Что день грядущий нам готовил? - Пол Майло

И когда же можно окончательно удалиться на покой? Несомненно, задолго до наступления старости. Эдвард Беллами, например, рассчитал, что в наше время трудоспособный возраст будет начинаться в 21 год и заканчиваться в 47. В 1968 году проектировщик-градостроитель Уильям Уитон полагал, что работник за десятилетний срок полностью окупит расходы на свое жизнеобеспечение и половину зрелых лет проведет на пенсии. Историк Артур Шлезингер-младший серьезно опасался, что вынужденная праздность людей в расцвете сил создаст реальную угрозу обществу.

Тревоги ученого оказались надуманными. Сейчас во многих развитых странах наемный персонал имеет несколько недель ежегодного отпуска, не считая выходных и праздников. В Европе месячные каникулы не в диковинку; даже американцу вольно попросить прибавку свободного времени для ухода за младенцем или тяжелобольным и получить добро: по понятиям шестидесятых — наглость невообразимая. Франция, единственная из мировых лидеров экономики, не так давно установила у себя 35-часовую рабочую неделю. Но и там бизнес пытается отыграть назад, настойчиво сетуя устами лоббистов, что, мол, такое нововведение подрывает конкурентоспособность отечественных производителей (за годы после французской реформы никто в целом мире не подумал отступить по ее примеру от общей 40-часовой нормы).

И американцы, и многие другие в наше время трудятся так же долго и истово (если не больше), как их родители. Взамен обещанного роста реальных доходов средняя американская семья за последние 35 лет получила скорее их замораживание, хотя именно в это время миллионы женщин пошли работать. Вместо единственного кормильца, способного полностью обеспечить семью за 20–25 часов в неделю, сегодняшняя норма жизни — супружеская пара с двумя зарплатами, вкалывающая сверхурочно, чтоб расплатиться по кредитам и отложить на колледж для детей.

И ни в одной развитой экономике мира работники не уходят на пенсию так рано, как думали когда-то футурологи. На самом деле в Соединенных Штатах средний возраст выхода на пенсию даже повысился по сравнению со второй половиной 1960-х; а из молодых мало кто рассчитывает, что их старость обеспечит государство. В Европе же опасаются, что при существующих демографических тенденциях там скоро останется слишком мало работающих, чтобы содержать многочисленных пенсионеров, — если, конечно, не поднимать пенсионную планку. Но какая из альтернатив окажется хуже, предугадать трудно.

Если говорить о технологическом прогрессе, то и он привел к некоторым непредвиденным последствиям. Машины, как и было предсказано, облегчили трудовое бремя: сегодня компьютеры выполняют множество рутинных операций, ранее возлагавшихся на армию «канцелярских крыс». Однако широкое использование новых средств телекоммуникации — сотовой и факсимильной связи, автоответчиков, электронной почты и так далее — означает просто-напросто, что мы фактически не покидаем рабочих мест, даже удаляясь от них на край света. Теперь родной офис угнездился в наших домах. Этого, конечно, никак не могли предвидеть прогнозисты, когда ожидали, что выходная пятидневка вот-вот выбежит из-за угла с распростертыми объятиями.

Предсказание: Век, учись!

Полстолетия назад любимейшими словами для каждого ребенка были «летние каникулы». Сегодня приятней всех — те же два слова.

В прошлом поколении педагоги-новаторы настаивали, что система годичных классов с жесткими программами только вредит умственному развитию школьников; что заставлять младшеклассников без конца зубрить спряжения глаголов — не лучшая подготовка к динамичной современной жизни. Теоретики высшей школы призывали профессоров перестать взирать на студента как на пустое место, куда нужно впихнуть определенную сумму знаний, и сделать его своим напарником в захватывающих исследовательских приключениях. Атмосфера эпохи позволяла неравнодушным чуточку больше влиять изнутри на реальное положение дел своими соображениями о том, как добиться, чтобы школа не просто ответила на вызовы XXI столетия, но стала бы — представьте! — удовольствием для учеников. Прорицатели надеялись, что сегодняшние дети уже не будут в последние деньки иссякающих каникул бесцельно слоняться взад-вперед с тоской в глазах.

