А ты не уходишь?

Она схватилась за цепочку на моей шее. Я покачал головой.

— Я буду с тобой. Попей, — и сглотнул, желваки перекатились на скулах, — ради меня, хоть пару глотков, моя весна.

Катерина смогла сесть и взяла кружку из моих рук. Чуть не расплескала, но я придержал. Никогда ни за кем не ухаживал, даже за Бьёрном, которого почти вырастил. Чувства, переполняющие меня, были мне незнакомы. Тепло. Я испытывал бесконечное тепло и какую-то трепетную радость, заботясь о своей юной жене. Что если я вижу её ласковые глаза в последний раз? Она не осилила и половины кружки.

— Ещё немного, драгоценность.

— Не… не могу, — Катерина отмахнулась и рухнула на постель. Она свернулась клубком. — Я устала. Хочу спать. Согрей меня, Зиг… мне очень-очень холодно.

* * *

Жар Катерины не сходил последующие три дня. Я был злым и уставшим, не мог найти себе места в доме. Почти лез на стены. Хотел быть около моей драгоценности, но не мог. Проклятые дела настигли меня. В Люсстадене на празднике поймали нескольких воров. Я приказал повесить их на столбах вдоль тракта. Потом приехали купцы с востока, чтобы торговать в моих землях. Пришлось принимать их в главном зале. Воины пришли за моими наложницами, и пять девушек я пристроил замуж.

Всё казалось неважным. Я думал только о своей Китти.

В одно утро привёл ей в покои Шторма. Пёс поскуливал и рвался с цепи, за которую я его держал. Но едва мы вошли в княжеские покои, он завилял хвостом и бросился к кровати. Китти, ещё слабая, совсем осунувшаяся и белая, как зима, улыбнулась.

Впервые улыбнулась за последние три дня.

— Зачем же, Зиг? — сказала она. Поднялась на локтях, встрёпанная и нежная в белой рубашке. Потянулась, чтобы погладить пса по морде. Чего-чего, но я пока лишь одно понимал: моя княгиня любит зверей больше, чем кого-либо. В этом мы были похожи.

— Чтобы ты не скучала, — старался шутить я. Приказал псу: — Сидеть, Шторм. Сидеть. Молодец, мальчик.

Угостил его кусочком сыра, который нёс в кулаке. Потрепал по холке.

— Покажи «зайца»!

Пёс поднял передние лапы, поскуливая. Катерина засмеялась. Боги, хоть что-то радостное в последние дни!

Я похвалил пса и снова угостил сыром. Шторм заскулил, потом снова вывалил длинный язык. Серый хвост застучал по полу. Потом я показал ещё пару приказов, которые знал Шторм. Я взглянул на Китти. Тёмные, как густой мёд, глаза моей жены горели восторгом. Ну конечно, притащить собаку в дом, да ещё почти в постель. Сам был в ужасе с того, что творил, но что не сделаешь ради своего сокровища.

— Сдаётся мне, я могу больше не возвращаться сюда, да?

— Боги, ну почему же? Возвращайся, если хочешь, — хлюпнула простуженным носом Катерина. Она улыбалась и гладила пса по бородатой морде. Кажется, ей больше никто не нужен. Я был рад, что смог отвлечь её от тоски представлением.

— Тогда оставлю вас. Не скучай, буду к вечеру. Много дел, — я присел на корточки и схватил пса за морду. Шторм недоумевающе заворчал «а-оу», дёрнул ушами. Я сказал ему, глядя в простодушные тёмные глаза: — Охраняй и лечи княгиню, понял?

Пёс рявкнул и снова заколотил хвостом по полу. Я покачал головой. Похоже, их с Катериной любовь была полностью взаимной.

И правда, на что им я?

Глава 23

Слабость

Я смогла встать с постели лишь спустя пять дней. Тело было слабым и не слушалось. Но в то утро я просто проснулась и ощутила, что утомилась валяться без дела. Жар, наконец-то, оставил меня.

— Да, мой мальчик, я встаю, представляешь? — Шторм задорно лаял, поставив лапы на постель, и тыкал в меня носом, пока вставала. — Подожди, я ещё не такая быстрая. Вот встану, может, и гулять пойдём.

Хотя с прогулками я погорячилась… Ноги дрожали от слабости, но я дохромала до окна и выглянула на двор. Ещё лежал снег. Огромные сугробы усыпали землю. Небо было серым, но день не показался мне мрачным. Я обрадовалась, что чувствую себя много лучше, улыбнулась и захотела увидеть Зига. Он ходил все эти дни, словно обмороженный. И мрачный, как грозовая туча. Вот он обрадуется, увидев меня на ногах!

— Поможешь дойти до моих подруг? — спросила я Шторма. Волкодав крутился около меня, хлестал себя хвостом по бокам, чуть не валил с ног от восторга. Скулил, лаял, пищал. Я поймала железную цепочку на его шее. — Идём, мой мальчик. Хочу привести себя в порядок.

В последние дни Шторм был единственной отрадой для меня. Я играла с ним, позволяла валяться в кровати, пока Зиг не видит, говорила и обнималась. Шторм хоть и был буйным, но будто понимал, как мне плохо, и как я слаба. Он лежал около меня, покорный, когда я дремала. Грел пушистым, горячим боком. Лизал мне голову жёстким языком. В ответ я играла с ним в палку, бросая к двери. Он притаскивал и плясал около меня.

Не перестаю восхищаться мужем. Как он додумывается до всего этого? Собака и правда помогла мне вылечиться.

— Боги, госпожа! Почему не позвала⁈ — оторопела Лейла, когда я доковыляла до её покоев. Она кинулась ко мне. Волкодава уже никто не боялся, девочки привыкли. — Идём в постель! Ты ещё так слаба!

Слаба… но в душе чувствовала себя полной силы.

Лейла окликнула Беатрис, и они стали кружить около меня. Принесли завтрак мне и собаке, помыли, причесали, нарядили в платье. Я приказала заправить опостылевшую постель. Боги, полдня прошло, не меньше, пока меня собирали в кучу. Что-то я уже не хочу никуда…

После всех ухаживаний я опустилась в кресло и притихла. Руки дрожали. Слабость снова подступила. Я попросила девочек подать мне книгу и оставить. Шторм опустился у моих ног, придавив туфли, и задремал.

Интересно, как обстоят дела в усадьбе без меня? За время отсутствия и болезни Зига я успела привыкнуть быть хозяйкой. Теперь осознала, что мне скучно без этого. Вспомнила, что не доделала ещё один гобелен в зал. А Зиг мне ничего не сказал про изменения в доме… понравилось ли ему? Может, он и вовсе не заметил. Вздохнула. Зря я опять волнуюсь о нём, это не имеет никакого смысла.

Моя простуда стала отличной возможностью