Люди, обдумывавшие новый век, верили, что учеба не должна быть в тягость еще и по другой причине: если хотим быть по-настоящему современными, нужно впитывать как можно больше знаний. Действительно, сегодняшняя степень бакалавра, четыре года отучившегося в колледже, равна школьному аттестату образца 1950–1960-х в том смысле, что с нее начинается допуск в ряды образованного среднего класса. Но в те годы многим было свойственно чересчур расширять аналогию, предвещая нашему времени не только бесплатные, но и обязательные несколько лет высшей школы.

Роберт Прегода в книге «Продленная молодость» (1967) цитировал авторитетных специалистов, полагавших, будто к нынешним дням всеобщее обучение будет продолжаться до 30-летнего возраста и на него придется такая же часть человеческой жизни, как на производительный труд. «Уолл-стрит джорнал» в конце 1960-х сослался на экспертов, предсказавших, что обязательное образование в Америке будет начинаться с четырех лет и по окончании средней школы продолжится в профессиональных училищах и колледжах с двухгодичным курсом. Десятилетием раньше журнал «Гарвард бизнес ре-вью» сообщил: к 1970 году всеобщее высшее образование станет нормой и это будет третья историческая «волна» после «волн» обязательной начальной, а затем обязательной средней школы.

В быстро меняющемся технократическом обществе учеба не должна ограничиваться детьми и молодежью. По мнению иных провидцев, взрослых тоже станут отправлять в школу, чтобы освежить их профессиональные умения. В 1967-м журнал «Футурист» опубликовал прогноз, что людей от сорока и старше не просто будут поощрять к продолжению учебы, но административно обяжут периодически возвращаться за парту. «Великовозрастный прогульщик чем дальше, тем больше создает проблем самому себе и угроз ближним. Если не раскается, тогда ему придется еще лет двадцать бегать от инспектора детской комнаты».

И школы, и университеты, как ожидалось, перейдут от старых методик, жестко регламентированных триместровыми, семестровыми и годовыми учебными планами, к гораздо более гибким. Первые бреши в этих перегородках должны были наметиться к концу XX столетия.

Принцип формирования классов по возрасту учеников попросту «рассыплется». Вместо того чтобы последовательно проходить ряд программ с заданным предметно-тематическим наполнением, сегодняшние двенадцатилетки вполне могли бы изучать, допустим, математику за десятый класс, а естествознание — за седьмой, в соответствии с индивидуальными способностями и интересами. Профессор-дидактик из Калифорнийского университета Роберт Бикнер рекомендовал будущим учителям начальных школ меньше обращать внимания на «сумму знаний» и универсальную шкалу оценок. «Может, прекратим в конце концов заставлять самих себя пичкать учеников одинаково препарированными знаниями, ровнять всех и каждого под одну линейку?» — писал он в конце шестидесятых.

Многие атрибуты университетской жизни, сформировавшие за столетия традиционную западную модель высшего образования, тоже должны были подвергнуться полному пересмотру. Разделение не только на курсовые потоки, но и на факультеты «надо свести к нулю», как выразился в интервью 1968 года чиновник образовательного ведомства Хендрик Гидионз. Несколько лет спустя футуролог Элвин Тоффлер предположил, что «задолго до 2000 года всё это старье — курсы, преддипломная специализация, балльная система — отправится на свалку». В 1967 году известный мыслитель Маршалл Маклюэн на страницах журнала «Лук» задался вопросом, будут ли вообще учащиеся «получать высшее образование в университетах».

Там же он подытожил взгляды на будущность просвещения. По общему убеждению поборников прогресса традиционные бесплатные средние школы, штампующие конвейерным методом граждан-винтиков, должны уступить место системе, чья главная задача — формирование личности, мыслящей гибко и свободно, способной обучаться в течение всей жизни, адаптируясь к подвижной социально-экономической среде. На смену группе, руководимой куратором, придет порядок, при котором студент свободно меняет род занятий в пределах университетского городка. Жесткое расписание лекций и ограничения на переход из одной группы в другую будут отменены за ненадобностью. Все эти новации, как предполагалось, поднимут интеллект учащихся до небывалых высот. По словам одного из комментаторов, среднеуспевающий студент образца 2000-х в семидесятые ходил бы в гениях.

На самом деле успеваемость учащихся, во всяком случае в Америке, сегодня хуже, чем была в прошлом поколении. Не только заурядного студента, но и типичного школьника, отбывшего очередной учебный год в 2009-м, не сравнить с отличниками сорокалетней давности.